| В Париж, в Париж! Фома родился на юге Италии, в Неаполитанском королевстве, возле города Аквино, в знатной рыцарской семье. Отец, богатый феодал, отдал мальчика учиться в школу при бенедиктинском монастыре, по окончании которой Фома поступил в университет г. Неаполя. Еще будучи учеником монастырской школы, Фома показал столь замечательные успехи, что настоятель монастыря решил: именно Фома станет его преемником. Отец Фомы не возражал против такой карьеры сына, но Фома сказал, что он уже стал монахом, но… только доминиканского ордена. Потому что доминиканский орден своей задачей ставит защиту истины Католической церкви от разного рода ересей. Фома уже почувствовал вкус к серьезному богословию, а бенедиктинцы – обычный монашеский орден, науками глубоко не занимавшийся. Отец был в гневе, запер Фому на последнем этаже своего замка, сказав: выйдешь отсюда только тогда, когда дашь согласие на жизнь в бенедиктинском монастыре (аббат монастыря даже получил согласие папы Римского на то, чтобы настоятелем монастыря стал монах-доминиканец – всё ради уникального Фомы!). Фома почти два года находился под домашним арестом. Но то ли отец увидел упорство сына и смилостивился, то ли сестра Фомы принесла ему веревочную лестницу, по которой он смог убежать из своего заточения, но юноша оказался в Париже. Он стал студентом Парижского университета, где стал учиться у Альберта Великого, который и внушил ему уверенность в истинности как христианства, так и Аристотеля. Альберт считал Фому лучшим своим учеником и потому, когда переехал в Кельн, забрал с собой и его. В Кельне Альберт создал свой центр по изучению богословия. Какое-то время Фома работал и учился в Кельне у Альберта, затем возвратился в Париж – уже как маститый богослов. Он преподавал в Парижском университете; спустя какое-то время его вызвали в Рим, где он жил и преподавал десять лет, но потом вновь вернулся в Париж. Принять вызов То, что Фому вызвали в Париж специально, связано было с возросшей популярностью трудов Сигера Брабантского: у него оказалось слишком много учеников и сторонников. Аверроизм был вызовом христианству со стороны науки: сможет ли Церковь выдержать этот удар? |
| Если суммировать ориентиры Устава 1814 г. по академической философии, то они сводятся к нескольким “предположениям”. Первое. Конечная, она же исходная, аксиоматика мировоззренческих основоположений (которые именно как аксиомы не предназначены для, выражаясь современным языком, верификации) академического философа задается христианским вероучением. Второе. Поскольку ни одна философская система не может претендовать на обладание этой “аксиоматикой”, все они находятся примерно в одинаковом положении по отношению к Откровению, но некоторые из них ближе к духу истины — такова традиция платонизма в широком значении термина. Третье. Задача академического изучения философии двуединая: она состоит и в изучении прошлой истории философии с целью составить понятие “о истинном духе философии”, и в том, чтобы приобщить студентов к собственным, самостоятельным “философским исследованиям”. Четвертое. Основным методом “истинного духа философии” является компаративистский — изучение генетических связей и типологических сопоставлений между различными философскими системами, — а отнюдь не простая “летопись философии” по образцу философских доксографий нового времени. Пятое. Основным подходом к исследованию этих систем является источниковедческий — изучение “самих источников философских мнений”, оригинальных текстов, подлинников, а не компендиев и компиляций. Нетрудно видеть, что эти краткие “предположения”, составленные в начале XIX столетия, могли бы дать, по уровню своего методологического дизайна, превосходные ориентиры для университетского изучения философии и конца XX века (с той лишь поправкой, что современные “методологи” не могут выражать свои идеи столь емко и одновременно экономно). Но, конечно, они решали в первую очередь задачи философского образования своего времени. Назвав Платона в качестве философского ориентира для “академистов”, составитель “предположений” оказался первым из тех, кто догадался о том, что в первую очередь следует учиться философии у тех, у кого учились сами изучаемые в академиях философы. Акцент на развитии самостоятельного философского дискурса у студентов был совершенно “революционным” в эпоху вызубривания уроков по философии по вольфианским учебникам. Наконец, был поставлен вопрос о преодолении разрыва между “понятиями философскими” и “понятиями христианскими” (разрыва вполне в духе теории “двойственной истины” времен Сигера Брабантского 7 ). Преодоление этого разрыва могло быть осуществлено только через свободный союз “понятий философских” с “понятиями христианскими”, что, в свою очередь, требовало, чтобы и те и другие “участники” этого союза сами были свободными. |
