| Непревзойденный образец такого мироотношения С.Л.Франк видит у Серафима Саровского и Тихона Задонского . По существу С.Л.Франк обнаруживает себя мыслителем, у которого не только учение о человеке и обществе, но и самая метафизика, в особенности, начиная с «Непостижимого», просто невозможны без Богочеловека. Он устремлен к Христу. Гуманизм С.Л.Франка , признающий ценность всякой человеческой личности, вырастает на христоцентризме. Если в исследованиях духовного мира Достоевского С.Л.Франк акцентирует внимание на религиозном сомнении, так же граничащим с богоотрицанием, как и с богоутверждением, если их предметом является темная сила свободы, то, обращаясь к творчеству А.С.Пушкина, философ, наконец, обретает долго ожидаемый покой «светлой печали» – последней ценности и единственно приемлемого для него идеала мироотношения. Не в Достоевском, смущенном злом бытия, готовым возвратить Богу билет, видит С.Л.Франк выражение русского духа, а в духовном мире Пушкина. С.Л.Франк первым обстоятельно и аргументированно раскрывает религиозную основу его творчества, что, по мнению философа, и сделало его собственно народным поэтом. Духовный мир Пушкина – идеальное выражение русской религиозности, субстанции русского народа. «...Поэтический дух Пушкина всецело стоит под знаком религиозного начала преображения и притом в типично русской его форме, сочетающей религиозное просвещение с простотой, трезвостью, смиренным и любовным благоволением ко всему живому, как творению и образу Божию» 66 . С.Л.Франк усматривает три основные тенденции духовного склада Пушкина, приблизивших его к такому религиозному идеалу: «склонность к трагическому жизнеощущению, религиозное восприятие красоты и художественного творчества и стремление к тайной, скрытой от людей духовной умудренности» 67 . Он внимательно обнаруживает действие этих тенденций в жизни и поэзии Пушкина, подчеркивая особенный характер автобиографизма его творчества, в котором находят выражение не столько внешние события его жизни, сколько события духовной личности поэта. |
| П.В. Долгоруков Сабуровы Предок их Фёдор Иванович 3ернов, по прозвищу сабур, был потомком мурзы Четы в пятом колене (см. статью о Вельяминовых-Зерновых). Потомки его писались и пишутся не Зерновыми, а Собуровыми. отцовский ОТ МУРЗЫ ЧЕТЫ КОЛЕНО V: КОЛЕНО VI: Михайло Фёдорович Сабуров, боярин и дворецкий † 1464 Данило Фёдорович Сабуров Иван Фёдорович Сабуров Василий Фёдорович Сабуров, боярин † 1485 Семён Фёдорович пешко, боярин † 1481; родоначальник угасшей, в конце XVI века, фамилии Пешковых-Сабуровых 368 КОЛЕНО VII: NN Михайловна, за князем Ярославом Васильевичем Оболенским Фёдор Иванович пильем, родоначальник угасшей, в начале, XVII века, фамилии Пильемовых-Сабуровых 370 Семён Иванович вислоух Юрий Васильевич † 2 октября 1552 Семён Васильевич варган Михайло Васильевич Андрей Васильевич, боярин † 1534 КОЛЕНО VIII: Иван Семёнович старший Тимофей Семёнович Юрий Семёнович Фёдор Семёнович старший Борис Семёнович Иван Семёнович младший Фёдор Семёнович папа Василий Андреевич Михайло Андреевич Григорий Андреевич КОЛЕНО IX: NN Тимофеевна, за князем Семёном Пронским Григорий Юрьевич Василий Юрьевич Степан Юрьевич Феофан-Богдан Юрьевич, боярин † 1598 Андрей Фёдорович нагай Кириак Фёдорович строй Афанасий Фёдорович Никита Борисович Иван Борисович Василий Борисович, боярин † 1578 Семён Борисович Матвей Иванович отуч Иван Иванович голова Иван Иванович меньший, окольничий † 1591 Семён Иванович больший Елизарий Иванович Тимофей Иванович Пантелей Иванович Данило Иванович Семён Иванович меньший Григорий Фёдорович Тимофей Фёдорович Иван Фёдорович Верига Фёдорович Данило Фёдорович Семён Фёдорович, окольничий † 1598 Степан Фёдорович КОЛЕНО X: Даниил Григорьевич Григорий Васильевич Михайло Богданович, боярин † 1607 Евдокия Богдановна, супруга Царевича Иоанна Иоанновича; потом инокиня Александра † 1619 Домна Богдановна Ульяна Богдановна, за Василием Петровичем Головиным Максим Кириакович Замятня Иванович Игнатий-Богдан Семёнович Григорий Семёнович Даниил Елизарьевич Ждан Степанович Богдан Степанович |
