| Корелина Клавдия, домработница у Карла Энкеля (Carl Enckell) – дипломата в отставке, бывшего министра иностранных дел, участвовавшего в переговорах в Париже по заключению мирного договора 1947 г. Клавдия жила неподалеку от Коллиандеров. Отец Иоанн и ее хозяин относились друг к другу с большим уважением. Муж Клавдии скончался во время войны, она одна воспитала дочку Валентину, которая умерла вскоре после замужества. Клавдия скончалась в начале 2005 г. Ксенофонт (Петр Филиппович Черепанов; 1879–1950), иеродиакон. Родился в д. Погазерская Пинежского уезда Архангельской губ. 15 августа 1903 г. поступил в Валаамский монастырь. 11 марта 1908 г. определен в послушники. 23 июня 1912 г. пострижен в монашество. 12 июля 1920 г. рукоположен во иеродиакона. Проходил послушание смотрителя каменных работ, занимался рыбной ловлей. 9 сентября 1947 г., несмотря на уговоры со стороны братии, лишение его сухарей и денег, отправился из Финляндии в Старый Валаам. Ксенофонт (Шестаков), рясофорный монах. Родился в Великом Устюге. Появился в Валаамском монастыре в сентябре 1784 г. Монашество принял с именем Киприан. В 1796 г. пострижен в схиму с именем Кириак. Скончался 20 мая 1798 г. Лачинова Марина Георгиевна, духовное чадо отца Иоанна. Родилась в 1952 г. в Финляндии. Проживала недалеко от Успенского собора (г. Хельсинки), куда часто ходила на службы. Владимир Лачинов (дедушка Марины) был дирижером Мариинского театра в Петрограде, во время революции переехал с семьей под Выборг. Затем стал беженцем. Марина с 1980-х годов общалась с Еленой Акселевной Армфельт. Некоторое время назад переехала в Россию, проживает в Санкт-Петербурге, занимается изучением древнецерковного пения. Леонид (Леонтий Иванович Левоненко; 1877–1962), иеродиакон. Родился в Черниговской губ. В 1903 г. прибыл в Трифоно-Печенгский монастырь. Там же 7 апреля 1913 г. принял монашество. 4 августа 1913 г. рукоположен в иеродиакона. Нес послушания певчего и канонарха. В 1942 г. прибыл в Валаамский монастырь в Финляндию. Лука (Яков Савельевич Земсков; 1880–1968), схиигумен. Родом из Ярославской губ. 13 июня 1905 г. поступил в Валаамский монастырь. 14 февраля 1909 г. определен в послушники. 23 июня 1912 г. пострижен в монашество. 19 марта 1917 г. рукоположен в иеродиакона, 20 августа 1922 г. – в иеромонаха. Заведовал монастырской гостиницей. В 1926 г., во время так называемых календарных гонений, Финляндским Церковным управлением лишен права священнослужения, в 1935 г. принес покаяние. В 1942 г. назначен ризничим. В 1957 г. перебрался в Псково-Печерский монастырь. Здесь был возведен в сан игумена, принял схиму. Погребен в пещерах монастыря. |
| По принесении вам жалобы общей, безличной, г. Филиппов обратился к вам с жалобою уже прямо на меня,, заявив, что я несправедливо обвинял его перед вами в искажении и извращении тех исторических памятников, на которые он ссылался при защите своих положений. Чтобы оправдать себя от такого обвинения, г. Филиппов, как вам известно, взял на себя труд принести с собою в заседание 26-го февраля книги и упросить двух достоуважаемых сочленов наших проверить по ним приводимые им свидетельства. Напрасный труд! Чрезвычайная обстановка, при которой г. Филиппов излагал свои «объяснения» 26-го февраля, не сняла с него того обвинения, от которого он думал-было оправдать себя. Дело в том, что г. Филиппов принес в заседание не те книги, которые нужны были для указанной цели. Обвиняя почтенного защитника нужд единоверия в извращении и искажении исторических памятников, я указывал, как вы припомните, на то, что г. Филиппов а) сознательно – неверно передал взгляд на значение соборной клятвы 1667 года митрополита Платона и церковной власти того времени 5 ; б) намеренно – неполно изложил определение собора 1666 года 6 ; в) утаил от вас ответ нижегородского митрополита времен патриарха Иоакима, данный архипастырем по поводу замечания раскольников о том, будто бы он – нижегородский архиерей преследовал раскольников собственно за крест и молитву, и