| Во второй части монографии автором продолжен анализ раннего трактата Владимира Соловьева «Философские начала цельного знания», в котором эстетическая проблематика ставится в зависимость от того, как сказывается сущее, как проявляется соотношение божественного субъекта и божественной объективности. Автор рассматривает место эстетического в структуре трансцендирования, расширения образа сознания, выявляет специфику подхода Вл. Соловьева к объяснению эстетической реальности, включенность эстетической конструкции всеединства в экспозицию трансцендентности и рациональной непостижимости Бога. Майкл Суини. Лекции по средневековой философии. Выпуск 1. Средневековая христианская философия Запада. Греко-латинский кабинет Ю. А. Шичалина, 2001 В 1998/1999 учебном году профессор Xavier University (США, штат Огайо) Майкл Суини прочел в Москве (в рамках программы Фуллбрайт) три цикла лекций по философии средневековья: христианская мусульманская и еврейская (в Греко-латинском кабинете), философия (в Институте философии РАН). Настоящий выпуск открывает публикацию этих лекций. Жильсон Э. Данте и философия. М.: Институт философии, теологии и истории св. Фомы, 2010 Книга Этьена Жильсона «Данте и философия» посвящена сложным отношениям великого итальянского поэта с античной и средневековой философией, прежде всего с философией Аристотеля, св. Фомы Аквинского и Сигера Брабантского. Э. Жильсон рассматривает философские функции персонажей Данте в его юношеских и зрелых литературных произведениях, а также те философские идеи, которые сформулированы в трактатах «Пир» и «О монархии». Книга Э. Жильсона стала классикой современного дантоведения, образцом высочайшего профессионализма, соединенного с подлинной любовью к предмету исследования. На русский язык переводится впервые. Георг Хенрик фон Вригт. Логико-философские исследования. Избранные труды. М.: «Прогресс», 1986 Книга представляет собой сборник избранных работ известного финского логика и философа Г. фон Вригта (1916 — 2003) — одного из крупнейших философов современности. Он был первым президентом Отделения логики, методологии и философии науки Международного союза истории и философии науки, президентом Академии наук Финляндии. Г. фон Вригт одним из первых обосновал необходимость разработки таких направлений в логике, как деонтическая логика, логика норм и действий. В книгу включены его работы по объяснению и пониманию, детерминизму, исследованию противоречий, статьи по логике. Труды Г. фон Вригта отличает ясность изложения и содержательная мотивация его рассуждений. |
| Однако любой человек, даже поверхностно знакомый с христианством, скажет, что действительный переворот в понимании человеческой личности произошел именно вследствие искупительной миссии Иисуса Христа. В этом плане христианство решительно противопоставило себя античности. Если множественность для античности была непреодолимой проблемой, лежащей вне научного сознания и являвшейся причиной зла, то христианство, проповедуя любящего Бога, милующего и наказывающего каждого человека и стремящегося к спасению всей твари, показало, что множественность, наоборот, есть результат любви Бога, а не некоего падения (хотя часто античное наследие будет здесь стараться брать реванш — в работах гностиков, Оригена, Сигера Брабантского и др.). В христианстве нет античного представления о некоей Судьбе, довлеющей над человеком, наоборот, каждый человек может приобщиться к божественному, обожиться, поскольку Сам Бог стал Человеком — конкретным человеком, единосущным нам по человечеству. Бог, утверждая Себя, не отторгает человека, а наоборот, стремится к его спасению, дарует ему свободу, подобную Своей собственной. Смыслом человеческого существования становится не слияние с Абсолютом, не подчинение безличной природе или судьбе, а приятие в себя Духа Святого, в том, чтобы стать совершенным, как Бог, в обожении, т.е. в конечном счете, в изменении себя, в покаянии (термин met)anoia, переводящийся как покаяние, можно этимологически возвести к понятию «то, что находится позади ума», т.е. некоей тайне души). Человек в христианстве — не просто некое существо, часть природы, как это понимала античность, хотя и высшая часть, но существо, созданное по образу и подобию Божию, могущее стать даже выше ангелов. И в постоянной церковной жизни это личное участие каждого человека в деле домостроительства Божия проявляется в литургии, когда каждый верный христианин может приобщиться Телу и Крови Христовым, соединиться с Богом, не отменяя своей личности, а наоборот, утверждая ее. Однако, вот парадокс, при совершеннейшей очевидности важности проблемы личности для христианства в трудах отцов и учителей Церкви мы не найдем не только развернутого учения о личности человека, но даже сам термин «личность» («ипостась») употребляется лишь по отношению к Лицам Пресвятой Троицы. |
