Святый мученик Христов Иустин философ родился в Сирии Палестинской, в пределах Самарии, в городе, называвшемся первоначально Сихем, а впоследствии Неаполис Флавил Отец его, по имени Приск, был знатный язычник; язычником же был и сам Иустин, пока не просветился светом святой веры. Одушевленный любовью к истине, с юности имел он прилежание к книжному учению и, благодаря острому уму, успевал в науках, преподаваемых в греческих языческих школах. Усвоив себе искусство красноречия, он почувствовал стремление к философии и сначала сделался учеником одного философа-стоика чтобы узнать, в чем состояло учение стоиков. Иустин горел желанием получить понятие о Боге, но, пробыв несколько времени у стоического философа, он ничего не узнал от него о Боге, так как стоик не знал Бога и учение о Нем не считал нужным. Тогда Иустин оставил этого учителя и пошел к другому философу, из так называемых перипатетиков считавшемуся мудрецом. Немного дней прошло, как этот философ уже начал сговариваться с Иустином о плате, не желая учить его даром. Видя сребролюбие своего учителя, Иустин почувствовал к нему презрение, как к лихоимцу, и решил, что этот учитель недостоин даже называться философом, так как ему неизвестно презрение к мирскому богатству. Отвергнув, по указанным причинам, стоиков и перипатетиков, Иустин, побуждаемый неудовлетворенным стремлением к истинной философии, приводящей к познанию Бога, хотел было избрать своим учителем одного известного философа-пифагорейца Тот нашел, что Иустину должно прежде всего изучать астрономию, геометрию, арифметику, музыку и некоторые другие науки, как необходимые, — по его мнению, — в земной жизни. Но Иустин рассудил, что для изучения этих наук придется провести много лет, тогда как для души от них не будет никакой пользы; не слыша и от этого учителя ничего, что удовлетворило бы желание его сердца, с каждым днем все более распаляющегося любовью божественною, Иустин также оставил его. Потом он обратился к одному из платоников учение которых в те времена было в великой славе и уважении; платонический философ обещал научить его познанию предметов бестелесных от подобия телесных, высшим знаниям от подобия низших и разумению Бога от разумения идей, — ибо предполагаемым концом этого платонического учения был переход от познания идей к разумению Бога. Блаженный Иустин охотно склонился на такой путь, надеясь постигнуть предмет своих стремлений — божественную мудрость, дающую знание Бога и исполняющую благодатью Его. При учителе-платонике пробыл он довольно времени, скоро изучил догматы и уставы Платона, и достиг совершенства и славы, как еллинский философ. Но истинного христианского богопознания достичь этим путем Иустин еще не мог, ибо Греческие философы, почитая нетленного Бога под тленным образом людей, птиц, четвероногих и гадов, прославляли Его не по достоинству. Все же Иустин имел некоторое духовное утешение, упражняясь в богомыслии и поучаясь богопознанию, на сколько мог постигнуть его ум, еще не просвещенный истинным учением.

http://lib.pravmir.ru/library/readbook/5...

«Иустин, сын Приска, внук Вакхия, уроженцев Флавия Неаполя в Сирии Палестинской» – такими словами представляет Иустин самого себя на первой странице одного из своих произведений. Он родился в Галилее, там, где Иисус открыл самарянке новую веру. Его родители были знатными римскими гражданами, занимавшими видное место в правительстве одной из провинций империи. Иустин еще в молодости увлекся философией. И в своем увлечении был искренен. В отличие от многих его интересовали не теоретические измышления для упражнения ума, а поиск мудрости и истины. «Главное действия, а не слова», – пишет тогда Иустин. Исследовав философскую мысль, он находил ей применение в жизни. Он любил и знал все ее перепутья. Он старался найти истину, чтобы жить ею. И потому его путь в философии богато отмечен доказательствами из собственной жизни. Философские поиски Иустина шаг за шагом вели его к порогу веры. В одном из своих произведений Иустин рассказывает о своем обращении ко Христу. Однажды он прогуливался в уединенном месте за городом на пустынном берегу моря и размышлял о том, где искать путь к познанию истины и возможно ли лицезреть Бога. Там Иустин встретил старца, который раскрыл философу сущность христианского учения и ответил на поставленные философом вопросы. В конце беседы старец сказал: «Только христианство есть истинная философия, содержащая в себе все частные истины. Молись прилежно Богу, чтобы Он открыл тебе Истину. Только Бог способен открыть ее и лишь тому, кто ищет Его с молитвою и любовью». Через некоторое время после этой встречи Иустин принял крещение. Все свои дарования и обширные философские познания Иустин посвятил теперь проповеди Евангелия среди язычников. Он начал странствовать по Римской империи, всюду сея семена христианской веры. «Кто может возвещать Истину и не возвещает, тот будет осужден Богом», – писал он. В середине II века начались очередные гонения на христиан. Иустин прибыл в Рим и лично вручил императору трактат в защиту неповинно осужденных на казнь христиан. В этом трактате философ доказывал ложность возводимых на христиан обвинений. Его слово оказало столь благотворное воздействие на императора, что тот прекратил гонение. Иустин сам отправился сообщать радостную весть об отмене императором гонений в те районы империи, где особенно сильно преследовали христиан.