| Если в «Предмете знания» Франк подошел вплотную к метафизике Всеединства, то в «Непостижимом» – произведении, написанном им 25 лет спустя, на склоне его дней, он дает глубинно задуманную и с редким мастерством выполненную систему Всеединства. Можно сказать, что в «Непостижимом» Франк собирает обильную жатву с плодов «черновой работы», проделанной им в «Предмете знания». В частности, литературное мастерство Франка, проявившееся и в «Предмете знания» и, особенно, в его философских этюдах, развернулось здесь во всей зрелости и выразительной силе. В качестве «мотто» к книге Франк взял цитату из любимого своего мыслителя, Николая Кузанского, влияние которого наиболее определило собой его творчество: «Непостижимое постигается посредством его непостижения». И во всей книге Франк живо дает нам почувствовать, что «познаваемый мир со всех сторон окружен для нас темной бездной непостижимого». «Неведомое и запредельное», говорит Франк, «дано нам именно в этом характере неизвестности и неданности с такой же очевидностью и первичностью, как содержание непосредственного опыта». Едва ли не самое значительное в книге – это новое во всей философской литературе и чрезвычайно ценное различение, проводимое им между «Непостижимым для нас» (Кантовской «вещью в себе») и «Непостижимым в его самобытии». Путем углубленного и тончайшего анализа Франк показывает, что на дне всех пластов бытия – внешнего мира, мира самосознания и вневременного мира идеи – лежит неизбывный иррациональный остаток окружающей нас и в нас сущей тайны бытия. Считать эту исконную таинственность бытия следствием нашей ограниченной способности восприятия – значит упростить проблему, значит низвести тайну на степень неразрешимой шарады, значит точно очертить область постижимого, за которым человеческому разуму нечего искать (путь Канта). Парадоксальным образом, тогда, под предлогом «непостижимости» абсолютного бытия, рассудок с тем большим рвением выхолостит всё глубинное из предметного мира, вложит его в прокрустово ложе своих категорий- Но Франк показывает нам, что Непостижимое пронизывает собой всю реальность, что Непостижимое везде свидетельствует о себе и просвечивает через все предметы с определенной очевидностью, в качестве «явной тайны». |
| П.В. Долгоруков Воейковы В 1384 году выехал из Пруссии в Москву, к великому князю Димитрию Иоанновичу Донскому, знатный чужеземец Воейко, Войтягов сын, владелец Терновский и с ним приехало 150 человек. Он принял Святую православную веру с именем Прокопия; обряд совершён был в Чудове монастыре митрополитом Киприаном и святым чудотворцем Сергием Радонежским. Великий князь пожаловал ему в кормление город Дмитров, а при великом князе Василие Дмитриевиче он находился боярином. отцовский КОЛЕНО I: Прокопий Воейко Войтягович Терновский, боярин КОЛЕНО II: Михайло Прокофьевич Воейков, боярин Степан Прокофьевич Воейков, боярин КОЛЕНО III: Иван Михайлович Яков Михайлович Семён Степанович Иван Степанович КОЛЕНО IV: Василий Иванович Андрей Яковлевич КОЛЕНО V: Константин Андреевич КОЛЕНО VI: Прокофий Константинович КОЛЕНО VII: Григорий Прокофьевич КОЛЕНО VIII: Тимофей Григорьевич Семён Григорьевич семейко Иван больший Григорьевич Фёдор Григорьевич малышек Василий Григорьевич Лука Григорьевич Иван Григорьевич ивка КОЛЕНО IX: Лука-Богдан Тимофеевич Максим Тимофеевич Андрей Тимофеевич Василий Семёнович † 1577 Матвей Семёнович † 1585 Борис