| Ученик Альберта Великого Фома Аквинский (1225-1274), монах-доминиканец — один из самых выдающихся богословов средневековья. Он известен как богословский систематизатор ортодоксальной схоластики и как основатель религиозного учения — томизма. Фома Аквинский был доктором теологии, преподавал в университетах Парижа, Рима, Неаполя. Также как и его учитель, боролся против Сигера Брабантского и сторонников аверроизма (учение арабского теолога из Кордовы, толкователя Аристотеля Аверроэса (ибн Рушд), выступившего за свободу философии от теологии). Основными сочинениями Фомы Аквинского являются «Сумма теологии» и «Сумма философии, об истинности католической веры против язычников». Фома Аквинский стремился философски обосновать католическое вероучение, примирить веру и знание. Учил, что воля человека свободна, совершенное познание и совершенное блаженство заключаются в созерцании Бога, что возможно лишь в раю или в состоянии религиозного экстаза; он считал, что все виды государственной власти происходят от Бога и церковная власть выше власти монарха (Фома Аквинский, как и Аристотель, из всех форм государственного устройства предпочитал монархию). Он обосновывал положение — земные государи должны повиноваться папе римскому, власть которого «от Христа». Теологическая система Фомы Аквинского явилась вершиной в развитии ортодоксальной схоластики и с XIV в. была ведущим направлением католической теологии. Фома Аквинский имел титул «ангельского доктора», «всеобщего наставника» и «князя схоластов.» Он был канонизирован в 1323 г. В 1567 г. назван «пятым учителем церкви» после Августина, Иеронима, Амвросия Медиолаиского, Григория I. В 1879 г. в энциклике папы Льва XIII теологическая доктрина Фомы Аквинского была признана «единственной, истинной философией католицизма». Учение Фомы Аквинского — томизм, стало в новое и новейшее время основой неотомизма — учения современной католической Церкви. В средневековом мире также был известен английский богослов, ученый, занимавшийся вопросами естествознания, Роджер Бэкон (1214-1292). |
| 2-й период (неоплатонический): сер. XV – нач. XVI в. 3-й период (натурфилософский): конец XVI – нач. XVII в. §2. Данте Алигьери Первым мыслителем эпохи Возрождения по традиции принято называть Данте Алигьери, хотя он и жил с 1265 по 1321 г., в эпоху расцвета схоластической мысли. Именно у Данте впервые появились идеи, не укладывавшиеся в русло традиционного схоластического философствования. Широко известно его основное произведение – «Божественная комедия»; менее известны трактаты – «Пир» и «О монархии». Даже из сюжета «Божественной комедии» видно, что для Данте проводником по загробному миру служит не некий ангел, святой или отец Церкви, как было бы логично предположить. Вергилий – античный мудрец, оратор, поэт – является проводником по аду и чистилищу 49 , а по раю ведёт рано умершая его любимая – Беатриче. Именно они для Данте являются теми, кто лучше всего знает то, что творится в мире земном и неземном. Одно это уже свидетельствует о том, что для Данте основными являются ценности не только христианские. Сама картина мира у него вполне укладывается в рамки католического миросозерцания, но отдельные штрихи её не вписываются в русло традиционного понимания: например, Сигера Брабантского, известного еретика, главу аверроистов, Данте помещает в раю рядом с Фомой Аквинским, всю жизнь боровшимся с аверроизмом. Античных философов (Демокрита, Сократа, Платона) Данте также помещает не собственно в аду, несмотря на общепринятое мнение, а в лимбе – самом первом круге ада. Картина мира в этом произведении средневековая, чисто католическая, но сама иерархия небес рая во многом напоминает неоплатоническое построение. Данте не противопоставляет земную природу Божественному миру, а наоборот, указывает, что сама природа тоже божественна, а человек как существо, имеющее тело и душу, причастен двум природам – земной и небесной, и потому предопределён к двум целям. Следовательно, человек стремится к двум видам блаженства. К земному блаженству ведёт путь философских наставлений, которые познаются разумом, а к небесному наслаждению ведёт путь наставлений духовных, сообразующихся с учением Святого Духа. |
