| По цитатам у позднейших комментаторов видно, что в этой преемственной работе поколений принимал участие видный поэт X в. Иоанн Геометр, он же Кириот, комментарий которого утрачен. Затем комментаторскую деятельность продолжали на рубеже X и XI вв. Нил, основатель греко–итальянского монастыря в Гроттаферате, и уже упоминавшийся Иоанн Сикелиот; в XI в. — также упоминавшийся Иоанн До- ксапатр; в XII в. — Григорий Коринфский, Иоанн Логофет и некто Христофор; в XIII-XIV вв. — знаменитый ученый палеологовской эпохи Максим Плануд . Эти авторы варьируют один и тот же тип комментария, немало заимствуют из сложившегося фонда дословно или почти дословно, но и обогащают этот фонд. К комментариям примыкают систематические сочинения по риторике, которые обильно и без указаний на источник — как сказали бы мы нынче, «без кавычек» — эксцерпи- руют Гермогена, попросту списывают у него. Такого рода труды продолжают возникать до самого падения Византии и даже позднее . Казалось бы, зависимость, несамостоятельность доведена в них до самой крайней степени — до плагиата. Однако дело обстоит несколько сложнее. Приемы и формулы анализа они переносят на иной материал. Исподволь, постепенно формируется новый канон непогрешимых образцов в каждом жанре, где древних авторитетов все больше теснят позднеантичные и чисто византийские прозаики и отчасти поэты. Уже так называемая Rhetorica Marciana, анонимное сочинение, относящееся к XII или XIII вв. , заменяет фигурировавшие у Гермогена цитаты из Демосфена такими же нормативистскими по замыслу иллюстрациями, почерпнутыми у Григория Назианзина. Что это — следствие давления церкви, наивная попытка придать ремеслу ритора набожный облик? Нет, по–видимому, потребность обновить образцы, взять их из более близкой хронологически и духовно эпохи, шла изнутри эстетического восприятия искусства слова. В самом деле, обратимся к «Риторике» Иосифа Ракендита (1280 — ок. 1330), ученого–энциклопедиста палеологовской поры. Роль образцовых авторов у него играют Иосиф Флавий и Филострат, Синесий, Либаний и Фемистий, сочинители позднеантичных любовных романов, а не только «отцы церкви», как Григорий Назианзин, Григорий Нисский, Иоанн Златоуст; из собственно византийцев наряду с агио- графом Симеоном Метафрастом в пример приведены не только Пселл, но и так называемый Птохо–Продром (Нище–Продром) имя, под которым имел хождение целый ряд потешных стихотворений. |
| По цитатам у позднейших комментаторов видно, что в этой преемственной работе поколений принимая участие видный поэт X века Иоанн Геометр, он же Кириот, комментарий которого утрачен. Затем комментаторскую деятельность продолжали на рубеже X и XI веков Нил, основатель греко-итальянского монастыря в Гроттаферате, и уже упоминавшийся Иоанн Сикелиот; в XI веке — также упоминавшийся Иоанн Доксапатр; в XII веке — Григорий Коринфский, Иоанн Логофет и некто Христофор; в XIII—XIV веках — знаменитый ученый Палеологовской эпохи Максим Плануд . Эти авторы варьируют один и тот же тип комментария, немало заимствуют из сложившегося фонда дословно или почти дословно, но и обогащают этот фонд. К комментариям примыкают систематические сочинения по риторике, которые обильно и без указаний на источник — как сказали бы мы нынче, «без кавычек» — эксцерпируют Гермогена, попросту списывают у него. Такого рода труды продолжают возникать до самого падения Византии и даже позднее . Казалось бы, зависимость, несамостоятельность доведена в них до самой крайней степени — до плагиата. Однако дело обстоит несколько сложнее. Приемы и формулы анализа они переносят на иной материал. Исподволь, постепенно формируется новый канон непогрешимых образцов в каждой жанре, где