Семёнович Семён Семёнович булгак Савелий Семёнович истома Андрей Семёнович Демид Фёдорович Пётр Фёдорович Логин Фёдорович шмет Игнатий Фёдорович Михайло Фёдорович Иван больший Фёдорович Семён Фёдорович Иван средний Фёдорович Марко Фёдорович Иван меньший Фёдорович Афанасий Иванович Семён Иванович Иван больший Иванович Алексей Иванович Иван меньший Иванович КОЛЕНО X: Михайло Лукич Семён Лукич Афанасий Лукич Фёдор Лукич Пётр Лукич Василий Лукич Пётр Максимович Савва Максимович Дмитрий Андреевич Евстратий Андреевич Клементий Андреевич Аристарх Андреевич Афанасий Андреевич Игнатий Андреевич Иван Васильевич губа † 1580 Матвей Васильевич Ефим Васильевич баим, думный дворянин † 1592 Иван меньший Васильевич Фёдор Васильевич глухий Григорий Васильевич Пимен Матвеевич Андрей Матвеевич, ясельничий и думный дворянин † 1607 Григорий Матвеевич Сергий Матвеевич, во иноках |
| К.Б. Ермишина Скачать epub pdf Глава 14. Персоналистическая антропология: С. Л. Франк и Н. О. Лосский Семен Людвигович Франк (1877–1950), один из выдающихся отечественных мыслителей, первым проложил путь от философии всеединства, основным источником которой были идеи В. С. Соловьева , к обоснованию персоналистической метафизики. Проблема человека и понятие личности были одним из истоков его философского творчества. Так, еще в 1908 г. Франк опубликовал статью «Личность и вещь», в которой писал: «Личность не может мыслиться иначе, как в виде единства множественного» 173]. В дальнейшем он все больше отходил от проблематики философии всеединства и выдвинул в центр своих построений личность. Для раннего периода творчества С. Л. Франка характерна разработка преимущественно философской антропологии, что нашло отражение в наиболее законченном виде в книге «Душа человека» (1917). В дальнейшем Франк перешел от проблем философской антропологии к разработке системы религиозной антропологии. Его взгляды позднего периода систематически изложены в последней, опубликованной посмертно книге «Реальность и человек» (1956). Франк создал стройную религиозно-философскую концепцию, в которой раскрыты понятия свободы, благодати, греха, творчества, душевной жизни. Книгу «Реальность и человек» можно считать органичным сплавом предыдущей философской антропологической концепции и личного жизненного, духовного опыта. Франк утверждал, что старые богословские концепции о человеке несостоятельны перед судом современной философской мысли, учитывающей всю сложность пройденного человечеством пути и усложнившуюся структуру душевной жизни. Для анализа новых антропологических идей Франк прибегал к свидетельству христианского богословия, которое у него ограничивалось в основном западными и католическими отцами Церкви, такими, как блаженный Аврелий Августин и Фома Аквинский. Если он и был знаком с восточной патристикой, то, видимо, не считал нужным защищать или опровергать ее положения, поскольку у восточных отцов Церкви отсутствует рациональное, систематическое изложение мысли, которое могло бы привлечь внимание Франка. Источники мистического откровения о Боге и человеке Франк находил в западной мистике, в сочинениях Якоба Бёме, Франциска Сальского, Бернарда Клервосского, Ангелуса Силезиуса. Метод идеального богопознания он видел в трудах Николая Кузанского. Таким образом, антропологическая система Франка относится скорее к западному типу, что вполне объяснимо условиями жизни Франка, который ко времени начала работы над книгой уже долгие годы прожил на Западе. Тем не менее его выводы вполне приложимы и к восточной христианской антропологии, опирающейся на православную патристику. |
