Руфин (Роман Афанасьевич Афанасьев; 1872–1954), иеромонах. Родился в д. Панаевы Горки Старорусского уезда Новгородской губ. 24 августа 1900 г. поступил в Валаамский монастырь. 20 марта 1906 г. определен в послушники. 14 февраля 1909 г. пострижен в монашество. 31 марта 1913 г. рукоположен в иеродиакона, 5 февраля 1917 г. – в иеромонаха. Проходил послушание в малярне, был кассиром на монастырском пароходе «Валаам». В Папинниеми с 1940 г. заведовал монастырской кухней. Савва (Стефан Тимофеевич Шаханов; 1909–1977), иеромонах. Родился в г. Олонец. 7 октября 1926 г. поступил в обитель, в 1932-м выбыл. Окончательно поступил 20 августа 1934 г. 4 апреля 1936 г. пострижен келейно в монашество. Проходил послушание маляра, был чтецом и канонархом. 28 июня 1937 г. рукоположен в иеродиакона, 28 июня 1942 г. – в иеромонаха. 11 декабря 1967 г. утвержден в должности ризничего. С 1969 г. был духовником Линтульекого Свято-Троицкого женского монастыря. Самуил (Семен Коньков; 1866–1947), иеромонах. Из крестьян Тверской губ. 7 июля 1886 г. поступил в монастырь, прожил один год и выбыл. 18 апреля 1890 г. снова пришел в монастырь, 9 июня 1893 г. зачислен в послушники. 27 июня 1897 г. пострижен в монашество. 26 февраля 1900 г. рукоположен в иеродиакона. 16 января 1901 г. – в иеромонаха. Проходил послушание в столярной мастерской, исполнял чреду священнослужения. В 1903 г. исполнял обязанности духовника Уфимской Духовной семинарии. С 1905 г. назначен на должность полевого священника 282-го Черноярского полка. За участие в Японской войне награжден орденом Св. Анны 3-й степени. В 1907 г. вернулся в Валаамский монастырь. С 30 апреля 1913 г. находился в Предтеченском скиту. С 1938 г. в монастыре нес чреду священнослужения. Серафим (Александр Иванович Лукьянов; 1879–1959), архиепископ. В 1914 г. был хиротонисан во епископа Сердобольского, викария Финляндской епархии, которой управлял в 1917 г. С 1918 г. – епископ Финляндский и Выборгский, в 1920 г. возведен в сан архиепископа. До 1924 г. возглавлял Православную Церковь в Финляндии. В 1924 г. указом президента Финляндии отстранен от управления, пребывал на покое в Коневском монастыре. В 1926 г. переехал в Англию, был назначен настоятелем Лондонского прихода и викарием Западноевропейской епархии, которой управлял митрополит Евлогий (Георгиевский). С 1927 по 1945 г. возглавлял Западноевропейскую епархию РПЦЗ. В 1937 г. возведен в сан митрополита. В 1945 г. управляемая им епархия вошла в юрисдикцию Московской Патриархии; с 1946 г. – Экзарх Московского Патриархата в Западной Европе. В 1949 г. уволен на покой. Обратился с ходатайством о возвращении в лоно РПЦЗ, принес покаяние в сотрудничестве с Московской Патриархией, позже снова перешел под омофор Московской Патриархии. В 1954 г. переехал в СССР. С 1956 г. пребывал на покое в Гербовецком монастыре Молдавской епархии, где и скончался.

http://azbyka.ru/otechnik/Ioann_Valaamsk...