древних авторитетов все больше теснят позднеантичные и чисто византийские прозаики и отчасти поэты. Уже так называемая Rhetorica Marciana, анонимное сочинение, относящееся к XII или XIII веку , заменяет фигурировавшие у Гермогена цитаты из Демосфена такими же нормативистскими по замыслу иллюстрациями, почерпнутыми у Григория Назианзина. Что это — следствие давления Церкви, наивная попытка придать ремеслу ритора набожный облик? Нет, по-видимому, потребность обновить образцы, взять их из более близкой хронологически и духовно эпохи шла извнутри эстетического восприятия искусства слова. В самом деле, обратимся к «Риторике» Иосифа Ракендита, ученого-энциклопедиста Палеологовской поры. Роль образцовых авторов у него играют Иосиф Флавий и Филострат, Синесий, Либаний и Фемистий, сочинители позднеантичных любовных романов, а не только Отцы Церкви, как Григорий Назианзин, Григорий Нисский, Иоанн Златоуст; из собственно византийцев наряду с агиографом Симеоном Метафрастом в пример приведены не только Пселл, но и так называемый Птохо-Продром (Нище-Продром) — имя, под которым имел хождение целый ряд потешных стихотворений. |
| Кошка в ответ: «Так ты что же, и псалтырь, знаешь и молитвы возносить умеешь, и все, что в обиходе у монахов, точно тебе известно?» И мышь сейчас же отверзла уста и начала псалом: «Господи! Не в ярости твоей обличай меня и не во гневе твоем наказывай меня. Я близок к падению, и скорбь моя всегда со мною!» 330 И снова: «Сердце мое трепещет, и страх смерти напал на меня, ибо беззакония мои превысили голову мою. Я изнемог от вопля; засохла гортань моя; и боль моя наполняет все во мне, и ужасы твои сокрушили меня» 331 . А кошка говорит опять: «А почему же ты не поешь вот что: «Хочу я жратвы, а не жертвы, коровьего масла и овечьего молока, а еще мяса агнцев; 332 и желаннее это для меня, чем мед, помазала я жирным елеем и умастила главу мою» – и дальше по порядку?» 333 Тогда мышь, увидев, что это не помогает, а больше уличает ее, сказала: «Я, госпожа моя, с юности остерегалась и не ела ни меда, ни молока, ни мяса, но только едва прикасаюсь к священным дарам моря, чтобы истинно, а не по слухам, пребывать в добродетели». И отвечает ей кошка вот что: «Так кто же иной, если не ты, мышиный игумен, несчастных монахов наказывает и пожирает? Так и выходит: кто опустошает лампады? И я, пожалуй, если надену твою монашескую одежду, стану такой же и удостоюсь твоей схимы! А теперь, раз ты без монашеских одежд вышел из твоей кельи, мой рот станет твоей могилой, так что оставь там молитвенные дары, как положено, мышиный игумен!» «Птохо–Продром (XII в.) Огромное по объему и тематическому разнообразию наследие Феодора Продрома породило колоссальное количество подражаний и переделок у поэтов, живших в последующее время. Особую группу среди сохранившихся поэтических опытов такого рода составляют те произведения, в которых с особой настойчивостью повторяется тема бедности, неоднократно встречаются описания ввергнутого в жесточайшую нужду поэта, который откровенно мечтает о богатом покровителе. Они дошли до нас под именем Птохо–Продрома (дословно– «Нище–Продром»). В этих небольших поэмах использованы элементы народного языка; они сильно отличаются от произведений с установленной аутентичностью. |