объясняющий суть дела 7 ; г) неверно изложил обстоятельства, при которых происходили объяснения между раскольниками и патриархом Иоакимом, вызвавшие со стороны патриарха замечание о том, что церковная власть преследовала раскольников не за содержание ими старых обрядов, а за хулы их на церковь и обряды православные 8 ; д) мой вывод об отношении новгородского митрополита Питирима к священникам, служившим по старым книгам, намеренно приставил не к тем распоряжениям архипастыря, на которые я ссылался, а совершенно к другим, о которых я и не упоминал в своей речи 9 . А между тем г. Филиппов в заседании 26-го февраля не только не опроверг этих обвинений моих, но даже и не упомянул о них ни одним словом. Таким образом, книги, принесенные г. Филипповым в заседание 26-го февраля, не оправдали его от моих обвинений. Мало этого: они послужили еще к вящему осуждению почтенного защитника нужд единоверия. Я докажу сейчас, что даже в заседании 26-го февраля, когда, по желанию и просьбе г. Филиппова, «строго следили за правильностью приводимых им ссылок», он позволил себе искажение и извращение тех исторических памятников, которые, по его словам, были допрошены в вашем присутствии 10 . Хотя таким образом, присутствие книг в заседании, как доказал это г. Филиппов, не может еще предохранить ловкого лектора от «неправильности, хитрости, или умышленной неверности в ссылках»; тем не менее, по примеру г. Филиппова, и я решил «принести с собою» в настоящее заседание некоторые из тех сочинений, на которые намерен ссылаться в подтверждение правильности своего взгляда на занимающий нас вопрос и – неверности некоторых ссылок г. Филиппова. |
| — Нет, — учил Филиппов, — кресты вноси отдельно. Эти «ценности», — здесь Филиппов позволил себе двусмысленную оценку, — пойдут в спецхран. Тут и металл, видишь, разный. Но не пиши: золото, серебро, — ты ведь не знаешь, что за металл, верно? Потому, пиши: крест с цепью из белого металла такой-то пробы. Или: крест церковный из желтого металла. Понял? А деревянный крест, вовсе по акту — на уничтожение. Кипела работа. Бледный и спокойный папа молча сидел за столом, наблюдая за происходящим. Меня, не отпуская, бил озноб. Филиппов, подсев к папе, стал перебирать пачку фотографий, только что добытую им вместе со шкатулкой из-под стопки постельного белья. — Этот, на буржуя похожий, — интересовался он у папы, — кто вам будет? — Это мой отец, — отвечал ему папа. — Он был учителем глухонемых. — Понятно… А это? — спрашивал Филиппов, но, повернув фото, сам же и прочитал на обороте. — Каролина Кноблох. Иностранка? — Это моя мама. Из поволжских немцев. Филиппов удовлетворенно хмыкнул, отложил карточку в сторону и продолжил просмотр. Из пачки вдруг выскользнула и легла на стол — вверх ликом — фотокарточка царя Николая. В полной тишине, точно неразорвавшаяся бомба, лежала эта старая фотография, и мученик-император открыто и строго смотрел в глаза бывших своих подданных. Испуганные понятые отвернулись, чтобы — пронеси, нелегкая! — не взять на душу греха лицезрения царя-кровопийцы. Уполномоченные же, от выпавшей удачи, — крякнули. — Что это? — спрашивал папу Филиппов. Предвкушая удовольствие, двигал, играл он желваками скул. И не дождавшись ответа, — сам подытожил: — Явление контрреволюционного, монархического порядка! Подтверждаете? Папа, конечно, реально оценил опасность. — Карточка не моя, — медленно подбирая слова, отвечал папа, — принадлежала она моим покойным родителям и была в этом году возвращена мне со шкатулкой старых фотографий домкомом дома в Кречетневском переулке, где я проживал до 1923 года. Фамилии домкома не помню. — Это не меняет сути дела. — Между прочим, — придя в себя, уже свободнее заговорил папа, — фотокарточка мною была изъята для уничтожения, но затерялась среди вещей. |
