| Беседу начал миссионер о. Казанский, чтением соборного свитка (по книге деяний Московских соборов 1666 и 1667 г.). Прочитав в цельности соборный свиток или предел освященного собора, миссионер сказал: из самого соборного деяния ясно усматривается, что Московский собор 1667 года имеет тесную и неразрывную связь с собором 1666 года и первый из них служит завершением последнего. Как тот, так и другой были собраны по одному и тому же поводу – на непокорных суесловцев, противившихся принятию новоисправленных богослужебных книг, и с одною и тою же целью – положить предел распространению и усилению появившегося в недрах русской церкви многомятежного раскола. Собор 1666 года, в своих определениях касался главным образом тех семи пунктов, которые служили и доныне служат камнем претыкания для глаголемых старообрядцев, именно собор одобрил новоисправленные книги, предписал читать 8 член Символа веры без прилога истиннаго, произносить аллилуию трижды, употреблять на просфорах печать с изображением четырехконечнаго креста, молиться троеперстно, благословлять именословно, молитву Иисусову в общем богослужении произносить: Господи Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас. Тех же самых пунктов касался и собор 1667 года, и постановил по оным такое же решение, еще более усилив последнее положением, так называемых, соборных клятв. Но прежде чем решать нам вопрос о соборных клятвах, нужно предварительно установить взгляд на собор 1667 года и определить, каков был этот собор, каковы его постановления, и затем уже рассматривать, на кого и за что положены соборные клятвы. На соборе 1667 года, как было вычитано, присутствовали все русские архиереи со многими архимандритами и игуменами, присутствовал и благочестивейший Государь Алексей Михайлович с своим царским синклитом; таким образом собор этот был поместным собором нашей русской церкви. Этого мало; на соборе 1667 года, кроме многих восточных греческих святителей, присутствовали святейшие восточные патриархи – Паисий Александрийский и Макарий Антиохийский, имевшие полномочие и от других двух патриархов восточных – Константинопольского и Иерусалимского: следовательно это был великий поместный собор, носивший характер собора вселенского, а потому постановления его должны быть всецело обязательны для православных христиан. Правда и прежде восточные первосвятители нередко принимали участие в соборных постановлениях русской церкви, как то: Иеремия на русском соборе об учреждении патриаршества в России, Феофан при избрании и возведении на патриарший российский престол патриарха Филарета, но прибытие их в Россию было случайное. Патриархи же Паисий и Макарий прибыли в Москву по приглашению русского правительства и русской церкви и единственно были приглашаемы на собор. И так Московский собор 1667 года есть собор великий, имеет несомненную важность и высокое каноническое достоинство. |
| 22 июня 1663 г. П. получил от царя Алексея Михайловича через иеродиак. Мелетия Грека 300 золотых флоринов на поездку в Москву для участия в Соборе по делу патриарха Никона. 25 июня 1663 г. П. написал об этом письмо К-польскому патриарху Дионисию III Вардалису , которое из Александрии в К-поль доставил Мелетий Грек ( Фонкич. 1997. С. 166). П. выехал из Египта 25 мая 1665 г., наземным путем через Эрзурум 10 окт. прибыл в Тбилиси, где ожидал Антиохийского патриарха Макария III , 30 нояб. 1665 г. находился в Шемахе. В это время К-польский патриарх Парфений IV указом от нояб. 1665 г. под давлением Порты поставил патриархом Александрийским Иоакима, епископа Родосского (см. Иоаким II ; Τζουμρκας. 2010. Σ. 32). 21 июня 1666 г. П. и патриарх Макарий прибыли в Астрахань; до Москвы их сопровождал Мелетий Грек, к-рый одалживал П. деньги на дорожные расходы (РГАДА. Ф. 52. Оп. 4. 52). 4 июля в Астрахани Иоанн Сакулис, эконом Антиохийской Церкви и греческий писец из окружения патриарха Макария, передал П. переписанную им рукопись с «Воспоминаниями о Ферраро-Флорентийском Соборе» Сильвестра Сиропула (Ath. Vatop. 664; Фонкич. 2003. С. 328-329). 2 нояб. 1666 г. патриархи прибыли в Москву, и через 2 дня состоялась их встреча с царем. 