| Великая заслуга святых отцов в создании образца подлинного христианского богословия, богословской классики, обращенной к человеку своего времени, но имеющей непреходящее значение. Если мы обратимся теперь к эпохе аутентичной схоластики, то увидим, что она унаследовала те же принципы. Однако действующие лица здесь другие, и акценты расставлены по-иному. Авторитет философа с заглавной буквы приобретает уже не Платон, хотя и он продолжает оставаться весьма почитаемым мыслителем, а Аристотель. К открытию Западной Европой философии Аристотеля привели несколько важных явлений в социальной и интеллектуальной жuзhu XI–XII веков. Во-первых, это развитие естественнонаучных знаний (что повлекло за собой интерес и внимание к материальному миру), которые совершенно отсутствуют у Платона и характерны для Аристотеля 8 . Во-вторых, решающим фактором послужила встреча и столкновение с нехристианским аристотелизмом, пришедшим с арабоязычного Востока, главным образом, в форме аверроизма. Это столкновение произошло на Ближнем Востоке во время Крестовых походов и в Испании во время Реконкисты, оттуда его влияние распространилось на Западную Европу, породив целый ряд еретических учений (например, Сигера Брабантского). Поэтому задачей христианского аристотелизма схоластиков было, с одной стороны, противодействовать этим еретическим тенденциям, а с другой стороны — показать, что философия Аристотеля в своих существенных чертах может быть не только согласована с христианским богословием, но и полезна для него. Таким образом, схоластическое богословие XI–XIII веков было столь же исторически органичным, своевременным явлением, как и патристика b III–V веках. При этом платоновская традиция схоластами не зачеркивалась; изучение Платона продолжалось: Шартрская школа (XII–XIII века) признавала своим главным учителем Платона, и даже классик схоластического аристотелизма Фома Аквинский уделял Платону очень большое внимание 9 . Преобладающее влияние Аристотеля имело своим следствием еще две существенных черты аутентичной схоластики. Первое — это интерес схоластов к формально-логическим проблемам, возникший под влиянием «Категорий» и «Органона». Этот интерес, сам по себе не заключавший ничего дурного, часто, особенно в эпоху поздней схоластики, приводил к отвлеченной игре интеллекта, умствованию ради умствования. В этом отношении критику деятелей Возрождения следует признать справедливой; не стоит только забывать, что вред бесполезного философствования отчетливо осознавался всеми крупнейшими схоластами золотого века (XII–XIII века), и именно они первыми подвергли его критике. Фома Аквинский в предисловии к своей «Сумме богословия» указывает, что одной из причин, побудивших его взяться за этот гигантский труд, было «умножение бесполезных вопросов и артикулов». Напротив, истинную задачу схоластики он видит в ответе на жизненно важные вопросы богословия 10 . |
| Этот гносеологический дуализм (знания и веры) начал принимать столь острые формы, что его нельзя было уже затушевать. С одной стороны, знания, которые западные мыслители находили у Аристотеля, так импонировали им, что отвергнуть их по одному тому, что все они стояли вне учений христианства, было невозможно. Но невозможно было, с другой стороны, и простое, безоговорочное приятие системы Аристотеля — и отныне вопрос о соотношении христианского и античного (Аристотелевского) мировоззрения стал уже на очереди как неотвратимый и основной вопрос церковного сознания на Западе . Не надо забывать, что такой, например, кардинальный вопрос, как вопрос об индивидуальном бессмертии не имел у Аристотеля ясного и категорического решения и допускал решение, отвергающее индивидуальное бессмертие (ср. толкования Аверроэса, Сигера Брабантского). Не менее тревожным было учение Аристотеля о вечности или безначальности мира. Отсюда возникла грандиозная задача нового построения, в котором учения «естественного разума», совершенно неотразимые, как казалось тогда, нашли бы свое место рядом с христианской системой. Так родилась идея, что единственный путь для этого может состоять лишь в том, чтобы отделить чисто философские концепции от богословия, подчиненного основоположениям христианской веры. На этот путь и встал со всей определенностью уже Альберт Великий, но окончательно задача эта была решена только Фомой Аквинатом, построения которого удовлетворяли требованиям времени, но зато оказались столь роковыми для всей христианской культуры Запада. Войдем в некоторые подробности. 3. Фома Аквинат установил то «равновесие» между верой и знанием, которого требовала и ждала его эпоха,— он просто уступил знанию (философии) всю территорию того, что может быть познаваемо «естественным разумом». Этот lumen naturale rationis признается здесь достаточным для понимания мира — и нечего удивляться, что Аквинат видел именно в Аристотеле вершину «естественного разума». Как известно, он никогда не называет Аристотеля по имени в своей «Summa Theologie», а просто именует его «Philosophus». |