http://azbyka.ru/otechnik/Nikolaj_Lisovo...

– Последовательно своего взгляда Иустин не проводит. Утвердив за всем человечеством свободу делать добро и зло, основание для чего он указывает в наделении Богом человека при творении разумными силами, – Иустин стоит совершенно на другой точке зрения, когда сравнивает современное состояние язычества с христианством в отношении к вопросу о пользовании человеком свободою: здесь он судит с точки зрения христианства, как факта освобождения 231 . И если бы Иустин более следил за логикой, он должен был бы отказаться от преувеличенного мнения о свободе человека. Но первую точку зрения со второю Иустин в логическую связь нигде не пытается поставить, – отсюда у него и проистекают противоречия и запутанности, а не из стремления примирить языческое, дуалистическое учение о природе человека и языческое учение о Логосе с христианством. Энгельгардт навязывает Иустину свои мысли. Иустин совсем не ставит вопроса о первой причине греха человека, об отношении этого греха ко всем силам человека; Иустин имеет в виду только современного ему человека и к нему-то относятся все его выражения, какие он употребляет, говоря вообще о природе человека 232 ; ему он приписывает свободу, с которою был создан человек, его же он должен был назвать несвободным вне христианства. Иустин ставит вопрос о том, почему язычники не принимают чистой христианской истины: – виновник этого – сам человек, потому что он создан свободным, – виновны демоны, которые господствуют над человеком. Но Иустин не касается первого момента (метафизического или психологического) падения человека. „Ангелы преступили свое назначение: они впали в совокупление с женами и родили сынов, так называемых демонов; а затем, наконец, поработили себе человеческий род“ 233 . Нельзя не видеть в этих словах Иустина указания на мифологию Греков и Римлян; Иустин, очевидно, говорит только о времени широкой деятельности демонов: эта деятельность совершается как бы на глазах современников Иустина. И эта победа демонов в человеческом роде не есть первоначальная победа диавола „над слабо одаренным от Бога человеком“; демоны действуют уже в греховном мире, источник греха не только козни демонов и естественная слабость человека, но и свобода человека.

http://azbyka.ru/otechnik/Mihail_Tareev/...

Первый день. Поучение 2-ое. Святой мученик Иустин Философ. (Истинное просвещение возможно только в христианстве). I. Св. Иустин, память коего ныне, один из ученейших философов второго столетия по Р. X., родился в самарийском городе Сихеме; его родители были люди богатые и знатные и заботились об его образовании. Иустин с ранних лет пристрастился к науке; он посещал лучшие школы, учился у знаменитейших философов, и наконец пришел к убеждению, что только в слове Божием заключается истина, что лишь верою душа человека может обрести покой, истинное просвещение и спасение. Уже в то время, когда апостолы проповедывали Евангелие, самые умные и образованные язычники мало верили богам. Убедившись в ложности языческого богопочитания, они искали истины в учениях древних философов или мудрецов: Платона, Пифагора, Зенона, Эпикура и других. Иустин долго и добросовестно искал истины, и приставал то к одному учению, то к другому, но ни одно не удовлетворяло его, потому что душа его смутно чувствовала необходимость признать существо высшее и вечное. Более других учений привлекло его учение Платона, которое отличалось возвышенностию стремлений и некоторых понятий о Божестве и о бессмертии души. Иустин страстно предался изучению книг Платона: он часто искал уединения, чтобы на свободе думать о предмете, который так сильно занимал его душу. В одну из таких минут пришлось ему услышать об учении Христовом от одного старца, который указал ему на книги священного писания, в которых однех только можно найти истину. «Я больше уже не встречал сего старца», пишет Иустин, «но в душе моей возгорелся огонь любви к пророкам и святым мужам, которые суть друзья Христовы. Размыслив о словах старца, я понял, что единая истинная мудрость есть та, о которой он говорил мне. Я начал изучать книги пророков и апостолов, и наконец сделался философом настоящим, то есть христианином». Уверовав всем сердцем и приняв святое крещение, Иустин стал усердно проповедывать слово Божие. В это время императором римским был Антонин, прозванный «Кротким». Он преследовал христиан, но не из ненависти к учению их, а потому, что верил клеветам, которые возводили на них. Тогда Иустин написал «апологию», или рассуждение в защиту христианской веры. В этом сочинении, которое он подал самому императору, он опровергал ложные толки и обвинения на христиан, объяснил сущность их учения и описывал их образ жизни. Его слова сильно подействовали на императора, который велел прекратить гонения.