В документах 1604–1605 гг. И. Тимофеев упоминается в качестве дьяка приказа Большого прихода. В этой должности ему приходилось общаться с послами и гонцами австрийского императора. 10 В 1605 г. Тимофеев был послан «с нарядом» в большом полку в Брянск против Самозванца. 11 В том же году, в царствование Лжедмитрия I, Тимофеев вместе с боярином князем В. К. Черкасским и князем А. В. Хилковым верстал в Туле поместными и денежными окладами «епифанцов детей боярских и новиков служилых и неслужилых». 12 Таким образом, главу «Богопустное на ны царство Ростригино беззаконное» Тимофеев писал как свидетель и участник борьбы Лжедмитрия I с правительством Бориса Годунова, как очевидец событий недолговременного правления Самозванца. В правление Василия Шуйского Тимофеев находился в Москве в то время, когда к ней подошли войска Болотникова. Рассказывая в своем «Временнике» о том, как «своевернии раби» подняли рать, Тимофеев говорит, что они осадили Москву, царь Василий Шуйский был заперт, как птица в клетке, а вместе с Шуйским пребывал в столице и он, Тимофеев, будучи подобен мухе, но все же выполняя царские повеления. 13 После того как восставшие крестьяне вынуждены были отступить от Москвы, Тимофеев принял участие в подавлении восстания Болотникова, был в 1607 г. «у наряду» в полках под Калугой 14 и Тулой. 15 Содержащиеся во «Временнике» обличения «непослушного самовластия рабов» были порождены той острой социальной борьбой, которая непосредственно захватила и Тимофеева. В 1607 г. Тимофеев получил назначение в качестве дьяка в Новгород, 16 где на воеводстве сидели князь А. П. Куракин и М. И. Татищев, а место дьяка (кроме Тимофеева) занимал также Ефим Телепнев. В дальнейшем имя Тимофеева упоминается в ряде новгородских документов. 17 Во «Временнике» имеются некоторые неясные намеки на то, что отправка Тимофеева в Новгород была вызвана стремлением Василия Шуйского удалить его из Москвы, носила характер опалы. Тимофеев говорит: царь «кроме воля моея взыскания послати мя умилися». 18 Не случайно Тимофеев резко отрицательно относится к Шуйскому, именуя его «самовенечником» 19 и «срамодейственым Василием». 20

http://azbyka.ru/otechnik/Ivan_Timofeev/...

Работать в условиях плена было нелегко. Тимофеев рассказывает, что писал урывками, пряча написанное от врагов и своих; как «вол затворен и утаився всех, от затвора изшед, пажить малу обрет, во гладе срывает, не избирая, траву, токмо еже бы ему утробу наполнити», – Тимофеев набрасывает свои очерки, не имея сначала возможности даже собрать их воедино. Он чувствует этот недостаток своего труда и сравнивает плод своего писательства, порожденный, по его убеждению, «скудоумием», с только скроенным, но не сшитым или распавшимся от ветхости платьем. Работе мешали и отсутствие бумаги, и физические лишения, которые переживал автор в плену. Опасаясь преследований, он прибегает к иносказаниям, скрывает свой труд, часто перенося его из одного места в другое из страха и перед врагами, которые «ловят и убивают, яко лев во ограде», и перед новгородскими богачами, державшими руку врагов. В 1616г. после разговора с митрополитом Исидором, который, видимо, знал о его трудах, Тимофеев начинает объединять написанное ранее и редактировать свой труд. Он перерабатывает некоторые характеристики, вставляет новые части, но хотя и признает законность хронологического изложения, все же не изменяет в главной части своего труда расположения отдельных очерков, оставив их так, как они были написаны ранее. Эта работа падает на 1616–1617гг. Но и после Тимофеев продолжает трудиться над своим произведением: как легко убедиться на основании текста «Временника», некоторые известия записаны автором уже после 1617г. – года освобождения Новгорода от шведов 996 . Кроме того, в одном из отрывков, заключающих повествование о «смутах», Тимофеев говорит о себе, что после новгородского плена он был на царской службе в других городах. Это показывает, что еще в течение 1627–1628гг., когда Тимофеев вернулся в Москву, он продолжал работать над «Временником». Сам Тимофеев нигде в своем труде не упоминает своего имени, хотя, как мы видели, и рассказывает о себе. Он предупреждает, что напишет так, как сможет его «пустой ум и медленноглагольный язык со усты изрещи, разве стень тех, неже самые беды споведати». В этом самоумалении нельзя видеть только дань очень распространенной в древней Руси традиции: Тимофеев не мог не сознавать всей трудности и ответственности стоящей перед ним задачи, тем более что ему приходилось описывать события, причины которых было раскрыть нелегко, а именно эту цель он и ставит перед собой как писатель. Но, сознавая всю важность поручения, его политический смысл, Тимофеев не считает возможным от него отказаться. II

http://azbyka.ru/otechnik/Ivan_Timofeev/...

