| Любовь, сама в себе, есть преимущество, с которым никакое другое сравниться не может, —сама с собою приносит благо, выше которого нет ни на небе, ни на земле. «Любяй Мя, — говорит Господь, возлюблен будет Отцем Моим; и еще: аще кто любит Мя, слово Мое соблюдет: и Отец Мой возлюбит Его, и к нему приидем, и обитель у него сотворим» (Ин.14,21.23). О, как утешительно слово сие! Коль великие и высокие обетования предлагает и дает любителю Своему Сын Божий, — так что истинный Христов любитель дружество имеет с Отцем и Сыном Его! — Ум человеческий не постигает сей благости Божией. Бог великий, бесконечный и непостижимый с человеком созданным и рабом Своим дружество хочет иметь, и имеет, когда кто сам себя от того не отлучает. «Общение наше со Отцем и Сыном Его Ииусом Христом» (1Ин.1,3), говорит св. Иоанн; а где Отец и Сын, там и Дух Святой не отлучен. Смотрите, чего сподобляется любитель Христов! Сподобляется быть домом и жилищем Пресвятой Троицы. Бог триипостасный—Отец, Сын и Св. Дух благоволит благодатно обитать в нем. «Бог любы есть, и пребываяй в любви, в Бозе пребывает, и Бог в нем пребыват» (1Ин.4, 16). Блаженно воистину таковое сердце! Оно еще здесь чувствует радость, которая изобильно излиется в сердца избранных в вечной жизни, —оно самою вещию вкушает, сколько благ Господь, —и имеет то, что сказано: «се царствие Божие внутрь есть вас» (Лк.17,21). Ибо, где Сам Бог, там с Ним и все Его. Если Бог в тебе за любовь твою, то ты будешь иметь Его оправдание против грехов твоих, избавление против пленения твоего, мир против злой совести твоей, отраду против скорби твоей, утешение против печали твоей, оправдание против суда Божия, помощь против врагов твоих, —разум и мудрость против неведения и недоумения твоего, — укрепление в слабости твоей (свят. Тихон). Если Господь, любви ради твоей, в тебе, —то кто против тебя, и какое бедствие приключится тебе? Если Он—покой твой—в тебе, то кто и что обеспокоит тебя? Если Он—радость и утешение твое—в тебе, то кто и что может оскорбить и опечалить тебя? Если Он—сила Твоя—в тебе, то кто может одолеть тебя? Если Он—царь твой—в тебе, то кто может поработить тебя? «аще Бог по нас, то кто на ны», дерзновенно взывает Ап. |
| По вечерам, иногда даже ночью, окончив свои молитвы, преподобный обходил келий и заглядывал в " волоковые " оконца. Если заставал монахов вместе, то стучал им палкою в окошко, а наутро звал к себе, " увещевал " . Действовал спокойно и не задевая, более всего стараясь убедить. Но иногда налагал и епитимий. Вообще же, видимо, обладал даром поддерживать благообразный и высокий дух просто обаянием облика. Вероятно, как игумен, он внушал не страх, а то чувство поклонения, внутреннего уважения, при котором тяжело сознавать себя неправым рядом с праведником. Трудолюбие мальчика и юноши Варфоломея оставалось неизменным и в игумене. По известному завету ап. Павла, он требовал от иноков труда и запрещал им выходить за подаянием. В этом резкое отличие от св. Франциска. Блаженный из Ассизи не чувствовал под собой земли. Всю недлинную свою жизнь он летел, в светлом экстазе, над землей, но летел " в люди " , с проповедью апостольской и Христовой, ближе всех подходя к образу самого Христа. Поэтому и не мог, в сущности, ничего на земле учредить (учредили за него другие). И труд, то трудолюбие, которое есть корень прикрепления, для него несущественны. Напротив, Сергий не был проповедником, ни он и ни ученики его не странствовали по великорусской Умбрии с пламенною речью и с кружкою для подаяний. Пятьдесят лет он спокойно провел в глубине лесов, уча самим собою, " тихим деланием " , но не прямым миссионерством. И в этом " делании " наряду с дисциплиною душевной огромную роль играл тот черный труд, без которого погиб бы он и сам, и монастырь его. Св. Сергий, православный глубочайшим образом, насаждал в некотором смысле западную