http://azbyka.ru/otechnik/Grigorij_Djach...

В первой части своего «Разговора» о значении иудейства и об отношении его к христианству св. Иустин не представляет почти ничего нового сравнительно с посланием св. Варнавы; предполагают даже, что он хорошо знал это послание и пользовался им в своей беседе с Трифоном. Временный характер иудейства св. Иустин прежде всего доказывает пророчествами Исаии и Иеремии, о наступлении нового, совершеннейшего завета, который есть христианство (гл. 11 и 12), и который, по смыслу пророчества, должен был заменить завет ветхий, данный на Хориве. Это же самое положение св. Иустин доказывает потом подробным разъяснением истинного значения и сущности обрядового Моисеева закона. Дальнейший ход его мыслей в первой части его «Разговора с Трифоном» в общих чертах можно представить в следующем виде. Обрядовый Моисеев закон сам в себе в существе своем не заключал спасительной силы: допотопные патриархи спасались и без этого закона; Адам был сотворен необрезанным; Энох, Ной и Мелхиседек спаслись тоже без обрезания, одною верою в грядущаго Мессию. Обрядовой закон иудеев, продолжает Иустин, имел только относительное значение, и был приспособлен только к национальному характеру иудеев; обрядовые предписания Моисея, – обрезание, жертвы, заповеди о яствах, и пр., – должны были служить, поучению св. Иустина, уздою, имеющею сдерживать крайне плотской характер и грубые инстинкты иудеев и удалять их от идолопоклонства, к которому они были склонны. «Даже храм Иерусалимский, говорит св. Иустин, Бог признал Своим домом не потому, чтобы нуждался в нем, а для того, чтобы там, по крайней мере, вы почитали Его а не идолопоклонствовали». Все эти мысли он раскрывает последовательно в главах 16, 19, 20, 22, 30, 67, 97. О грубых чувственных инстинктах иудеев и склонности их к идолопоклонству, обусловливавших предписание им разных обрядовых установлений и учреждений, св. Иустин говорит очень пространно во всех означенных главах и выражается об иудеях очень резко, в весьма строгом и суровом тоне. Обрядовое иудейство, разъясняет затем Иустин, если и имело какое-нибудь значение, то только по отношению своему к христианству, только потому, что оно прообразовало его. Св. Иустин раскрывает потом, и тоже очень пространно, в главах – 40, 41, 42, 43, 45, 90, 91 и 111 – прообразовательный смысл и характер разных обрядовых постановлений и учреждений иудейского закона, раскрывает точно также, как и св. Варнава в своем послании, касаясь, подобно ему, обрезания, иудейской субботы, заповедей о яствах, агнца пасхального, принесения в жертву двух козлов очищения, и т. д. В конце своей первой части он приходит к тому выводу, что иудейство, как религия временная, относительная и преобразовательная, должно было необходимо кончиться с явлением религии вечной, общечеловеческой и безусловно истинной.

http://azbyka.ru/otechnik/Dmitrij_Gusev/...