| Благодаря распространению работ Аристотеля в Европе создалась очень серьезная ситуация в философии с соответствующими выводами в богословии. Многие годы в различных учебных заведениях студентов учили мыслить по аристотелевским логическим трактатам, не подозревая, что у Аристотеля есть и собственные работы по философии и физике. Наконец они получили возможность ознакомиться с учением о природе того философа, на работах которого учились правильно мыслить! И что же они узнали у Аристотеля? То, что мир вечен, что душа смертна, а бессмертен лишь разум, что Бог не знает ничего о нашем мире и т.п. И поэтому философы – последователи Аристотеля стали полагать, что в религиозном познании разум стоит выше, чем вера, т.е. с помощью своих рациональных доводов начали опровергать доводы католической Церкви, в частности, отвергать индивидуальное бессмертие, сотворение Богом мира из ничего и т.д. Очевидно, что Церковь не могла спокойно терпеть такие нововведения. В 1210 г. Парижский Собор запретил распространять философию Аристотеля и комментарии к ней. Разрешалось изучать лишь логические трактаты Аристотеля, а «Метафизика», «Физика» и другие физические работы запрещаются. Но тем не менее интерес к Аристотелю не исчезал. Поэтому создается комиссия по изучению наследия Аристотеля, перед которой поставлена задача очистить произведения Аристотеля от ошибочных положений и найти в них истинные. §8. Латинский аверроизм. Сигер Брабантский Такая ситуация приводит к серьезному философскому и богословскому кризису в западном мире. Ситуация во многом была обусловлена деятельностью магистра факультета искусств Парижского университета Сигера Брабантского (ок. 1240 – между 1281–1284 гг.). Сигер Брабантский был одним из наиболее последовательных и активных проповедников идей Ибн Рушда и Аристотеля, и основанная им школа получила название Латинского аверроизма. Аверроизм Сигера Брабантского не понравился епископату католической Церкви, и в 1270 г. его положения были осуждены. Главное, что беспокоило латинских аверроистов, – это проблема соотношения философии и религии, разума и веры. Оказывается, с точки зрения аверроистов, что истины философии и истины религии необходимо противоречат друг другу. Это противоречие не говорит о том, что одна из этих дисциплин должна уступить место другой. И философия приводит к истине, и христианство говорит об истине, и то, что эти истины различны, говорит о том, что истина существует в двух видах (так называемая концепция двух истин). |
| С другой стороны, это был истинный христианин, верящий в то, чему учит Христианская Церковь . И Сигер оказывается перед сложнейшей проблемой: как соединить несоединимое – как соединить научную убежденность во временной бесконечности мира и сотворенность мира, о которой говорится в Библии, как соединить смертность души и бессмертие души, о которой говорит каждый христианин. Одно доказывается разумом. В другое нужно верить. Сигер говорит, что, по всей видимости, существуют две истины: одна истина научная, а другая истина религиозная. Они существуют обе. Они противоречат друг другу, как это понять, неизвестно, но это факт. Есть две истины. Вот под таким видом эта концепция Сигера Брабантского вошла в историю и получила название концепции двух истин. Я часто на своих лекциях останавливаюсь на этих концепциях гораздо дольше именно потому, что считаю, что концепция двух истин не ушла вместе со смертью Сигера из истории, причем не потому, что ее придерживался после Сигера Уильям Оккам и другие западные мыслители, а именно потому, что концепции двух истин неявно придерживаются очень и очень многие современные христиане, не отдавая себе отчета: кто-то, может, в силу своей научной неграмотности, а кто-то, в силу того, что не обращает на это внимания. Так или иначе, люди понимают, что Бог есть, что Он бессмертен, что есть промысел Божий и т.д. А с другой стороны, мир бесконечен, как говорится в науке. Да, человек произошел от обезьяны. Есть две истины. В одну из них мы верим в храме, в другую мы верим на работе, а как их вместе соединить, об этом человек просто не задумывается. Сейчас мы просто закрываем глаза, являясь невольниками двух истин, но истина одна. Эта истина есть Бог. Никогда не нужно забывать это. Именно это и старался показать Фома Аквинский во всех своих произведениях. Вот четыре концепции взаимоотношения веры и разума. Вера и разум находятся в гармонии, причем вера является фундаментом для разума. Вера противоречит разуму, и потому вера исключает разум по концепции Тертуллиана , поэтому разум нужно изгнать из культуры. |
|
|