| Студийский устав о пище в малые посты был снисходителен. В Петров пост было положено есть дважды и по два блюда, вина по две чаши на обед и на ужин; в Филиппов пост полагалось есть однажды, но пить три чаши. В праздники, воскресенья и субботы с благословения игумена разрешались уставом рыба, два варева с маслом (или второе без масла), есть дважды, пить три чаши за обедом, две за ужином. Предписания Иерусалимского устава несравненно строже. Так, например, в Петров пост по понедельникам, средам и пятницам разрешалось только сухоядение; по вторникам и четвергам, в девятом часу – одно горячее блюдо без масла, другое – сухоядение. В субботы и воскресенья позволялось масло, но относительно вкушения рыбы нет упоминания. В период Студийского устава русские уставные статьи в Петров пост предписывали (понедельник, среду, пяток) проводить без рыбы и вина (даже без варева) и есть однажды «хлеб с овощем» или «горох с яглы» и вишни; рабочим людям разрешалось есть дважды. В остальные дни седмицы разрешались рыба и вино (одна чаша). Филиппов пост проводили так же, как и Петров. В сочельники Рождественский и Крещенский дозволялось вкушать хлеб, капусту и рыбу. Малым детям и больным разрешалось молоко, кроме понедельника, среды и пятницы. Русские уставные статьи относительно малых постов по своему содержанию ближе к Студийскому уставу. Так, в Петров и Филиппов посты в субботу и воскресенье инокам разрешались рыба, вино и масло. Во вторник и четверг дозволялось вино и масло 32 . В Филиппов пост, начиная с Николина дня, а в Петров за две недели до Петрова дня рыба инокам воспрещалась 33 . Успенский пост, по предписанию русских статей устава, проводился как Петров и Филиппов. Но с XV века он приобретает более строгий характер. Сведения об этом содержатся в «Домострое», где говорится, что благочестивые люди не едят в «Госпожино говенье» свежей рыбы, кроме Преображения, а едят сушеную, не пекут пирогов. Были и такие, которые вовсе не ели рыбы этим постом. Таким образом, Успенский пост своим уставом о пище приближался к Великому. |
| Еще труднее понять настоящий смысл слов: «без всякого сомнения прекословия»; которые находятся в повелении собора – во всем покоряться церкви. Сынам православной Руси предписывается покорятся церкви без всякого сомнения и прекословия! Чем заслужили русские люди второй половины XVII столетия такое обидное для них замечание собора? В чем состояло их сомнение и прекословие 19 ? Эти вопросы должны остаться без ответа, если мы станем рассматривать, как делает это г. Филиппов, только один «точный и ясный», по его словам, текст соборного определении 13-го 1667 года, не сопоставляя его не только с другими определениями церковной власти, но даже и с той его частью, которую г. Филиппов называет «объяснительным вступлением». И наоборот: имея в виду отношение к церкви ревнителей старого обряда, как оно изображено в этой части текста, нетрудно понять, каких людей преследовал собор своими грозным приговором. Изрекая клятву, отцы собора имели в виду тех ревнителей старого обряда, которые, не желая принять обрядов новоисправленных, в то же время сомневались в самом православии церкви, усвоившей эти обряды, – и притом не только русской, но и греческой, по книгам которой исправлялись наши чины и обряды, и даже называли ее церковью еретической, царством антихриста, вследствие чего прервали всякое общение с ней, и которые поэтому справедливо были признаны собором не только раскольниками, но и еретиками. Г. Филиппов не согласен с таким взглядом на дело и утверждает, что «постановление 13-го мая 1667 года не имело и не могло иметь в виду никаких определённых лиц, виновных в его (?) нарушении – по той весьма простой причине, что нельзя было нарушить закон прежде его издания». А разве г. Филиппов забыл, что еще прежде 13-го мая 1667 года, именно на соборе 1666 года, был издан закон, которым, под угрозой «духовного наказания и телесного озлобления», повелевалось всем членам русской церкви «покоряться во всем без всякого сомнения святой восточной церкви» и принимать новоисправленные книги и обряды 20 ? Наказание, назначенное собором 1666 года, оказалось недействительным; ревнители старого обряда продолжали свое враждебно-хульное отношение к церкви; и вот собор 1667 года решился подвергнуть их другому, высшему наказанию, – анафеме. Дело так просто и ясно, что можно только подивиться, как г. Филиппов не понимает его. |