Говоря о природе Л., Иустин называл Его «Сыном» Бога (см., напр.: Idem. I Apol. 21. 1; 22. 1), «перворожденным» (πρωττοκος; см.: Ibid. 23. 2; 63, 15; ср.: Кол 1. 15) и «единородным» (μονογενς; см.: Iust. Martyr. Dial. 105. 1; ср.: I Apol. 23. 2; дважды употребленное в прологе Евангелия от Иоанна слово Иустин использует лишь 1 раз, заимствуя его из Пс 21. 20 по LXX; это служит косвенным подтверждением того, что Иустину не был известен текст пролога). Наряду с этим Иустин использовал и восходящее к платоникам и Филону представление о Л. как «первой Силе» (πρτη δναμις) Отца (см.: Idem. I Apol. 32. 10). Понятие «разумная Сила» (δναμις λογικ) Иустин рассматривал как первичное и наиболее точное наименование Л., сводя к нему все проч. имена, в т. ч. и имя Л.; эту Силу Иустин отождествлял также с «Началом», существовавшим до всякого творения (см.: Idem. Dial. 61. 1). В отличие от неких упоминаемых им теологов (вероятно, иудейских, близких по взглядам к Филону) Иустин отказывался считать рожденный от Отца Л. лишь внешним действием Отца, к-рое «неотлучно и неотделимо от Отца», не имеет самостоятельного существования и может многократно исходить из Отца и возвращаться в Отца. На этом основании он признавал неправильной аналогию, в рамках к-рой Сын сравнивался со светом солнца, т. к. этот свет пропадает при заходе солнца, тогда как Л. в рождении получает собственное божественное бытие (см.: Ibid. 128. 1-4). Т. о., у Иустина намного решительнее, чем у Филона и средних платоников, было подчеркнуто личное и ипостасное бытие Л. В борьбе с отождествлением Отца и Сына (см.: Idem. I Apol. 63. 15) и в использовании аналогий Иустин заходил чрезмерно далеко и фактически разделял божественную сущность между Отцом и Сыном точно таким же образом, каким человеческая сущность делится между разными по ипостаси людьми или сущность огня между разными огнями. Используемая Иустином терминология свидетельствует, что, по его представлениям, сущность Отца при рождении Л. осталась неизменной, однако вне ее возникла еще одна божественная сущность. Так, оспаривая иудейское представление об абсолютном ипостасном единстве Бога, Иустин заявлял, что допустимо говорить о Л. как о «другом Боге, помимо Творца всего» (τερος θες παρ τν ποιητν τν λων)» ( Idem. Dial. 55. 1; выражение употребляется неоднократно, см.: Ibid. 50. 1; 56. 1-16). Иустин называл Л. отличающимся от Отца не только по имени, но и «по числу» (ριθμ), однако отвергал наличие между ними различия «по воле» (γνμ). Вероятно, направленное против еретического дуализма, учение Иустина о тождестве воли Отца и Л. имело выраженный субординационистский характер: Л. «делал только то, что сотворившему все Богу, выше Которого нет другого Бога, было угодно, чтобы Он говорил и делал» (Ibid. 56. 11; ср.: Abramowski. 1992. S. 196; L ö hr. 2009. Sp. 364-366).

http://pravenc.ru/text/2110648.html

Таким образом, это действие было не для чуда, но для поучения присутствовавших. Видишь, что молитва была не для мертвого , но для присутствовавших неверных, чтобы они познали, говорит Он, «яко Ты Мя послал еси». Как, скажут, мы можем узнать, что Он послал Тебя? Слушай, прошу тебя, со всем вниманием. Вот, говорит Он, Я собственною Своею властью вызываю мертвого; вот Я собственною силою повелеваю смерти. (Бога) Отца называю (Своим) Отцом и Лазаря вызываю из гроба. Если не истинно первое, то пусть не будет и последнего; если же (Бог) Отец истинно есть (Мой) Отец, то пусть послушается и мертвец для вразумления присутствующих. Что же сказал Христос? «Лазаре, гряди вон» ( Ин.11:43 ). Когда совершилась молитва , то мертвый не воскрес; а когда Он сказал: «Лазаре, гряди вон», тогда мертвый воскрес. О, сила смерти! О, могущество силы, удерживающей душу! О, ад! Совершилась молитва , и ты не освобождаешь мертвого ? Нет, говорит ад. Почему? Потому, что мне не дано повеления. Я – страж, удерживающий здесь виновного; если не получаю повеления, то и не отпускаю; молитва же была не для меня, а для присутствовавших неверных; не получая повеления, я не отпускаю виновного; ожидаю голоса, чтобы освободить душу. «Лазаре, гряди вон», и мертвый услышал повеление Господне, и тотчас разрушил законы смерти. Да постыдятся еретики и да погибнут с лица земли! Эта речь доказывает, что молитва была не для воскрешения мертвеца, но по причине немощи присутствовавших тогда неверных. «Лазаре, гряди вон». А для чего Христос назвал мертвого по имени? Для чего? Для того, чтобы, обратив речь вообще к мертвым, не вызвать всех из гробов, Он поэтому и говорит: «Лазаре, гряди вон», тебя одного Я вызываю в присутствии этого народа, чтобы частным воскресением показать и силу будущего; так как Я, воскресил одного, воскрешу вселенную: «Аз есмь воскрешение и живот» ( Ин.11:25 ). «Лазаре, гряди вон. И изыде умерый обязан укроем» (ст.44). О, дивные дела! Тот, Кто разрешил душу от уз смерти, разрушил врата ада, сокрушил врата медные и двери железные, Тот, освободив душу от уз смерти, неужели не мог освободить мертвого и от погребальных пелен? Конечно, мог; но Он повелевает иудеям развязать пелены, которыми они обвили Лазаря при погребении, чтобы они признали эти пелены, и на основании того, что сами сделали, убедились, что это тот самый Лазарь, которого они приготовляли к погребению, и что здесь – Христос, пришедший в мир по благоволению Отца, имея власть над жизнью и смертью .