Сам оказавшись в захваченном врагами городе, Тимофеев тяжело переживает чужеземное владычество. «Если кто скажет, – говорит он, – что мы оставались в это мучительное время на родной земле, ему мы ответим – „но работа (на) чужого“» 1067 . Русский патриот не может мириться с тем, что он находится под властью врагов и вынужден работать на них. Тимофеев считает, что приглашать иностранцев на помощь, чтобы навести в стране порядок, – безумие. «Кто бо тако безумен, якоже мы? – спрашивает Тимофеев. – От века несть слышано, – волком волков ото овец отгоняти» 1068 . Тот же образ хищников-волков использует Тимофеев, рассказывая о бесчинствах поляков в Москве и под Москвой и шведов в Новгороде. «Яко же волцы гладнии, агнцы зряще, алчут, сице они разорити желают в нас землю нашу и попрати истинную и непорочную веру Христову и нас пожрати» 1069 . Но эту «крепость» нашим врагам подала «наша разность» – немужество, разъединение и предательство богатых, поэтому, по убеждению Тимофеева, «не чуждии земли нашей разорители, но мы есмы той потребители», т.е. вся ответственность лежит на русских людях; это и заставляет Тимофеева еще и еще раз напомнить своим соотечественникам о необходимости «покаяния», т.е. осознания своих политических ошибок. К этому и ведет, по его мнению, русскую землю «высшая Божественная воля» через горнило страшных испытаний, – но не все русские люди это понимают: «Аще и словесни сущи, – пишет Тимофеев, – но безсловесных и нечувствительных зданий (созданий) хужим явихомся»: скот повинуется тому, кто ведет его на заклание, металл поддается ковке, но упрямая человеческая природа не хочет понимать уроков жизни 1070 . О создании народного земского ополчения, которое освободило Москву и всю Русь от врагов-интервентов, Тимофеев говорит лишь вскользь 1071 , а имена народных героев Минина и Пожарского совсем отсутствуют в его сочинении. Чем объяснить такое умолчание? Не знать этих общеизвестных тогда и потом лиц и их роли в совершившихся событиях он не мог. Тимофеев объясняет это тем, что он плохо знал события, связанные с нижегородским ополчением и освобождением Москвы. Но причина этого умолчания кроется прежде всего в том, что Тимофеев и не хотел описывать этих радостных событий. Это не входило в его задачу. Он занят другим: ему важно было нарисовать перед читателем мрачные картины «смуты», раскрыть ее причины и следствия, – он и делает это в меру своего разумения и понимания совершающихся событий, стараясь уберечь от забвения в назидание потомкам то, чему он был свидетелем. IV

http://azbyka.ru/otechnik/Ivan_Timofeev/...

В этом описании отражается мнение тех, кто больше всего пострадал от введения опричнины, – крупного боярства, взгляды которого в данном случае разделяет Тимофеев. Сравнение с темной ночью, эпитет «бесоподобные» показывают, что Тимофеев, не вникая в существо проведенной Грозным реформы, видел в опричниках темную и злую силу – и только. Опричнина повлекла за собой, по мысли Тимофеева, два зла: во-первых, приблизив к себе неродовитых людей, царь положил начало тому, что люди, стоящие на нижних ступенях общественной лестницы, начали возвышаться и занимать несвойственное им положение, разрушая этим веками складывавшиеся устои государственной жизни; во-вторых, разделив государство на две половины, царь привел всех людей в смятение и разногласие, что и явилось в представлении писателя причиной последующих бед. Сила государства в единении, говорит Тимофеев, а мы лишились его: «яко же град от града отстоим или места некая многими между себе поприщи разны, тако и мы друг друзе любовным союзом растояхомся, к себе кождо нас хребты обращахомся, – овии к востоку зрят, овии же к западу». Эти разногласия среди русских людей и были использованы врагами Руси: «сия наша разность многу на ны врагам нашим подаде крепость», – с огорчением замечает Тимофеев. Это первый грех, в котором обвиняется Тимофеевым царь Иван Грозный. Вторым его «грехом» Тимофеев считает «разорение» Новгорода. Он имеет в виду карательную экспедицию Ивана Грозного в Новгород в 1570г., вызванную тем, что новгородские власти в трудной обстановке Ливонской войны составили заговор, намереваясь отложиться от Москвы и передаться Речи Посполитой. Тимофеев знает подлинные причины сурового суда Ивана Грозного над новгородскими изменниками, но явно не сочувствует политике Грозного по отношению к Новгороду. Жестокая расправа его с новгородцами была вызвана, по его мнению, тем, что царь поверил «оболгателем», которых «удобен послушник бысть». «Мнением единем неиспытне водим», т.е. будто бы не проверив того, что ему наговорили (а что именно, Тимофеев не указывает), он «упоил землю Новгорода кровью, а людей его умучил различными муками...» 1024 . Тимофеев упрекает царя в стремлении присвоить себе «чужое», как бы подчеркивая былую самостоятельность древнего города, в то же время признает, что «один только Бог знает, кто виноват – тот (т.е. Грозный) или они» (т.е. правящие верхи Новгорода).

http://azbyka.ru/otechnik/Ivan_Timofeev/...