7 нояб. патриархи возглавили работу Большого Московского Собора 1666-1667 гг. , на к-ром было санкционировано осуждение и низложение патриарха Никона. П. принимал активное участие во всех 8 заседаниях Собора. 12 дек. 1666 г. в кельях вост. патриархов в Чудовом мон-ре был зачитан написанный по-гречески и по-русски соборный приговор. На Рождество 1666 г. П. произнес речь с панегириком Москве, унаследовавшей скипетры Палеологов и освященной служением 2 вост. патриархов (изд.: Τζουμρκας. 2010. Σ. 152-155). 26 февр. 1667 г., после избрания нового Московского патриарха Иоасафа II , Собор продолжил работу до июня 1667 г.: П. участвовал во всех заседаниях для рассмотрения поставленных царем Алексеем Михайловичем вопросов. 1 сент. 1667 г. П. произнес речь на новолетие (изд.: Ibid. Σ. 151-152), 1 янв. 1668 г.- на начало года, праздновавшееся вост. Церквами (изд.: Ibid. Σ. 149-150). |
| 31. Учение отцов Пустозерских: дьякон Феодор Зеньковский С.А. Русское Старообрядчество Несмотря на преследования, приверженцы старой веры все больше и больше отходили от принявшей новый обряд церкви и создавали свое новое, особое церковное общество. Еще до окончательного разрыва с “никонианской” церковью на соборах 1666—1667 годов старообрядческие отцы изложили основные черты своей идеологии и даже выработали некоторые новые богословские положения. Первой и основной точкой отправления их мышления было эсхатологическое учение о Третьем Риме и единственности русского православия, как оно было изложено в “Повести о Белом Клобуке”. Старец Филофей и его послания были в то время прочно забыты и их никто и не вспоминал, но “Повесть о Белом Клобуке” стала краеугольной основой всего учения старообрядцев. Запад, возглавляемый Римом, учили они, разорвав с православным Востоком, погиб для христианства уже в XI веке; греки продали православие или “зашатались” в вере со времен Флорентийского собора; Западная Русь капитулировала в Бресте в 1596 году, а в 1666 году наступило время Восточной Руси, и сама Москва, последний бастион православия, начала “последнее отступление”. Теперь приходилось ожидать или, может быть, уже и видеть приход самого Антихриста на когда-то светлую Русь. Вторым важным звеном в теориях старообрядцев было сформулированное старцем Спиридоном Потемкиным утверждение о незыблемости обряда, о богословской невозможности для православия делать какие-либо изменения в богослужебных книгах и церковных священнодействиях. Обряд фактически возводился им до высоты догмата. Это было уже новым богословским положением, которое в соединении с учением о Третьем Риме после соборов 1666—1667 годов делало неизбежным раскол между официальной церковью и сторонниками старого обряда, поскольку государь и иерархи не хотели отказаться от никоновской правки книг. До 1667 года учение сторонников старого обряда не имело импульса для дальнейшего самостоятельного развития, так как до самого собора они твердо верили, что вся церковь вернется к старым книгам. Поэтому их писания в то время сводились по преимуществу к критике правки книг, проведенной в 1654—1657 годах. Конечно, крайние радикалы, вроде “лесных старцев” из числа последователей Капитона, уже задолго до собора ушли дальше, отвергая священство и таинства, проповедуя умерщвление плоти и разрывая с церковью, но до 1666 года эти отщепенцы от православия играли незначительную роль в религиозной жизни страны. Только борьба против нового обряда и особенно против постановлений собора 1667 года позволила им умножить свои ряды и выдвинула их новых вождей. Да и тогда они еще не излагали письменно свои взгляды, которые проповедовались учениками Капитона только устно. |