| Франк не согласился со мной в том, что касалось причин этих беспорядков — он не считал их следствием проводимой нацистами политики, сославшись на то, что еврейские погромы в Польше происходят, мол, на протяжении нескольких столетий. Франк приписал их предрассудкам, которым в сильной степени подвержены поляки. Зейсс-Инкварт высказал мнение, что всему виной средневековое суеверие. И привел старый, как мир, призыв: «Бей жидов, спасай веру!» Франка такое объяснение не удовлетворило, так что Зейсс-Инкварт решил прибегнуть к другой версии — антикоммунистические предрассудки. И все же Франк склонялся объяснить антисемитизм поляков их особого склада ментальностью. Зейсс-Инкварт ничего против не имел, добавив объяснение антропологическое: поляки — смешанная раса. — Да, — согласился Франк, — это беспородная смесь татар, немцев, славян и русских. Поляки — народ воинственный. Вечно друг с другом враждуют. Что объединяет их — так это ненависть к евреям, немцам и русским. — А каким же образом можно заставить ужиться религию и ненависть, — полюбопытствовал я. — Религия к этому касания не имеет, — отрезал Франк. — Из религии люди берут только то, что им самим привычнее. Для немца католическая вера — нечто совершенное иное, нежели для новообращенного китайца, это очевидно. Большинство поляков — люди, обуянные страстями и предрассудками. Помните, в прошлом году они убили епископа и всех его ксендзов. Нет, церковь к этим погромам отношения не имеет! Франк сопровождал свою тираду энергичной жестикуляцией, Кейтель предпочел выйти, а Зейсс-Инкварт и Заукель, сидя в сторонке и иронически улыбаясь, прислушивались к нашей перепалке. — Например, кто-то распускает слух о якобы совершенном евреями ритуальном убийстве — и все! Все хватаются за оружие и начинают призывать «пустить жидам кровь»! Могу спорить, что после они падают на колени в костелах и на исповеди раскаянно бормочут ксендзу о своих прегрешениях, мол, Боже великий, в каком же грехе я участвовал! Грехи отпущены, они обещают впредь ничего подобного не допускать, но три месяца спустя история повторяется. Франк живописал все это так правдоподобно, будто речь шла о его собственных истерических припадках раскаяния… |
| В России было классовое, вернее, сословное отчуждение, но это было роковым последствием европеизации высшего класса, и это было несчастьем, а не грехом. А русский суд и местное самоуправление было, несомненно, выше европейских (кроме английских). Но это – частность. Все остальное и общий вывод вашей мысли я разделяю всей душой. Ваши писания я считаю событием в истории русской мысли; они дают оправдание самому бытию эмиграции. Сердечно жму вашу руку. Ваш С. Франк . 79 Впервые: Вестник Русского Христианского Движения. Париж, 1986. 146. С.103–124. Редакция журнала сопроводила публикацию статьи С.Л.Франка следующим примечанием: «Печатается по машинописной копии с автографа, сделанной Виктором Семеновичем Франком (1909–1972). Ему же принадлежат примечания к биографии. Машинопись хранится у Василия Семеновича Франка (Мюнхен), любезно предоставившего «Вестнику РХД» право на ее публикование». 80 С.Л.Франк цитирует «Эннеады» – собрание 54 трактатов основателя неоплатонизма Плотина (203/4 или 204/5 – 269/70). Постоянно высокая оценка Плотина у С.Л.Франка объясняется, в частности, следующим его суждением: «... надо вместе с Плотином – против Платона или классического платонизма – признать, что «мир идей» мыслим сущим лишь в «божественном духе» – во всеобъемлющем единстве, которое не отвлеченно-вневременно, а конкретно-сверхвременно». ( Франк С.Л. Непостижимое//Сочинения. М., С. 292). 81 Аналогия, проводимая С.Л.Франком , содержит указание на «ренессансный» характер русской культуры начала XX века. Его поколение, достигшее зрелости к началу века, «через головы своих отцов подает руку своим дедам или прадедам – «идеалистам» 30-х и 40-х гг.». (Из истории русской философской мысли конца XIX и начала XX века. Антология. Вашингтон–Нью-Йорк, 1965. С.9). Речь, следовательно, идет о Ренессансе, возрождении идеализма 30–40-х гг., С.Л.Франк упоминает кружки Николая Владимировича Станкевича (1813–1842) и Александра Ивановича Герцена (1812–1870), участники которых в своем стремлении служить ближнему и обществу, воодушевлялись расплывчатым и прекрасным юношеским идеализмом, нередко переходящим в религиозный пафос. |