| К таким поэмкам обычно относят 274 стиха, посвященных Иоанну Комнину, где поэт описывает те невыносимые муки, которые ему доставляет злая и корыстолюбивая жена; затем 117 стихов – где поэт обращается к севастократору (предположительно к Андронику Комнину) с жалобами на бедность и с просьбой о помощи; третья поэма – в 665 стихов – содержит жалобы и обличения, направленные против монахов, и четвертая поэма – самая короткая (всего 167 стихов) – рисует бедственное положение людей, занимающихся наукой. Ниже приведены отрывки из этих поэм. [О ДУРНОЙ ЖЕНЕ] 334 … О, государь, как вынести мне норов этой бабы, Насмешки повседневные и ругань, и попреки, И «что расселся, муженек?», и «что, дурак, болтаешь?», И «что, скажи, принес ты в дом? что от тебя мне проку? Какой ты плащ, какой платок когда–нибудь дарил мне? Хоть раз бы, хоть на пасху бы купил ты мне накидку! Двенадцать лет я замужем, двенадцать лет страдаю, А от тебя ни ремешка к сандалии не вижу, А от тебя я ни клочка на платье не имею И ни колечка от тебя на палец не надела, И ни запястья от тебя, чтоб было чем похвастать! Смеются все на улице, что я хожу в обносках. Мне стыдно выйти из дому – сижу ни с чем и плачу! А коли в баню выберусь – еще того не лучше, А коли день один поем – так два сижу голодной. Рыдаю, плачу, сетую, ломаю в горе руки. А все старье, что ты мне дал, бери себе обратно! Будь это пурпур, иль атлас, иль хлопчатые ткани! Подумать только – на плаще кайма из букв старинных! Отдай его, продай его, сбывай, куда угодно! А простыни постельные? а банные отребья? Сынкам по завещанию оставь их, если хочешь! Весь этот хлам ты получил в наследие от предков – Отличное приданое ты дочерям готовишь! Так уж сиди, помалкивай, коли ни в чем не смыслишь! Чего глазеешь, муженек, чего ты смотришь волком? Я из порядочной семьи, а ты – лишь побродяжка! Мне кланяются встречные – тебя тычками гонят! Тебе ли зваться Продромом? Ты просто Нище–Продром! Ты на соломе ночью спишь, а я так на перине; Живу я на приданое, а ты лишь на подачки; Я серебро и золото храню в своем приданом – А ты с горшком да вертелом пришел на мне жениться! Вот ты сидишь в моем дому и в ус себе не дуешь, А пол в дому давно прогнил, вся облицовка сбилась, А черепицы выпали, а крыша прохудилась, А стены покосилися, а сад зарос травою, Нигде ни украшеньица, ни зеркала, ни статуй, Нигде ни плитки мраморной, ни кладки мозаичной, Все двери вышли из пазов, все косяки оббиты, Все гвозди порасшатаны, нет ни угла в порядке, Ограда возле садика – и та уж обвалилась. |
| Говоря об истории Михайловского храма, необходимо сказать и о его внешнем виде. «Высокий четверик храма завершен декоративным пятиглавием. Объемы прямоугольных боковых выступов , граненой апсиды и трапезной понижены. На западном фасаде трапезной и на восточных стенах притворов в кладке выложены восьмиконечные кресты, в пилонах , фланкирующих порталы, и в тимпанах треугольного фронтона над входами – кресты латинские. Интерьер просторен и светел. Помещения соединены широкими арками. Перекрытия деревянные; в трапезной потолок плоский, в четверике четырехгранный колпак. На полах метлахская плитка». Полы в церкви устроены так, что служащим в алтаре, из-за высоты амвона, можно было видеть всех молящихся. На изготовление плитки было израсходовано более 1500 рублей. Все окна храма (32) были застеклены цветными стеклами. Главы церкви венчались пять медных вызолоченных крестов. Такой же крест имела и ныне утраченная колокольня. Михайловский храм отличался (да и сейчас отличается) как архитектурой, так и внешней отделкой. Примечателен был иконостас, ныне утраченный. В селе действовало земское училище, в приходе существовали две школы грамоты (в деревнях Гвоздевицы (с 1895 г.) и Грибичи (с 1896 г.). При храме имелась приходская богадельня. Михайловская церковь продолжала действовать до мая 1939 г. 23 мая храм был закрыт решением облисполкома. Как использовалось здание документальных сведений нет. В 1939 г. храм утратил колокольню и внутреннее убранство. Во время Великой Отечественной войны здание церкви сильно пострадало: обстрелами повреждены стены, глава, крыша. После освобождения Смоленщины в 1943 году храм был открыт для богослужений. Тогда же началось и его восстановление. Народ украшал церковь, как мог. Сохранившуюся утварь и иконы собирали из окрестных деревень. Постепенно церковь была приведена в надлежащий вид. В послевоенные годы настоятелем Михайловской церкви был священник Владимир Антонович Никонович. Он родился в семье священника села Нище Дриснинского уезда Витебской губернии. 