1976 г. в ЛДА.//ЖМП. 1977, с. 10-15. Слово при открытии православно-реформатских собеседований в Ленинграде 20-24 окт. 1976 г.//ЖМП. 1977, с. 63. Послание Генеральному секретарю ООН (17 дек. 1976 г.). ЖМП. 1977, с. 33. Обращение ко всем Церквам и группам - членам ХМК и сотрудничающим с ХМК экуменическим органам, учреждениям и организациям. ЖМП. 1977, с. 34. Приветствие клиру и пастве Покровской и Никольской общин в Финляндии по случаю их пятидесятилетнего юбилея. ЖМП. 1977, с. 6. Обращение к участникам заседания Рабочего комитета ХМК в Лимуру (Кения, 22-23 апр. 1977 г.). ЖМП. 1977, с. 30. Слово при вручении архиерейского жезла епископу Архангельскому Исидору (Кириченко), 19 июня 1977 г. ЖМП. 1977, с. 10. Послание членам Рабочего комитета ХМК (18 апр. 1977г.) ЖМП. 1977, с. 40. Письмо директору Комиссии всемирной миссии и евангелизации ВСЦ д-ру Эмилио Кастро. ЖМП. 1977, с. 60-62. Послание высокопреосв. Павлу, Архиепископу Карельскому и всей Финляндии. ЖМП. 1977, 10, с. 55. Письмо по поводу документов Смешанной богословской комиссии 17 августа 1977 года. ЖМП. 1978, 3, с. 62. Приветственное слово участникам заседания Молодежной комиссии ХМК в Ленинграде 1 декабря 1977 года. ЖМП. 1978, 3, с. 39. Послание участникам Африканской Христианской Мирной Конференции. ЖМП. 1978, 3, с. 38. Речь на торжественном акте в Ленинградской духовной академии 9 окт.1977г. ЖМП. 1978, 1, с. 42-45. Речь при открытии Конгресса " Божий призыв к солидарности - христиане за мир, справедливость и освобождение "http://ЖМП. 1978, 9, с. 28-34. Слово при вручении архипастырского жезла епископу Кировскому Хрисанфу (Чепилю) 23 апр. 1978г.//ЖМП. 1978, 7, с. 11. Приветствие Молодежной комиссии ХМК//" Голос " , 1978, 3. Речь при открытии у ВМК в Праге//ЖМП. 1978, 9. Слово на закрытии у ВМК. Слово при открытии торжественного заседания, посвященного 60-летию восстановления патриаршества. Курс лекций по истории Русской Церкви (Синодальный период). Машинопись. (Труд не завершен). ЖМП. 1960 1, с. 18, 20, 34; 2, с.

http://drevo-info.ru/articles/491.html

Уделив так много внимания самому образу Годунова, показав, что даже наличие безусловно положительных сторон в его государственной деятельности не оправдывает того, что он нарушил законный порядок престолонаследия, Тимофеев тем самым настойчиво внушает свою идею о царствующих «вправду», «истинных» царях, получивших власть по наследству. В борьбе за власть между двумя лагерями феодалов Тимофеев, таким образом, становится на сторону защитников либо наследования престола, либо «всенародного» избрания. Осудив «дворянского царя» Годунова, Тимофеев, казалось бы, должен был признать и положительно оценить воцарение Василия Шуйского. Однако и на этот раз, по его мнению, был нарушен законный порядок наследования, а следовательно, царь не был «истинным». Шуйский воцарился против воли всей земли и этим «воздвиг» против себя общую ненависть, широкое народное волнение, или, как говорит Тимофеев, «непослушание рабов» 1040 . Так, несмотря на явное нежелание признавать действенную роль народной силы в жизни государства, автор был вынужден учесть ее. Однако, не желая видеть истинных причин борьбы угнетенного народа против феодально-крепостнической эксплуатации, Тимофеев пытается объяснить эту борьбу внешними факторами – в данном случае самовольным воцарением В.Шуйского. Переход власти в руки боярского царя способствовал усилению возмущения народных масс, но Тимофеев видит причину непопулярности Шуйского не в том, что он был проводником боярской политики, а лишь в том, что он вступил на престол «без воли всей земли». Не способствовали популярности в народе, по мнению Тимофеева, и личные качества царя Василия. Если, говоря о Борисе Годунове, Тимофеев все же считает необходимым показать хорошие черты его характера и так и не приходит к окончательному выводу, чего же в нем было больше, – хорошего или дурного 1041 , – то личность Шуйского не вызывает у него сомнений: этот «мнимый» царь царствует в «блуде и пьянстве», проливая неповинную кровь и расточая сокровища, собранные бывшими до него самодержцами, проводит время с гадателями и не заботится о водворении порядка в стране. Наконец, он из зависти убивает своего племянника – Михаила Скопина-Шуйского. За все это он, в свою очередь, получает возмездие: он бесчестно сведен с престола и отправлен на позор в чужую землю.