http://azbyka.ru/otechnik/Ioann_Zlatoust...

Но, если даже допустить, что Иустин цитировал евангелие к евреям, всё же из этого не следует, что памятные записи не были каноническим евангелием, четырёхчастным по составу и форме. Современное Иустину евангелие к евреям, может быть, было то же евангелие Матфея, только написанное на еврейском языке, так как едва ли справедливо – мнение блаж. Иеронима, будто евангелие, находившееся в обращении у назореев, было архетипом евангелия Матфея (Archetypus Mattheis) 291 . Некоторые цитаты Иустина, отличающиеся от обычного текста евангелия от Матфея, пытались производить из Петрова евангелия. Однако различия эти скорее можно объяснить свободным способом цитации, вследствие которого Иустин некоторые евангельские изречения приводит в различных местах различно и, следовательно, не согласуется иногда с самим собой. Весьма часто, впрочем, он отличается от текста синоптических евангелий более или менее одинаково, но что же удивительного, если наиболее важные изречения Слова Божия могли удержаться в его памяти? Иустин является представителем века устного учения, когда текст св. книг Нового Завета восполнялся в некоторых случаях преданием, которое вносило немногие подробности в сумму евангельских записей 292 . Не только, однако, Иустин, но и многие другие отцы Церкви, даже после утверждения канона, допускали различия от евангельского текста, при передаче изречений и событий из жизни Христа. Даже у таких отцов Церкви, которые более или менее точно следовали каноническому тексту евангелий, как у Иринея Лионского и Киприана карфагенского , встречаются удивительные различия от синоптических евангелий, имеющие притом в различных творениях того или другого отца одинаковую форму. Сам Иустин часто свободно цитирует даже книги Ветхого Завета, иногда разнообразит одни и те же изречения или же соединяет вместе слова различных авторов 293 . Против тождества письменных записей апостолов с каноническими евангелиями как будто говорят некоторые подробности о жизни Иисуса Христа, которые передаёт Иустин, хотя о них умалчивают четыре евангелиста. Так Иустин рассказывает, что Иисус Христос был рождён в пещере 294 , что волхвы пришли из Аравии 295 , что в доме Иосифа Господь делал плуги 296 , что, когда Он крестился, то явился огонь 297 , что молодой осёл, на котором Господь въехал в Иерусалим, был привязан к виноградному дереву 298 , что воины для осмеяния посадили Господа на трибунале и кричали ему: „ κρνον μν” 299 , что Иисус Христос сказал: „в чём Я застал вас, в том буду судить” ( ν ο ς ν μ ς καταλ&##940; βω ν τοτοις κα κριν 300 , что Он предсказывал: „будут разделения и ереси” σονται σχσματα κα αρσεις 301 . Некоторые из этих рассказов заимствованы из Предания, другие, вероятно, из апокрифических евангелий. Но примечательно то, что ни один из подобных рассказов Иустин не подкрепляет авторитетом „письменных записей” ( τν πομνημονεομτων), следовательно, он делает строгое различие между каноническими и апокрифическими евангелиями 302 .

http://azbyka.ru/otechnik/Dmitrij_Leonar...