| С.30–31). Его переход в православие, как видно из «Пережитого», был не изменой иудаизму, а возвращением к Богу из «неверующей юности». Свое христианство С.Л.Франк сознавал как наслоение на ветхозаветной основе, как «естественное развитие религиозной жизни своего детства». А.В.Карташов писал, что С.Л.Франк мог принять крещение ранее 1910 года, но этому мешали соображения морального плана. Известно, что иудеи, принимавшие православие, сразу же уравнивались в правах с прочими, православными обывателями Российской империи. При наличии ограничений для иудеев на занятие определенных мест на государственной службе принятие православия могло быть истолковано как момент самого простого житейского устроения. Соображения элементарной порядочности в таком деле в условиях непорядочного отношения правительства к иноверцам вынудили С.Л.Франка воздерживаться от принятия крещения. «После манифеста 17 апреля 1904 г. о свободе совести и Октябрьской конституции 17 октября 1905 г. пали одно за другим моральные препятствия для еврея принимать православие» (Карташов А. В. Идеологический и церковный путь Франка//Сборник памяти Семена Людвиговича Франка ... С.69). Духовным отцом С.Л.Франка стал священник К.М.Аггеев, по поводу книги которого – «Христианство и его отношение к благоустроению земной жизни. Опыт критического изучения и богословской оценки раскрытого К.Н.Леонтьевым понимания христианства» (Киев, 1909) – С.Л.Франк написал свою известную статью «Миросозерцание Константина Леонтьева » (Критическое обозрение. 1909. Вып.7. С.79–86). 85 Зак Василий Иванович (Цалель Ицкович) – род.ок.1854 г. Служил помощником провизора в аптеке, в Москве; вольнослушатель Московского университета. За сношения с эмигрантами в 1878 г. был арестован и выслан под надзор полиции в Восточную Сибирь; дважды бежал, но неудачно. В 1884 г. срок ссылки окончился и он возвратился в Москву. (Деятели революционного движения в России. Библиографический словарь. М., 1930. Т.2: Семидесятые годы. Вып.2. С.437:438). 86 С.Л.Франк перечисляет имена выдающихся представителей русской освободительной интеллигенции: литературных критиков и публицистов Николая Александровича Добролюбова (1836–1861), Дмитрия Ивановича Писарева (1840–1868), идеолога революционного народничества Петра Лавровича Лаврова (1823–1900) и литературного критика и общественного, и политического деятеля Николая Константиновича Михайловского (1842–1904). |
| Иное дело – Логос, как принцип мысли. Он по-настоящему является основанием всечеловеческого единства. В нем мысль в полной мере сознает себя как вполне логичную и Божественную (по меньшей мере, обладающую потенцией Божественности). Носителем такой мысли является некий совокупный социальный индивидуум, определяемый В.Ф.Эрном, с одной стороны, как Сущее, выявленное из космической жизни, а, с другой, как Церковь , то же Сущее в своем последнем внутреннем определении. Руководимая Логосом мысль онтологична, бытийственна, а не меонистична. Она благодатна; поэтому у русских высшей ступени познания достигают святые. Она – персоналистична, личностна, потому, что узнать Истину, узнать Бога может только водящая к нему личность. Проводимое В.Ф.