http://azbyka.ru/otechnik/Ivan_Timofeev/...

Вторая глава, посвященная царствованию Федора Ивановича, выясняет причины появления на престоле Московского государства случайных лиц – Бориса Годунова и первого самозванца; здесь Тимофеев уделяет немало места рассказу о смерти последнего сына Грозного – царевича Димитрия Угличского, в его изображении убитого по повелению Бориса Годунова, и о сопутствовавших ей событиях. Ограниченный своей классовой точкой зрения, дьяк Иван в смерти царевича Димитрия и в прекращении династии видит одну из основных причин тех волнений, которые потом пришлось пережить русской земле. Центральным действующим лицом второй главы является Борис Годунов, так как Тимофеев стремится показать, что уже в царствование Федора Годунов прокладывал себе путь к престолу. Глава третья посвящена характеристике Бориса Годунова – монарха и человека; она рассказывает о его вступлении на престол и попытках закрепить этот престол за своим родом. Наконец, глава четвертая рассказывает о царствовании первого самозванца, или, как его называет Тимофеев, – «расстриги». Она заканчивается ярким описанием состояния страны в эпоху «смуты» и резким обличением «пороков» господствующего класса, за которые, по мнению Тимофеева, и наказана тяжелыми испытаниями русская земля. О русской земле Тимофеев всегда говорит с особенным чувством, гордится ее величием, горько оплакивает ее разорение. Русский народ в его изложении – избранный народ, пользующийся особым покровительством высших сил 999 . Судьбы страны он связывает, в первую очередь, с вопросом престолонаследия, пытаясь найти ключ к пониманию событий родной истории не в народном движении, а в характерах и поведении лиц, занимавших в его время московский престол. Стремясь при этом выделить то, что ему кажется особо важным, Тимофеев не считается с хронологической последовательностью при расположении материала внутри каждой главы. Так, в главе первой он сперва говорит о важнейшей реформе, проведенной Грозным, – о создании им опричнины, потом о поразившей современников карательной экспедиции царя в Новгород и только после этого обращается к рассказу о его жене и детях. В главе второй Тимофеев отбирает только те события царствования Федора Ивановича, на которых можно показать, какими путями Борис Годунов шел к престолу; в главе третьей он переходит от рассказа о царствовании Бориса Годунова к более ранним, а потом к более поздним событиям. Так, сказав о царице Ирине, постригшейся в монахини после смерти царя Федора, он вспоминает заговор бояр, собиравшихся во время царствования Федора Ивановича развести его с Ириной, женить на другой жене и тем отстранить Бориса Годунова от правления государством. Тимофеев рассказывает о том, как дочери бояр-заговорщиков были насильно пострижены Борисом, и попутно говорит о горькой судьбе, постигшей впоследствии его дочь Ксению, жену и сына.

http://azbyka.ru/otechnik/Ivan_Timofeev/...