культуру (труд, порядок, дисциплину) в радонежских лесах, а св. Франциск, родившись в стране преизбыточной культуры, как бы на нее восстал. Итак, Сергиева обитель продолжала быть беднейшей. Часто не хватало и необходимого: вина для совершения литургии, воска для свечей, масла лампадного, для переписывания книг, не только что пергамента, но и простой харатьи . Литургию иногда откладывали. Вместо свечей — лучины. Образ северный, быт древний, но почти до нас дошедший: русская изба с лучиной с детства нам знакома и в тяжелые недавние годы вновь ожила. Но в Сергиевой пустыни при треске, копоти лучин читали, пели книги высшей святости, в окружении той святой бедности, что не отринул бы и сам Франциск. Книги переписывали на берестах — этого, конечно, уж не знал никто в Италии блаженно-светлой. В Лавре сохранились до сих пор бедные деревянные чаша и дискос, служившие при литургии, и фелонь преподобного — из грубой крашенины с синими крестами. Питались очень дурно. Нередко не было ни горсти муки, ни хлеба, ни соли, не говоря уже о приправах — масле и т. п. |
| С этой поры Капернаум заменяет собой Назарет, как место более частого пребывания в нем Христа. Можно думать, что бывала и Богоматерь здесь. Иногда Она следовала за Иисусом в Его проповедническом пути. Когда же Богоматерь была при Христе, Ее, по всей вероятности, сопровождали девы и жены, ютившиеся около Пречистой. После первой Пасхи Своего благовестничества Христос вернулся в Галилею, в Назарет и в воскресный день стать учить в синагоге. От Него потребовали тут чудес, какие совершил Он в Капернауме, и Он произнес тут слово: «Не принимается пророк в отечестве своем». В синагоге поднялось смятение. Народ окружил Иисуса и повел Его за город, чтоб свергнуть Его с высоты горы, на которой стоит город. «Он же, — говорит Евангелие, — пройдя посреди них, удалился», — вероятно, чудесным образом стал невидим. Предание говорит, что Богоматерь присутствовала при этом страшном событии: Она поспешила к синагоге, как только услыхала о смятении, шла за неистовой толпой и, увидя уступ горы, с которого хотели сбросить Христа, изнемогла от волнения и ужаса. Место, откуда хотели сбросить Христа, оканчивается отвесным обрывом вышиной сажен в пятнадцать. На этом уступе усердие первых христиан, в память муки, перенесенной здесь Богоматерью, устроило церковь, называвшуюся «церковью испуганной Матери». Она лежит теперь в развалинах. Площадка густо поросла диким алоэ. После второй Пасхи Своего благовестничества Господь удалился от все возраставшей ненависти фарисеев из Иерусалима к морю Галилейскому, а затем вернулся в Капернаум. Тут Он сотворил множество чудес. Враги Христовы утверждали, что он творит чудеса силой Вельзевула, князя бесовского. Когда от Него стали требовать знамения с небес, Христос назвал их родом лукавым и прелюбодейным. Тут одна женщина в восторге пред Христом, вспомнив Богоматерь, воскликнула в порыве веры, невольно произнося пророчество: «Блаженно чрево, носившее Тебя, и сосцы, питавшие Тебя». Так прославляла она Богоматерь, и с этого всенародного возвеличения Приснодевы можно считать начало исполнения пророческих слов, которые Пречистая произнесла под наитием Святого Духа во время посещения Ею праведной Елизаветы: «Отныне ублажат Мя вси роди». |
| Пролог (§ 1–2) Часть I. О вере, или о символе истинной веры Глава 1. Триадология (§ 3–6) Полемика с савеллианством и арианством (§ 3–4) (§ 5) (§ 6) Глава 2. Христология (§ 7–24) О свойствах Второго Лица Троицы (или о Воплощении) (§ 7–10) Божество Христа (§ 11–13) Человечество Христа (§ 14–15) Плотское влечение и совокупление (или о передаче первородного греха) (§ 16) Соединение Слова и плоти в одном Лице Христа (§ 17–20) О двух природах во Христе (§ 21) Тайна Жертвы Христовой (§ 22–24) Глава 3. Учение о творении и о том, как Бог действует в мире (§ 25–32) Откуда происходят и [как] изменяются сотворенные природы (§ 25) [О том, как] различаются тела небесные и земные (§ 26) [О том, что] Бог повсюду (§ 27) Бог — жизнь всего (§ 28–29) О свободном произволении духовной и разумной природы (§ 30–32) Глава 4. Эсхатология (§ 33–35) О Суде Божием (§ 33) Происхождение нечестивой жизни (§ 34) Тела нечестивых (или о воскресении плоти) (§ 35) Глава 5. Учение о Церкви (§ 36–44) О покаянии (§ 36) Ключи Петра (§ 37–38) Хула на Духа Святого (§ 39–40) О том, что не следует повторять крещения (§ 41) Вселенская Церковь (§ 42) О воздержании (§ 43) Соблюдение обетов (§ 44) О вере, или о символе истинной веры, к Петру 1. Сын Петр, я получил письмо твоей милости, где ты выражаешь желание направиться в Иерусалим и просишь нашими письмами наставить тебя правилу истинной веры, которого тебе должно придерживаться в тех краях, дабы никакое измышление еретической лжи не могло застичь тебя врасплох. Я рад тому, что ты испытываешь беспокойство за истинную, достойную защиты веру, свободную от всякого нечестивого заблуждения, без которой никакое обращение не только не может быть полезно, но даже и быть не может. Ведь апостольское Послание говорит, что без веры угодить Богу невозможно (Евр 11:6). Ибо вера — основание всякого блага. Вера — начало человеческого спасения. Без нее никто не может относиться к числу сынов Божиих, поскольку без нее ни в этом веке никто не получит благодати оправдания, ни в будущем не наследует жизнь вечную. И если кто-либо здесь [в этой жизни] не прошел через веру, [тот] не приходит к созерцанию [Бога в жизни будущей]. Без веры всякий труд человека тщетен. Всякий, кто желал бы угодить Богу через презрение к миру, но без истинной веры, подобен тому, кто, стремясь к отчизне, где, как он знает, будет ему блаженно житься, оставляет прямой путь и неосторожно следует заблуждению, вследствие которого он не достигнет блаженного Града, но низвергнется в пропасть, где не радость дается пришедшему, но погибель настигает падшего. |
| Богородичен: Ныне к Тебе прибегаю, Пречистая,/спаси мя молитвами Твоими и соблюди:/елика бо хощеши, можеши, яко Мати Всемогущаго. Ин Ирмос: Молитву пролию ко Господу/и Тому возвещу печали моя,/яко зол душа моя исполнися/и живот мой аду приближися,/и молюся, яко Иона:/от тли, Боже, возведи мя. Грехов исполнени вси есмы,/твоя же молитвы, преподобне Серафиме, яко кадило благовонню, ко Господеви восходят./Ныне молим тя:/волнующееся в земли нашей море злаго неверия изсуши/и спасение душам нашим от Господа испроси. Блажен воистинну был еси, преподобне Серафиме,/нищетою богатство и плачем радость стяжав,/юже приходящим обильно подавал еси,/и ныне лучи чудес источаеши/и исцеляеши всех, с верою к тебе притекающих. В пустыни кладенец ископав твоима рукама, преподобне,/приходящия жаждущия люди напоил еси,/и ныне многим недужным водою кладенца сего болезни исцеляеши;/воистинну дивнаго молитвенника и чудотворца всем, преподобне, Владыка тя показа. Богородичен: Воистинну Тя, Матерь Божию, исповедуем, истинную Богородицу:/Твоим бо Рождеством тленнаго осуждения избавихомся,/милосердия ради Человеколюбца Бога,/и к жизни нетленней воззвани быхом. Кондак, глас 2: Мира красоту и яже в нем тленная оставив, преподобне,/в Саровскую обитель вселился еси/и, тамо ангельски пожив,/многим путь был еси ко спасению,/сего ради и Христос тебе, отче Серафиме, прослави/и даром исцелений и чудес обогати./Темже вопием ти:/радуйся, Серафиме, преподобне отче наш. Икос: Оставив род и други,/богатство, яко прах, вменив,/в пустыни Саровстей водворился еси/и, на страсти, яко безплотен, подвизався. Ангелов ликостояния сподобился еси./Темже духовная разумения приим,/подаждь и нам, преподобне, разумно песньми воспети тя, сице глаголющим:/радуйся, Серафиме блаженно, Небесный человече и земный Ангеле;/радуйся, в любви Христу подражателю;/радуйся, Святаго Духа обитель;/радуйся, унывающим велие радование;/радуйся, источниче исцелений;/радуйся, скорбящим душам сладкое утешение;/радуйся, иноком тихое пристанище и учителю премудрый;/радуйся, похвало земли Российския;/радуйся, Серафиме, преподобне отче наш. |