| Хотя г. Филиппов слово: семь повторил два раза и тем дал понять, что он внимательно считал пункты соборного повеления и завещания; тем не менее я нахожусь вынужденным еще раз заявить перед вами, что противник мой держится какого-то особенного, неизвестного мне, способа считать. Прошу почтенных членов отыскать 486 страницу V-ro тома «Дополнений к историческим актам» и проверить, находятся ли там (в конце 2-го столбца) следующие слова: «по сему же и чин церковный и монастырский и посты хранити по преданию святых апостол и святых отцев, якоже восточная святая соборная и апостольская церковь содержит ко спасению всем православным христианам». Надеюсь, вы позволите мне признать это требование собора отдельным от указанных выше семи и притом восьмым пунктом. Я не стану указывать вам на то, что г. Филиппов, уверявший вас, что «если укрывательство документов он судит строго в других, то тем менее может позволить его себе», скрыл от вас этот восьмой пункт соборного повеления и завещания и тем извратил исторический документ; я хочу обратить ваше внимание на то, что могло побудить почтенного защитника нужд единоверия опустить приведенные мною слова и тем дать мне повод «снова обратить в вопрос его ученую добросовестность». Кажется, я не ошибусь, если скажу, что г. Филиппов решился на такой шаг вследствие печальной необходимости. Дело в том, что если понимать смысл соборного определения 13-го мая 1667 года так, как понимает его г. Филиппов, т.е. что находящиеся в нем «клятвы налагались на всех будущих нарушителей закона – без степеней, без оттенков и без всяких в каком бы то ни было смысле оговорок», то придется допустить, что, например, священник, опустивший несколько положенных по уставу чтений при совершении всенощного богослужения и сделавший это нарушение церковного чина единственно потому, что в самом начале богослужения получил приглашение к опасно заболевшему прихожанину, подлежит проклятию собора 1667 года. Равным образом и мирянин, позволивший себе, по совету доктора, выпить в среду или пятницу стакан молока, подвергся анафеме того же собора. Вероятно, г. Филиппов предвидел, что «буквальный смысл», в каком он понимает соборное определение 13-го мая 1667 г., дает основание к подобным странным заключения, и потому счел лучшим опустить сам пункт соборного повеления, который мог дать повод к таким заключениям 16 . |
| То есть эпикурейское. Затейные прошения — то есть сделанные с умыслом, с недобросовестным намерением. Затейные прошения — то есть сделанные с умыслом, с недобросовестным намерением. Рус. старина. 1879. С. 373. См. также: Курмачёва М. Д. Крепостная интеллигенция России. Вторая половина XVIII — начало XIX века. М., 1983. Рус. старина. 1879. С. 373. См. также: Курмачёва М. Д. Крепостная интеллигенция России. Вторая половина XVIII — начало XIX века. М., 1983. То есть стоила. То есть стоила. Четверть — мера сыпучих тел, приравнивавшаяся к 8 пудам (четверикам). Четверть — мера сыпучих тел, приравнивавшаяся к 8 пудам (четверикам). Рус. старина. 1879. С. 373. См. также: Курмачёва М. Д. Крепостная интеллигенция России. Вторая половина XVIII — начало XIX века. М., 1983. Применительно к вешам и строениям XVII столетия мемуарист использует датировку «от сотворения мира». Применительно к вешам и строениям XVII столетия мемуарист использует датировку «от сотворения мира». То есть 1668 г. То есть 1668 г. Рус. старина. 1879. С. 373. См. также: Курмачёва М. Д. Крепостная интеллигенция России. Вторая половина XVIII — начало XIX века. М., 1983. Рус. старина. 1879. С. 373. См. также: Курмачёва М. Д. Крепостная интеллигенция России. Вторая половина XVIII — начало XIX века. М., 1983. Рус. старина. 1879. С. 373. См. также: Курмачёва М. Д. Крепостная интеллигенция России. Вторая половина XVIII — начало XIX века. М., 1983. То есть 1604 г. То есть 1604 г. Рус. старина. 