Этот новый подход к материалу, стремление к иной, не хронологической, системе его изложения объясняется тем замыслом, который Тимофеев положил в основу своего труда. Его интересует не столько внешняя причинная зависимость фактов друг от друга, требующая хронологического изложения событий, сколько внутренняя между ними связь. Эту внутреннюю связь он и хочет найти; как человек своей эпохи, воспитанный в понятиях средневековья, он облекает ее в религиозную форму, говорит о нарушении людьми «божественной воли», о «грехах», которые они совершили и за которые они несут заслуженное возмездие. Это стремление к внутреннему этическому осмыслению, которое Тимофеев называет «глубочайшим разумением», сдвинуло в его произведении исторические факты с их хронологически установленных мест и поставило их в иную зависимость друг от друга. Связи, которые устанавливает Тимофеев между событиями, как мы видели, целиком обусловлены его классовой позицией. Тимофеев сознает, что для написания большого исторического труда требуется серьезная и глубокая подготовка, изучение материала, строгая проверка фактов. Все это он выражает словом «испытно». Он уподобляет труд писателя пути по бурному морю. Нарисовав широкую картину того, как путешественники готовятся к плаванию через морскую пучину, опасному, полному «противств», «всяческих неудобств» и вынужденных остановок, и как неопытные и неподготовленные гибнут в волнах 1078 , Тимофеев требует от писателя тщательной и серьезной подготовки, прежде чем он пустится в «словес море». И если такая подготовка требуется в том случае, когда события излагаются хронологически, то при ином способе изложения ее необходимость чувствуется еще больше. Так именно подходит сам Тимофеев к своему труду. В рукописи «Временника» мы находим следы его упорной работы над характеристиками исторических деятелей своего времени, над отдельными главами и отрывками «Временника». Язык «Временника» Тимофеева – очень сложен, он должен стать предметом специального исследования, здесь же мы ограничимся лишь краткой его характеристикой. Запутанность и вычурность фраз Тимофеева создается чаще всего тем, что они начинаются с ряда придаточных предложений, наслаивающихся одно на другое, так что главное среди них совершенно теряется. Стремясь наиболее точно выразить свою мысль, Тимофеев нанизывает одно слово на другое; глагол-сказуемое у него в большинстве случаев стоит в конце предложения, часто не рядом с подлежащим, что очень затрудняет понимание смысла фразы. Ясности речи мешают и постоянные перифразы, а иногда, видимо, и сознательная тайнопись дьяка Ивана.

http://azbyka.ru/otechnik/Ivan_Timofeev/...

Хотя Тимофеев и заявляет: «дерзнути бо не смею наглоглаголанием еже обнажити весь студ венца главы его, но вмале рек, в прикровении словес», однако «прикровение словес» оказывается очень условным: односторонним освещением фактов Тимофеев создает из Грозного образ царя-мучителя и ярко выявляет перед читателем «стыд его венца». Грозный и умирает, по Тимофееву, как тиран: автор приводит вымышленный рассказ о том, будто бы Грозный был убит Борисом Годуновым и Богданом Бельским и его смерти порадовались и враги-иноземцы, и свои вельможи, впрочем, не все, а те, «чьи пути были сомнительны»; их автор рисует явно иронически: «помазав благоухающим миром свои седины, с гордостью оделись великолепно и, как молодые, начали поступать по своей воле» 1027 . Когда Иван Тимофеев еще раз возвращается к Грозному в начале «Летописца вкратце», он уже не упоминает об отрицательных качествах царя, ограничиваясь лишь положительной его характеристикой, но и здесь она лишена конкретности и повторяет ранее сказанное, используя те же образы. Добавлена лишь одна очень важная черта, характеризующая государственную деятельность Грозного: он назван «вторособирателем русской земли» 1028 . Видимо, здесь Тимофеев пытается создать более объективную и справедливую характеристику и не считает удобным говорить о недостатках царя Ивана, которые он так ярко показал в первой части «Временника». Из всех этих недостатков он упоминает вскользь только о его «яростном зельстве». Царствованию Грозного, царя-«мучителя», противопоставлено благочестивое и «от поста просиявшее» царствование его сына Федора Ивановича, который «не токмо людьми, но и страстьми царствова; мню не убо кто согрешит, аще и в молитвах того призовет» 1029 , – говорит Тимофеев, считая этого царя «святым». Рисуя Федора Ивановича как царя «праведника», Тимофеев идеализирует и его образ, и состояние русской земли в период его царствования. Федор – «дар Божий» по имени, «святопомазанный царь», – если и походил на отца «телесным благородием, множае душевным преуспевая», потому что был «естеством кроток, и мног в милостех ко всем и непорочен». Напоминая своей жизнью монаха, он заботился о церковном благочинии, об украшении церквей и «священных» предметов. Сам Бог хранил русскую землю во время царствования Федора, и она пребывала «в тишине», «мирна и не воеванна». Увлекшись образом, Тимофеев забывает о войнах, которые происходили в царствование Федора, и еще раз повторяет, что «святой» царь охранял страну «молитвами к Богу». Уйдя в монашеские подвиги, отказавшись от дел правления – «земное царство и красное мира совершене оплевав», Федор издавна передал «властолюбцу-рабу» (т.е. Борису Годунову) все, что было связано с верховной властью, и умер от его руки.

http://azbyka.ru/otechnik/Ivan_Timofeev/...

  001     002    003    004    005    006    007    008    009    010