| Теперь и опять молю, и прошу, и завещаю: после моей смерти пусть во всей нашей епархии, в городах и в селах, во святых обителях и во всех приходских церквах в поминовение моей грешной души по окладу данные деньги по окладным книгам на полгода оставить священникам и диаконам и церковным причетникам тех церквей на сорокоусты, а в казну тех окладных половинных денег в то время не собирать. А келейных моих денег у меня нет. И еще молю и прошу отцов своих святейших вселенских православных патриархов и преосвященных митрополитов, архиепископов и епископов, весь освященный собор, поскольку не имею в келии своей ни золота, ни серебра, чтобы подать на поминание моей грешной души, чтобы казначей давал на всякое подаяние из казны нашей домовой епископии, кто будет на погребении, архимандритам, и игуменам, и протопопу, и священному чину по списку, который дан от нашего смирения за нашей подписью при кончине живота нашего отцу моему духовному казначею иеромонаху Тихону, да протопопу Гавриилу, да ключарю Михаилу, да дьякону Филимону, да успенскому попу Симеону, да казенного приказу подьячему Григорию Иванову. А по исходе моей грешной души собрать избранных людей, кому Псалтирь читать непрестанно днем и ночью шесть недель, а чтобы в той службе не было роптания и лжи, дать десять рублей. А в приделе соборной церкви Архангела Божия Михаила служба бы была в течение года каждый день, Апостол и Евангелие за упокой и ектении з… (пропуск в тексте. — Прим. ред.). И дальше по субботам да поминается душа моя грешная в соборной церкви, в которой я о Господе трудился и во благодати Иисус Христовой блаженно скончался. Сотворите милость и последний мой этот долг заплатите и не делайте нам преслушания, но исполните во всем. Потому что надо апостольское учение слушать: никто своей пользы, но ближнего своего каждый пусть ищет (см.: 1 Кор 10, 24); ищущий же, по слову евангельскому, обрящет благодать и славу, мир и милость примет от Бога, и усердно толкущему в двери милосердия Божия исполнением заповедей Господних отверзется Царство Небесное, и примут его во всерадостные кровы блаженства в нескончаемый век. |
| Формальных критериев, по к-рым тот или иной церковный писатель может быть признан О. Ц., в первоначальный период истории Церкви не было. В V в. зап. богослов Викентий Леринский в соч. «Памятные записки» впервые выделил 3 признака, определяющие содержание понятия «отец Церкви»: ортодоксальность (православность), древность и личная святость ( Vincent. Lirin. Common. 4, 21, 28). По его словам, нормой веры и ее письменного выражения может быть согласное свидетельство «только тех отцов, которые, живя, уча и пребывая в вере и в кафолическом общении свято, мудро, постоянно, сподобились или с верой почить о Христе, или блаженно умереть за Христа» (Ibid. 28). Впоследствии в зап. патрологии были сформулированы 4 критерия, или непременных условия, которым должен удовлетворять истинный О. Ц.: святость жизни (sanctitas vitae), ортодоксальность учения (doctrina orthodoxa), признание Церкви (approbatio ecclesiae) и древность (antiquitas). Авторов, не удовлетворяющих одному или более из этих критериев, но тем не менее принадлежащих к Церкви ( Евсевий Кесарийский, Лактанций и мн. др.), принято относить к категории «церковных писателей». Правосл. патрология в целом принимает эти критерии, за исключением последнего, считая древность несущественным и слишком формальным признаком (см.: Мейендорф И., прот. Введение в святоотеческое богословие. Вильнюс; М., 1992. С. 9; Епифанович С. Л. Лекции по патрологии. СПб., 2010. С. 44). Исторические примеры показывают, что для признания