1879. С. 373. См. также: Курмачёва М. Д. Крепостная интеллигенция России. Вторая половина XVIII — начало XIX века. М., 1983. Рус. старина. 1879. С. 373. См. также: Курмачёва М. Д. Крепостная интеллигенция России. Вторая половина XVIII — начало XIX века. М., 1983. Рус. старина. 1879. С. 373. См. также: Курмачёва М. Д. Крепостная интеллигенция России. Вторая половина XVIII — начало XIX века. М., 1983. Святогорская икона Пресвятой Богородицы (явленная в 1569 г.) находилась в Святогорском Успенском монастыре Опоченского уезда Псковской епархии. См.: Иоанн, игумен. Описание Святогорского Успенского монастыря Псковской епархии. Псков, 1899. |
| 70) Адам (в миру Алексий) Падкиевич, мещанский сын, из польского гор. Межибожа, род. ок. 1724 г., учился по философию, с 28 мая 1750 г., жил в лавре и в филиппов пост того же года пострижен в мантию 155 . 71) Исаак (в миру Иоанн) Флавинский, сын еврейский из польского гор. Шаргорода, род. ок. 1723 г., учился по богословию, с 16 сентября 1750 г. жил в лавре и в филиппов пост того же года был пострижен в монашество; впоследствии (1766–1767 г.г.) был типографом и жил в лавре 156 . 72) Потапий (в миру Петр) Андриевский, Киево-Подольский мещанский сын, род. ок. 1727 г., учился по риторику, с 23 февраля 1750 г. жил в лавре и в филипппов пост того же года пострижен в монашество 157 . 73) Иессей (в миру Иоанн) Сулима, мещанский сын, из полтавского полка, род. ок. 1728 г., учился по поэтику с 21 сентября 1749 г. жил в лавре и в филиппов пост 1750 г. постригся в монашество 158 . 74) Гедеон (в миру Георгий–священник) Троянский, из м. Будищ полтавского полка, род. ок. 1712 г., учился по философию, в лавру поступил в 1749 г. и в филиппов пост 1750 г. пострижен в монашество 159 . Как видим, в первой половине XVIII в. в Киево-Печерской лавре было очень достаточное количество образованных иноков из числа бывших питомцев Киевской Академии 160 . Большинство их прямо со школьной скамьи, или же через некоторое время по окончании академического учения, поступали непосредственно в лавру. Но были и такие примеры, когда бывшие питомцы Киевской Академии принимали монашество в других обителях, и уже потом, по разным побуждениям и обстоятельствам, являлись в Киево-Печерскую лавру и, вступив в братство ее, исполняли здесь разные послушания. В ряду подобных иноков лаврских из числа бывших воспитанников Киевской Академии мы видим замечательного подвижника XVIII в. – Паисия Величковского 161 . В начале 1742 г. он был в лавре и трудился при здешней типографии. Очень многие из воспитанников Киевской Академии недолго оставались в стенах Киевской обители и, по личному ли желанию, или по вызову Св. Синода епархиальных архиереев, расходились потом в разные стороны, преимущественно в новооткрывавшиеся тогда семинарии, для обучения молодых юношей, готовившихся к священству 162 . Другие же из них оставались в самой лавре и здесь исполняли различные поручения как в самой лавре, так и в подведомых ей монастырях, напр., Дятловицком заграничном, Змиевском, Троицком больничном и др. 163 |
| Г. Филиппов может сказать, что собор 1666 года, на котором присутствовали только русские иерархи, не мог отменить определение собора 1656 года, на котором, кроме московского патриарха Никона , присутствовали еще «восточные единоверные нам пастыри: патриарх антиохийский Макарий, патриарх сербский Гавриил, митрополит никейский Григорий и молдавский Гедеон, приехавшие, по словам г. Филиппова, в Москву на предназначенный в ту пору (т.