| 28. Собор патриархов 1666—1667 годов Зеньковский С.А. Русское Старообрядчество Александрийский патриарх Паисий и старый знакомец и консультант Никона патриарх Макарий Антиохийский приехали в Москву 2 ноября того же 1666 года. По дороге в русскую столицу они успели показать свою неприязнь к русскому обряду и арестовали в Симбирске престарелого местного священника Никифора, который предпочитал старые, дониконовские книги новым. Уже через три дня после их прибытия они начали свои совещания с царем. Конечно, не вопрос обряда, судьба которого уже была им предрешена, тревожил Алексея Михайловича, а окончательное решение его тяжбы с патриархом Никоном. Многие греческие иерархи, зная о грекофильстве Никона, несомненно, сочувствовали ему. Отказ патриарха Парфения Константинопольского и патриарха Нектария Иерусалимского от участия в суде над бывшим главой русской церкви прежде всего обуславливался их отвращением к этому малопочтенному предприятию. Двух других приехавших в Москву патриархов привели туда тоже не заботы о русской церкви, а просто желание получить от русского правительства соответствующую мзду за осуждение своего же собрата по сану. В этом отношении они не ошиблись и за свою услугу государю каждый из них лично получил из русской казны мехов, золота и подарков на 200 000 рублей по курсу 1900 года. Когда у них появлялись какие-либо сомнения или угрызения совести, то таковые легко устранялись соответствующим финансовым давлением. Каноническое право этих двух восточных патриархов на участие в русском соборе было крайне сомнительным. Возмущенный их поездкой на суд Никона, патриарх Парфений и созванный им собор добились у турецкого правительства смещения этих обоих неколлегиальных владык под предлогом оставления ими паствы и церкви без разрешения Вообще оба патриарха были постоянно в долгах и денежных перипетиях, а патриарх Паисий по возвращении из России на Восток попал в тюрьму по обвинению в присвоении колоссальной по тому времени суммы в 70 000 золотых. Уже упомянутый главный посредник между патриархами и русским правительством митрополит Паисий Лигарид в свою очередь был проклят и отлучен от церкви своим же владыкой, патриархом Нектарием Иерусалимским, а за свои нехристианские поступки и измену православию скорее заслуживал находиться на скамье подсудимых, чем среди По окончании собора Лигарид неоднократно собирался вернуться к себе на родину, но, боясь суда, остался в России и умер в Киеве. Другой греческий иерарх, митрополит Афанасий Иконийский, в свою очередь был под следствием за подделку полномочий, и после собора был прямо отправлен в монастырь в заключение. Таковы были воротилы греческой части собора, которые вызвались судить русского патриарха и русские |
| 32. Учение отцов Пустозерских: протопоп Аввакум Зеньковский С.А. Русское Старообрядчество Твердое стояние протопопа Аввакума за старую веру на соборах 1666—1667 годов создало ему славу наиболее верного и видного вождя среди противников никоновских новшеств. На соборе 1666 года он остался единственным не поддавшимся увещеваниям и угрозам сторонником старого обряда, а на соборе патриархов 1667 года, хотя, помимо его, также Лазарь, Епифаний и Никифор, а позже дьякон Феодор отказались принять правку книг и новые постановления русских и греческих иерархов, все же именно Аввакум подвергся наиболее продолжительным и настойчивым уговорам признать новые книги и показал себя самым резким и непреклонным спорщиком с руководителями собора. До этого роль протопопа в борьбе с обрядовыми новшествами была скорее второстепенной, так как в начале 1650-х годов он был еще молод и мало известен, а затем, во время своей сибирской ссылки, он был слишком далеко от событий в столице и центре страны, где общепризнанным вождем традиционалистов тогда был сам основатель боголюбческого движения протопоп Неронов. Возвращение Аввакума из ссылки в Москву совпало с отходом от активной борьбы Неронова, который все больше и больше сомневался в правильности своего сопротивления церкви, которое вело к открытому расколу, а на соборе 1666 года старик окончательно отказался от оппозиции и примирился с книжной правкой и церковным руководством. Поэтому ввиду отхода Неронова от борьбы против никоновских правок книг Аввакум во время своего полугодового пребывания в Москве весной и летом 1664 года смог благодаря своей бескомпромиссной позиции в церковном вопросе выдвинуться на самое видное место среди сторонников древнего благочестия. Несмотря на литературный талант и значительную недостаток богословского образования и отсутствие методологических навыков и привычки к систематической литературно-теоретической работе помешали Аввакуму занять в истории русского православия место, которое на Западе занимали Лютер или Кальвин. |