авторитета св. отца в этом признаке не было надобности. Так, на Вселенском III Соборе (431) и на Вселенском IV Соборе (451) при чтении святоотеческих свидетельств делались ссылки на сочинения авторов, живших в IV-V вв., напр. блж. Августина († 430), свт. Кирилла Александрийского († 444) и др. Кроме того, мн. правосл. патрологи не считают возможным ограничивать существование О. Ц. временными рамками: поскольку Церковь пребывает до скончания века и никогда не лишена благодатных даров, «во всех веках могут быть мужи с качествами, необходимыми для отцов Церкви» ( Филарет (Гумилевский). Учение. Т. 1. С. XI). |
| Вот уж более сорока лет, как нет на этом свете моей крёстной, моей бабушки, моей воспитательницы, вообще никого из моих старших родственников. И мне теперь не у кого спросить не только о том, как выбиралось мне имя, но ещё об очень и очень многом. Например, почему бабушка не пошла крестить меня поближе – скажем, на Якиманку в храм Святого мученика Иоанна Воина. В те годы настоятелем храма был хорошо знакомый нашей семье ещё по Ставрову протоиерей Александр Воскресенский… Но пошла она через Каменные мосты к Никитской, в церковь Воскресения Словущего. Не потому ли, что в Воскресенском храме проводились реставрационные работы и, возможно, бабушка участвовала в них или её знакомые там трудились? Понятно, что в те годы крестины должны были пройти тихо, а это можно было обеспечить только там, где были близкие люди... Почему именно этот храм был выбран для крестин, бабушка никогда мне не говорила, а я и не спрашивала. И про крестины-то знала лишь по брошенным вскользь репликам мамы, что вот, мол, какая молодец бабушка была… А ещё по маленькому старинному золотому крестику, который, увы, был не на мне, а лежал в маминой шкатулке. А шкатулкой этой я могла играть каждый день: там были разные пуговицы, крестик, какие-то совсем непонятные вещицы, одно-два колечка, бисеринки и дешёвые разноцветные бусы, которые привёз отец для мамы из Германии. О крестике я спрашивала: что он такое, зачем. А мать со свойственной ей всю жизнь блаженно-детской простотой отвечала: «Это твой крестильный крестик». А что я знала о крестинах? Ничего. Не знала и о крестике, что его должно носить на груди. Так он и продолжал жить в шкатулке, а потом, когда я уже училась в школе, как-то незаметно исчез. И я не помню, чтобы его очень разыскивали. «Кто-то взял», – говорила мама. Так я и осталась без крестика вплоть до 1980 года, когда купила в Псково-Печерском монастыре свой первый «сознательный» крест. После этого события жизнь моя понеслась стремительнее. Стали умножаться скорби, а вместе с ними – и потребность переосмысления жизни. Иначе было бы не устоять… |
| Жить значит причинять кому-нибудь смерть. «Мы делаем нашу жизнь из чужих смертей» – «facciamo la nostra vita delle altri morte», – говорит Леонардо да Винчи. Предел любви – предел самой жизни, конец мира. И мир идет к этому концу. «Добродетель несовместима с бифштексом», – вот закон, такой же рабский и плотский, как тот, который повелевал умилостивлять ревнующего, пожирающего Бога кровавыми жертвами. «Не жертвы хочу, а милости», то есть милосердия, говорит Господь у истинного первого Предтечи Христова – пророка Исаии. Бог не требует жертвы, а только хочет милости. Это – уже не закон, а свобода. Если когда-нибудь люди перестанут вкушать от убоины, то не потому, что так должно, а лишь потому, что так хочется , к этому вольно и неудержимо влечется сердце; не потому, что таков закон, а потому, что такова свобода. И мир идет к этой свободе – к этому концу. Нет, из безмерной буддийской жалости Л. Толстого ко всякой «Божьей твари» вытекает не какое-либо нравственное действие, не какой-либо кажущийся новым, а в сущности ветхий завет, не какой-либо внешний, связывающий долг и закон (в роде «четырех упряжек» или «неделания», или «воздержания от