Эрном различие принципов мышления носило далеко не академический характер. Если принципы различны, то различно и прочее – от уклада жизни до культуры. Слегка только намеченные в этой полемике культурологические выводы, полностью заявили о себе с началом первой мировой войны 20 . Естественно, что западник С.Л.Франк , поощряемый своим другом П.Б.Струве, не мог не выступить против «философского национализма» В.Ф.Эрна, видя в его филиппиках против европейского ratio прямую опасность для русской культуры. «Утверждения Эрна – возражал С.Л.Франк , – «что Россия существенно культурна», что она «занимает исключительное положение», так как «все тело народное проквашено религией Слова» и русская мысль «субстанциально пронизана» этой же религией, показалась мне (то есть С.Л.Франку – А.Е.) теологически ложными, а потому и практически опасными...» 21 . Принципиальные соображения С.Л.Франка сводились к следующему: во-первых, он тоже, как и В.Ф.Эрн, различает «чисто рационалистическое познание, которое руководствуется исключительно логическими безличными критериями, и познание мистически-интуитивное, которое сознает свой источник как реальную божественную силу и себя самого, как живое общение с Божеством» 22 . Во-вторых, в отличие от В.Ф.Эрна он утверждает ratio конститутивным признаком философии: «Философы могут быть мистиками и рационалистами (в узком, точном смысле этого слова), эмпириками и скептиками, но если они – философы и хотят строить философию, то все они рассуждают и доказывают, осуществляют божественное искусство диалектики, т.е. оперируют отвлеченными понятиями и опираются на логические нормы» 23 . Утверждая ratio в качестве конституционного принципа философии С.Л.Франк имеет возможность строго отграничить ее среди других сфер жизни. |
| В 774 г. Лангобардское королевство было завоевано франк. кор. Карлом Великим (император в 800-814). Спустя 2 года часть лангобардской знати во главе с герц. Родгаудом Фриульским устроила заговор с целью свержения франк. короля. Среди заговорщиков был брат П. Д.- Арихис, к-рого, после того как заговор был раскрыт, увезли на франк. земли в числе заложников. Сам П. Д. в 80-х гг. VIII в. тоже жил во Франкии. Возможно, его приезд туда был связан с попыткой освободить брата - об этом П. Д. просит кор. Карла Великого в стихотворении, написанном весной 782 г. П. Д. мог пригласить Адальхард I, аббат Корби (780/1-814, 821-826), побывавший в Италии в 781 г. Согласно др. т. зр. (см.: McKitterick. 1999. P. 323-324), к весне 782 г., времени написания стихотворения, П. Д. уже неск. лет проживал у франков (возможно, еще с 776). Он несомненно находился при франк. дворе в нач. 783 г., когда отправил оттуда письмо Теодомару, аббату Монте-Кассино (777/8-796/7). В послании он сравнивал франк. двор с темницей и писал, что мечтает о возвращении в Италию. П. Д. входил в придворный кружок кор. Карла Великого наряду с др. известными интеллектуалами того времени (см. в ст. Каролингское возрождение ), в т. ч. уроженцами Италии Петром Пизанским, Фардульфом и Павлином II Аквилейским. По просьбам представителей франк. знати П. Д. начал работу над рядом сочинений: «Деяниями епископов Мецских» (Liber de episcopis Mettensibus) для Ангильрамна, епископа Мецского (768-791) и архикапеллана кор. Карла Великого (ок. 784); сборником посланий папы свт. Григория I Великого (590-604) для Адальхарда I, аббата Корби; эпитомой трактата лат. лексикографа Секста Помпея Феста (II в. по Р. Х.) и - по поручению кор. Карла Великого - над Гомилиарием (сборником проповедей, к-рые должны читаться на богослужениях суточного круга). Помимо Меца П. Д., по его словам, бывал в Тьонвиле (одной из королевских резиденций), а также в Пуатье, где видел гробницу Венанция Фортуната . В письме (впосл. оно стало предисловием к Гомилиарию) Карл Великий называет П. Д. «наш клиент» (clientulus noster). |
|
|