5 июля 1949 года о. Владимир был арестован отделением УМГБ Смоленской области. Он содержался во внутренней тюрьме УМГБ по Смоленской области в г. Смоленске (более подробнее можно прочитать про о. Владимира в книге «Поречская земля. Православные храмы» иеромонаха Рафаила (Ивочкина)). |
| Живописцам предписывается «кроме всякого зазора и безчинства и с превеликим тщанием писати и воображати на иконах и на досках Господа нашего Иисуса Христа, и пречистую его Богоматерь, и святых небесных сил, и святых пророков, и апостол, и мученик, и святителей, и преподобных, и всех святых по образу, и по подобию, и по существу, смотря на образ древних живописцев, и знаменита с добрых образцов» (150—151). «Стоглав», таким образом, узаконивает весь иконографический набор русского иконописца, сложившийся к XVI в., и еще нище не говорит о новых аллегорических сюжетах, только что появившихся и бурно обсуждавшихся, видимо, и в кулуарах Собора, но явно не получивших всеобщего одобрения. Поэтому Собор закрепляет, уже вторично, сугубо средневековый метод работы живописцев — «по образу, и по подобию, и по существу» добрых древних образцов. Интересен последний член этой формулы, повторенный трижды в «Стоглаве». Думается, что этим «по существу» Собор предостерегал, с одной стороны, от чисто механического копирования (что нередко практиковалось на Руси) древних изображений и ориентировал художников на осмысленную работу с древними образцами, на стремление понять смысл и назначение каждого изображаемого элемента, а с другой — от «самосмышления» и писания Божества по «своим догадкам», что также бурно расцветало в 16–м столетии. «Существо» иконы, по мнению участников «Стоглава», полно и всесторонне выявили Иоанн Дамаскин и другие византийские мыслители VIII—IX вв. На их понимание и следовало ориентироваться русским живописцам. В частности, на известное утверждение, что «Христос бо Бог наш описан плотию, а божеством не описан» (153), то есть изображается только вочеловечившийся Иисус Христос. По сути, этим утверждением «Стоглав» отрицал возможность изображения Христа до его вочеловечивания и Бога Отца в человеческом образе, хотя иконы именно с такими изображениями были написаны для кремлевских храмов после пожара 1547 г. и против них–το и выступил дьяк Иван Висковатый. Особое внимание уделяет «Стоглав» мастерству и таланту живописцев, их обучению. |
| Горе тем, о ком некому помолиться после смерти и подать милостыню, а это часто бывает с теми, кто сам при жизни не молится и не творит милостыни за умерших. После предварительного суда умершие ждут определения своей окончательной участи при втором пришествии Христовом. Об этом втором Суде и сообщалось в нынешнем евангельском чтении. Христос придет во всей Своей небесной славе, и перед Ним соберутся все воскресшие, все народы, все праведники и грешники, никто не спрячется, не останется в стороне, не укроется за спиной других. Когда все народы предстанут пред страшным судилищем, тогда в сонме людей где-нибудь будем стоять в трепете и мы, чтобы отдать последний отчет в своих делах, словах, тайных помышлениях и чувствованиях. Все человечество будет поставлено посреди Царства и осуждения, жизни и смерти. И откроются страшные книги совестные, где