– Логика религиозного чувства и логика отвлеченного философского (языческого) мышления по вопросу о личности Божества находятся в отношении противоположности. Пример борьбы этих двух начал в одной системе нам представляет система Филона. По местам у него проглядывает ясное теистическое учение. Но Филон был последовательным философом и поэтому его учение о Боге логически всегда разрешалось или в пантеистическое отвлеченное учение или деистическое: такова сила философской логики. Платон также, если рассматривать его систему во всей её последовательности, не только не был теистом, но и не мог быть им. – Иустин не был глубоким философом, он был более человеком религиозного чувства. Поэтому он мог избегать необходимости жертвовать в пользу логическо-философской мысли личностью Божества: с ним скорее должно было быть обратное. А что Иустину не чужды были логические противоречия, это мы увидим ниже. Теперь понятно, почему Иустин при противоположении христианского учения о Божестве языческо-философскому не указывает на личность как отличительную черту первого. Указывая только на то, что Божество есть отдельное существо, Иустин не удерживал языческо-философского взгляда на Божество, но с этим понятием отдельного существа у него тесно соединялось представление о личности. Нас называют безбожниками, говорит Иустин языческим царям. И сознаемся, что мы безбожники в отношении к таким мнимым богам, но не в отношении к Богу истиннейшему, Отцу правды и целомудрия и прочих добродетелей и чистому от всякого зла 182 . – Выше Иустин говорил о кознях злых демонов, которые, наводя на людей поразительные ужасы, заставляли их почитать себя богами. Этим-то ложным богам – злым и нечестивым демонам, Иустин противопоставляет истиннейшего Бога христианского, Отца правды и целомудрия. Самое это противопоставление показывает, что Иустин представлял себе истинного христианского Бога личностью. Его отличие от демонов, которых Иустин несомненно мыслил личностями, только в том, что истинный христианский Бог есть личность нравственная, Он есть Отец правды и целомудрия и прочих добродетелей.

http://azbyka.ru/otechnik/Mihail_Tareev/...

Будучи язычником, Иустин прилежно занимался изучением философии. Прежде всего он отдал себя в руководство стоика, но, не получив от него познания о Боге, оставил его, хотя и после Иустин всегда отзывался с похвалою о нравственно-практической стороне учения стоиков 22 . Затем Иустин перешел к перипатетику, пифагорейцу 23 и наконец – платонику, став учеником которого, он делал, по собственному признанию, большие успехи. „Сильно восхищало меня, говорит Иустин, Платоново учение о бестелесном и теория идей придавала крылья моей мысли: в скором времени, казалось, я сделался мудрецом, и в своем безрассудстве надеялся скоро созерцать самого Бога, ибо такова цель Платоновой философии“ 24 . Но после беседы со старцем, он быстро оставляет философию, переменяет философское знание на веру. Переходу его в христианство много способствовало собственно впечатление на него нравственной, добродетельной жизни христиан. „Я, говорит о себе Иустин, когда еще услаждался учением Платона, слышал, как обносят христиан, но видя как они бесстрашно встречают смерть и все, что почитается страшным, почел невозможным, чтоб они были преданы пороку и распутству“ 25 . Но и став христианином, он продолжал быть философом 26 , хотя и не заботился ни о каком чисто-искусственном доказательстве, ибо и не находил в себе такой способности 27 и высказывал свое учение просто и бесхитростно. Он продолжал считать философию величайшим и драгоценнейшим в очах Божиих стяжанием, – но именно потому, что она приводит нас к Богу и делает нас угодными Ему, и потому называл святыми тех, которые устремляли свой дух к философии; поэтому он приписывает долг философствования каждому человеку, который хочет быть нравственным, – правители и народы должны философствовать 28 . Поэтому-то он масштабом при оценке философских систем ставит их нравственно-практическое учение, не обращая внимания на их теоретическую сторону. Тогда как в системах школ логика и физика играли более важную роль, чем этика, – Иустин исключительное внимание обращает на эту последнюю часть философии, по ней судит и о достоинствах всей той или другой философской системы; тогда как учение философов о Боге преследовало главным образом совсем не религиозные цели и Платон, напр., все свое учение о творении и Творце в Тимее, на которое Иустин смотрит с таким уважением 29 , называет λγος περ το παντς 30 , Иустин и во всех системах ищет и в философии Платона видит теологию, а не космологию.

http://azbyka.ru/otechnik/Mihail_Tareev/...

  001     002    003    004    005    006    007    008    009    010