| Павел III, митрополит Сарский, Подонский (Крутицкий) (Петр) До монашества был священником и протопресвитером в церкви Сретения «на сенях у царя» в Москве. Овдовев, принял монашество в Московском Спасо-Преображенском (Новоспасском) монастыре. С 1659 года – архимандрит Московского Чудова монастыря. 22 августа 1664 года хиротонисан во епископа Сарского с возведением в сан митрополита. В период междупатриаршества (1658–1667) трижды был местоблюстителем патриаршего престола, о чем упоминается в эпитафии на смерть митрополита Павла: «Между патриаршества трикратно вверенный». В разное время управлял другими епархиями: Казанской, Рязанской и Вятской (об этом говорит Симеон Полоцкий в своем «Слове по преставлению Павла»). Хотя митрополит Павел в целом поддержал реформы патриарха Никона , отношения между ним и патриархом были сложными. Уже в 1660 году патриарх Никон обвинил митрополита Павла в попытке отравить его. Специальное расследование не нашло никаких улик против митрополита Павла. Однако во время Собора 1666–1667 годов патриарх Никон отказался в присутствии Крутицкого митрополита вести разговор с царем и восточными патриархами, приехавшими в Москву, обвиняя владыку Павла, а также митрополита Новгородского Питирима в том, что они хотели его не только отравить, но и удавить. В 1664 году царь Алексей Михайлович послал митрополита Павла к патриарху Никону за патриаршим посохом. Но патриарх возвращать посох отказался и прямо заявил владыке Павлу: «Тебя я знал в попах, а в митрополитах не знаю, кто тебя в митрополиты поставил – не ведаю!» В то же время владыка Павел активно боролся со старообрядцами – Никитой Константиновым Добрыниным (Пустосвятом), священником Лазарем, боярыней Феодосией Морозовой, диаконом Феодором, неоднократно лично допрашивал протопопа Аввакума (см. Житие протопопа Аввакума. ГПБ, собр. Титова, 2344, л. 118–137 об.). Митрополит Павел принимал участие в Соборе 1666–1667 годов, встречал прибывших в Москву восточных патриархов – Александрийского Пенсия и Антиохийского Макария, читал им приветственную речь. Вместе с тем он отказался подписать принятый на Соборе акт о низложении патриарха Никона из-за содержавшихся в нем указаний на подчиненное положение патриарха по отношению к царю. В дальнейшем митрополит Павел покаялся в своем упрямстве, но был подвергнут серьезному наказанию – отрешен от блюстительства патриаршего престола, ему было временно запрещено совершать богослужения. |
| А.В.Преображенский Вопрос о единогласном пении в русской церкви XVII веке Постановление Стоглава о единогласии, Приговор о поповских старостах и наказная грамота митрополита Макария. 1551 г – Домострой – Послание патриарха Гермогена 1606–1612 г – Списание о единогласии Агафоника 1634–1637 г -Память патриарха Иоасафа 1636 г – Челобитная неизвестного патриарха Иосифу 1649 г – Кружок ревнителей церковного благочиния – Собор о единогласии 1649 г – Челобитная собора – Грамота патриарха Иосифа архиепископу Вологодскому Маркеллу – Письмо патриарха Иосифа о церковных потребах Константинопольскому патриарху и ответ патриарха Парфения II, 1650 г – Собор 1651 г – Распросные речи о единогласии – Служебник 1651 г – Царские и патриаршие грамоты о единогласии после Собора 1651 г – Слово о единогласии Мартемьяна Шестака 1652 г – Грамоты, челобитные, и проч. 1666–1667 г – Протопопы Неронов и Аввакум о единогласии – Единогласие и наречное пение около времени Собора 1666–1667 г. – Глава церковного Устава о единогласии – Брозда духовная – о единогласии, 1683 г – Духовный Регламент о единогласии Документальная история вопроса о единогласном пении начинается с постановлений Стоглавого Собора. Отсутствие каких бы то ни было известий о не единогласном пении вплоть до Стоглавого Собора, отвергнувшего его, едва ли, впрочем, может представляться странным в виду немногочисленности данных об исполнении церковного богослужения в века, предшествовавшие Собору. Даже и в его постановлениях, равно как и в речи царя, предлагавшей на обсуждение различные другие недостатки русской жизни, вопрос о не единогласном пении затронут довольно слабо. У нас нет оснований выводить отсюда заключение, что многогласное пение было еще недостаточно распространено в то время, чтобы вызвать более или менее выразительное трактование о нем на