убоины», или неупотребления табака), а только действительно новое, глубочайшее, трагическое и религиозное созерцание . «Когда же я начался?» – говорит он в отрывке «Первые воспоминания». – «Когда начал жить? Разве я не жил тогда, когда учился смотреть, слушать, понимать, говорить, когда спал, сосал и целовал грудь, и смеялся, и радовал мою мать? Я жил и блаженно жил. Разве не тогда я приобретал все то, чем я теперь живу, и приобретал так много, так быстро, что всю остальную жизнь я не приобретал и одной сотой того? От пятилетнего ребенка до меня только шаг. От новорожденного до пятилетнего страшное расстояние. От зародыша до новорожденного пучина. А от несуществования до зародыша уже не пучина, а непостижимость». Эта-то «непостижимость», эта ночная, нижняя бездна, дочеловеческая «пучина» всего живого, животного и растительного («Посмотрите на полевые лилии, как они растут») всегда и влекла, и притягивала к себе Л. Толстого. Так глубоко, так бесстрашно, как еще никто никогда, заглянул он в эту бездну, в эту последнюю тайну Плоти и Крови. Тайна, таинство Плоти и Крови. Когда Господь открыл ее ученикам Своим, она ужаснула их и соблазнила: «Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день, ибо Плоть Моя истинно есть пища, и Кровь Моя истинно есть питие. Ядущий Меня жить будет Мною». «Какие странные слова! Кто может это слушать? Не Иисус ли это, сын Иосифов, которого отца и мать мы знаем? Как он может дать нам есть Плоть Свою?» «И с этого времени многие из учеников Его отошли от Него и уже не ходили с Ним». Но тот, кто больше всех был поражен «странными словами», остался с Ним. «Не двенадцать ли вас избрал Я? Но один из вас – диавол». – Это говорил Он об Иуде Симонове Искариоте, ибо сей хотел предать Его, будучи один из двенадцати. |
| - Поистине во образе девицы явилось ко мне Милосердие. Об этом свидетельствует масличный венок на ее голове, который является знамением милосердия; тоже показывают и слова, произнесенные той девицею: я, сказала она, низвела с неба на землю Бога, и Он воплотился. Создатель, видя человека погибающим, поже-лал избавить его от погибели, ничем другим не побуждаемый, как только милосердием, ибо восхотел поми-ловать Свое создание. Посему, кто желает обрести милость у Бога, тот должен иметь милосердие к ближним и подавать милостыню. Так, размысливши сам с собою, я поспешно встал и пошел с рассветом дня в церковь. На пути я встретил нагого нищего, дрожащего от холода. Я снял с себя верхнюю одежду и отдал ее тому нищему, говоря сам себе: «теперь я узнаю, правда ли то, что я видел, или это было обольщение», - и пошел далее. Прежде чем я дошел до церкви, мне встретился одетый в белые одежды человек и передал мне в руки узел, в котором бы-ло завязано сто серебряных монет. При этом он сказал: «Друг! Возьми это и употребляй по своему жела-нию». Я принял с радостью, но сейчас же раскаялся в том, что я принял, рассуждая, что находящееся в узле для меня не нужно; посему я обернулся назад, желая возвратить обратно то, что получил; но более, несмотря на тщательные поиски, уже не видал вручившего мне узел. Тогда я понял, что виденное мною было правда, а не обольщение. И с того времени, если я что подавал убогому, хотел испытать, воздаст ли мне Бог за то, как Он говорил, сторицею. И, многократно испытав это, я убедился, что это действительно – так. Наконец я сказал себе: «перестань, душа моя, искушать Господа Бога твоего!» Однажды, когда святой Иоанн шел в больницу навестить больных (что он делал в течение недели дважды или трижды), его встретил какой-то странник, который просил милостыню. Иоанн приказал слуге дать встре-тившемуся страннику шесть серебряных монет. Взяв монеты, странник удалился. Но потом, желая испытать щедрость святого, он переменил на себе одежду и, отправившись по другому пути, снова встретил блаженно-го Иоанна и умолял его: |
|
|