е. 1656 года) собор» 49 . Мне не хотелось бы, тем не менее я должен снова «обратить в вопрос ученую добросовестность» почтенного защитника нужд единоверия и заявить пред вами, что г. Филиппов не только умеет искажать и извращать исторические памятники, но даже имеет способность и смелость публично передавать содержание того или другого документа, не прочитав его предварительно. Иначе я не могу объяснить себе заявление г. Филиппова о том, что на соборе 1656 года присутствовали указанные выше восточные иерархи, будто бы нарочно приехавшие в Москву на этот собор. Прошу почтенных сочленов наших отыскать в конце «Скрыжали» «слово отвещательное», сказанное Никоном на соборе 1656 года, и убедиться в том, что восточные архипастыри: Макарий, патриарх антиохийский, и другие были в Москве (в 1656 году) «потреб своих ради» (л. 9 об. и 10) и что на соборе 1656 года присутствовали одни только архиереи, «сущии, по выражению Никона, в области нашей» (л. 13), что подтверждают и находящиеся в конце «слова отвещательного» подписи членов собора (л. 17 об. – 21). А между тем, с каким одушевлением произносил пред вами г. Филиппов следующее место своего чтения: «как же было быть этим свидетелям 50 проклятия? Куда им было деться и кого им было слушаться? Этого ли Макария, патриарха антиохийского, который на соборе 1656 года проклинает употребление двуперстия, или того Макария, который на соборе 1667 года, по словам г. Нильского, его проклинать и не думает, а о прежнем своем проклятии молчит? Ну, а для самого Макария и для Григория никейского, из коих первый был в числе предстоятелей, а другой в числе членов собора 1667 года, для них собор 1656 года и его клятва на двуперстников тоже как бы не существовала? И они могли по убеждению ученого профессора, не нарушая своих обязанностей к истине и смущенному их клятвою народу, промолчать о противоречии их прежнего, никем не опороченного и не отмененного, соборования с определением собора 1667 года, если бы это противоречие в самом деле между ними существовало»? Ответ на все эти «праздные» вопросы – простой: ни Макария антиохийского, ни Григория никейского не было на соборе 1656 года; значит г. Филиппов попусту волнуется сам и напрасно тревожит других, способных верить печатному слову, хотя бы оно было «лжеклеветное и ложное». А потому я обращу ваше внимание только на то, есть ли противоречие между соборным определением 1667 года 13-го мая и определением собора 1656 года. |
| Синода. Такая находчивость почтенного противника моего мне даже нравится. Еще находчивее, чтобы не сказать больше, поступил г. Филиппов при разборе моих заметок о Феофилакте Лопатинском и его «Обличении» 71 . Не имея смелости отвергнуть того, что, по мнению Феофилакта, клятва в «Чине» 1720 года положена была двуперстников не за употребление ими двуперстия, а за хулы их на церковь , и что если бы лица, употреблявшие двуперстие, не хулили безмерно церкви православной, они «не были бы клятвы достойны и раскольническаго имени», почтенный защитник нужд единоверия утверждал однако же пред вами, что «Св. Синод не разделял такого воззрения на предмет». Из чего же это видно? Вероятно, из того, что на выходном листе лежавшей пред вами книги Феофилакта сказано, что она напечатана «благословением С. Правительствующего Синода», о чем г. Филиппов благоразумно умолчал. Я вынужден сказать, что почтенный противник мой, кроме остроумия, владеет еще способностью публично говорить неправду, не краснея 72 . Наконец г. Филиппов утверждал пред вами, будто бы моими объяснениями указа 15-го мая 1722 года, если бы они были справедливы, «русской церкви был бы подписан окончательный приговор, который, по строгости своей, превзошел бы все известные нам отзывы о ней ныне клевещущих на нас западно-европейских еретиков. С Петра и Феофана, продолжал почтенный противник мой, будет и действительно лежащих на них тяжких грехов против церкви… К чему же еще обременять их память усвоением им таких вопиющих на небо преступлений, в коих они, к нашему счастью, нимало неповинны»? Г. Филиппов, вероятно, не сообразил, что начиная речь о Петре и Феофане, он уже тем самым снимал «окончательный приговор» с русской церкви; Петр, хотя он и велел называть себя «крайним судиею духовной коллегии», и Феофан, хотя он был вице-президентом той же коллегии, не составляли русской церкви, и потому ошибки их ставить в вину русской церкви могут… только раскольники, которые, как известно, грехи даже частных лиц православной церкви приписывают самой церкви. |
|
|