Соборе, равно нет права заключать, что многогласие – наоборот – считаюсь вопиющим бесчинством на основании того лишь соображения, что о нем говорил Собор, а не отдельная личность. Двоение и троение церковной службы в рассуждениях Стоглава является только одним из признаков «безчинства» распространившегося не на способ исполнения исключительно, но и на лиц, совершающих богослужение, и на поведение приходящих в храм мирян. Стоглавый Собор еще не выделяет вопроса о единогласии из целого ряда других вопросов о чинном совершении богослужения, как это произошло несколько позже, в начале XVII в. Поэтому и соборный ответ, и постановление заключает в себе упоминание и о церковном звоне, и о неполноте – вместе с непорядком – в богослужении, и, наконец, увещание «церковное пение (т. е. службу) правити сполна и по чину о всем, по преданию св. апостол и св. отец, по божественному уставу и по священным правилом, ничтоже претворяюще». |
| 2. О соборном исправлении церковно-богослужебных книг 15 Именуемые старообрядцы, по своему незнанию священного Писания, обыкли не различать догматов веры, преданных словом Божиим и проповеданных Вселенскими Соборами в их определениях, от предметов, имущих только обрядовое значение, не составляющих догматов веры, принятых во употребление местными церквами, а иногда и случайно взошедших во обычай местных церквей и употребляемых в разных церквах различно, зависящих же в своем употреблении, или неупотреблении иногда от распоряжения властей поместной Церкви, как это доказывается одиннадцатым и девятнадцатым правилами Лаодикийского Собора 16 . Не зная и не полагая сего различия между догматами веры и обрядами, именуемые старообрядцы, во время исправления книжного при патриархе Никоне , во исправлении некоторых обрядов, и даже во исправлении грамматических ошибок в старопечатных книгах (хотя некоторые из сих исправлены сделаны согласно прежним старопечатным и письменным харатейным книгам 17 усмотрены изменение веры, догматическую порчу книг, и стали проповедовать, что церкви уже не церкви, архиереи не архиереи и совершаемые ими таинства не таинства, – стали удаляться от Церкви и произвели раскол. И это учинили они, т. е. сами осудили Церковь за исправление книг, не только ранее Собора 1667 года, но и прежде Собора 1666 года. Что так действительно было, т. е., что не вследствие положенных Собором 1667 г. клятв старообрядцы отделились от Церкви, но предварили соборное о них определение своим отделением от Церкви хулениями не нее, о том ясно свидетельствует самый Собор 1667 года, ибо в его определении, прежде самого изречения на хулителей книжного исправления, говорится: «Понеже грех ради наших, Божиим попущением, сопостата же нашего христианского рода и ненавистника диавола ратованием, мнози невежды не точию от простых, но и от священных и монахов... ови убо устно, ови же и письменно, глаголюще и пишуще... нарнцаху книги печатные новоисправленные и новопреведенные при Никоне, бывшем патриархе, быти еретические, и растленны, и чины церковные, яже исправишася со греческих и древних российских книг, злословиша, имены хулными нарицаху ложно, и весь архиерейский чин и сан уничижиша, и возмутиша народ буйством своим, и глаголаша церкви быти не церкви, архиереи не архиереи, священники не священники, и прочая таковая блядения... |
| Московский собор 1666–1667 г., которому суждено было произнести окончательный суд об исправленных при патриархе Никоне и «после его отшествия» книгах и обрядах, определивши «аллилуйя в божественном пении во учиненных местех глаголати трижды: сиречь аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя, слава тебе Боже», заметил между прочим, что о трегубой аллилуйи с прибавлением слов: слава тебе Боже, как о древнем обычае церкви, «писано во многих греческих и славенороссийских древних рукописных харатейных книгах» 1 . Это замечание отцев собора скоро обратило на себя внимание православной полемики против раскола. Уже патриарх Иоаким в своем «Увете духовном», не ограничиваясь общими рассуждениями о том, что таинство св. Троицы и единства естества трех божественных Лиц «совершеннее изображается» трегубою, нежели сугубою аллилуйей, указал три греческих книги – триод цветную, писанную в 1344 году, требник старописанный и часослов харатейный, в которых находится трегубая аллилуйя. Но, понимая вероятно, что для ревнителей сугубой аллилуйи указание на греческие книги, содержащие в себе трегубую аллилуйю, не могло иметь никакого практического значения вследствие незнания или греческого языка 2 , патр. Иоаким в подтверждение правильности и древности трегубой аллилуйи сослался еще и на некоторые славянские древние книги. «Еще в четиях-минеях, писал он, во иунии и во августе месяцах, иже писаны повелением Макария митрополита московского, во дни царя Иоанна Васильевича, в лето 7061-е, в конце книг с толкованием о трегубой аллилуйи, пространно писано, такожде повелено глаголати трижды аллилуйя, а в четвертое слава тебе Боже» 3 . Это последнее свидетельство в пользу трегубой аллилуйи было особенно важно как для православных обличителей раскола, которые приобретали теперь документальное основание утверждать, что введенная собором 1666–1667 г. во всеобщее употребление трегубая аллилуйя не составляет не только ереси, но даже и простого «новшества» в церковной практике, так и для глаголемых старообрядцев, которые в доказательство правильности сугубой аллилуйи ссылались главным образом на определение стоглавого собора, бывшего под председательством того самого митрополита Макария, повелением которого писаны были «чети-минеи». |
| Д. А. Пшеницын, М. С. Черкасова. О раннем этапе исповедного учета в России (конец XVII – первая треть XVIII в.) В России в XVII–XVIII вв. существовали три независимые системы учета населения – государственная, церковная и вотчинная. От функционирования каждой из них сохранилась соответствующая документация. Большой Московский церковный собор 1666–1667 гг. возложил на приходских священников обязанность вести записи венчаний, скоропостижных смертей, незаконной рождаемости и покаянной практики. Это были обязательные для «людей всех чинов, хто ни буди» явки на исповедь в периоды основных постов – Великого, Петровского, Успенского и Рождественского. Наиболее глубокий идейно-религиозный смысл прилагался к покаянию в период Великого поста. О нем можно говорить как о самом многочисленном по составу участников, систематическая фиксация которых и может рассматриваться как источник по исторической демографии. Практика учета исповедей в ряде епархий была известна еще до собора 1666–1667 гг., например, в северных уездах Ростовской митрополии (Белозерском, Устюжском, Сольвычегодском, части Двинского). В окружном послании митрополита Ионы (Сысоевича) на Белоозеро 1652 г., по времени почти совпавшим с началом церковной реформы, приходским священникам вменялось в обязанность следить, чтобы «никто не был б без отца духовного и без покаяния» (наряду с единогласным пением и трехперстным знамением) . В его же указной грамоте в Устюжский и Усольский уезды в феврале 1661 г. говорилось, чтобы «в нынешний 169-го года Великий пост православные христиане с женами, и с чады, и с домочадцы приходили к своим отцам духовным каяться грехов своих» . Как видим, акцент делается на семье – супруги–дети–домашние слуги (либо еще какие-то родственники). Противящихся этому «бесчинников» следовало приводить на архиерейские дворы и смирять, «смотря по вине». Если по государственному и вотчинному учету населения разновидности источников в научной литературе в целом разработаны (писцовые и переписные книги, вотчинные описания, а с петровского времени и далее, в XVIII–XIX вв. – материалы ревизий), то источниковедение церковной документации требует специального изучения: записные венечные книги, венечные разделы в архиерейских приходных книгах, метрические книги, исповедные росписи/тетради/ведомости, клировые ведомости. Значительный интерес в этой связи представляет и весьма разнообразная терминология данных источников, их «самоназвания»: великопостные сказки, именные реэстры, духовные росписи и проч. Известный историк-демограф В. М. Кабузан заметил, что церковные документы являются ценным дополнением к государственному и административно-полицейскому учету православного населения, так как порой только они содержат сведения о женской половине семей, да и к тому же там учитываются неподатные категории населения . |
|
|