написаны наши дела и слова, и что сказали и сделали мы в этой жизни, и что думали скрыть от Бога и людей. Тогда потребуется от каждого из нас исповедание православной веры, исполнение обетов крещения, несокрушенная печать его, неоскверненный хитон тела и души, доброе исповедание, какое дали мы при многих свидетелях в святом крещении, где мы отреклись сатаны и всех дел греховных, диавольских. Таким образом, наши слова и дела или осудят, или оправдают нас в тот час. Каким же образом будут все допрашиваемы? У пастырей Церкви потребуют ответ за собственную жизнь и за вверенную им паству, у начальников — за подчиненных, а всякий верующий даст ответ за дом свой, за жену, а жена за мужа, за детей своих, воспитывали ли они их в учении и наставлении Господнем , как заповедал апостол. Когда исследованы будут и объявлены дела всех людей пред ангелами и всем человечеством, тогда отделит Господь одних людей от других, как пастырь отделяет овей, от козлов; и поставит овец по правую Свою сторону, а козлов — по левую. Не знаем, кто из нас будет стоять тогда по правую сторону, а кто — по левую, но знаем, что всякий человек должен дать отчет во всем, что он совершил в продолжение земной жизни. И знаем, что у кого есть добрые дела, тот будет отделен от грешных, бесплодных и воссияет он, как солнце; «именно те, — говорит преподобный Ефрем Сирин, — которые соблюли заповеди Господни, которые милосерды, нище-любивы, сиротолюбивы, странноприимны, одевают нагих, посещают заключенных… больных, плачут ныне, как сказал Господь, обнищали ныне ради богатства, соблюдаемого на небесах, прощают прегрешения братиям, соблюли печать веры несокрушенною и чистою от всякой ереси. Сих поставит Господь одесную. А козлищ — ошуюю, а именно тех, которые бесплодны, прогневали доброго Пастыря… высокомерны, невежественны, которые в настоящее время покаяния, как козлища, играют и нежатся, которые все время жизни своей иждивают в объедении, пьянстве и жестокосердии, подобно тому богачу, который никогда не оказывал жалости к бедному Лазарю». А поэтому и осуждены они на вечный стыд и мучения. |
| Любит Бог… И на нашу щедрость отвечает щедростью. В нашем Рождественском храме один престол посвящён святителю Тихону Амафунтскому. Святитель Тихон родился в семье хлебного торговца. Был он жалостлив к нищим, и ещё отроком часто подавал милостыню. Не имея ничего своего, Тихон раздал отцовский хлеб. Отец был очень огорчён и выговаривал сыну за самовольство. Но мальчик отвечал ему: «Я слышал, что дающий нищим даёт взаймы Господу. Пойди открой кладовые, и увидишь, что Господь уже вернул Свой долг». Отец открыл кладовые и увидел, что они наполнены прекрасным хлебом. Картину, изображающую милостыню отрока Тихона, можно увидеть на своде Тихоновского придела в Христорождественском храме. Иногда люди проявляют разумную, как им кажется, бережливость и не спешат с делами милосердия, говоря себе: «Подожду, когда разбогатею, а сейчас и для себя-то не хватает». Для них можно вспомнить давнюю историю. В одной обители было принято в Великий Четверг раздавать монастырский хлеб нищим. Но однажды случился в этой местности неурожай, и братия монастыря, боясь остаться без пищи, упросила настоятеля не раздавать обычную милостыню. Когда же через некоторое время открыли житницу, то увидели, что пшеница проросла и не может быть употреблена в пищу. Так Господь наказал маловеров за неразумную экономию. Но есть в истории Церкви и другой пример. Богатая женщина, похоронив мужа и не нуждаясь в большом имении, стала раздавать обильную милостыню. Она повсюду искала нуждающихся людей и благотворила им. Родные роптали на неё: «Ты совсем лишишься достатка, ты сама станешь нищей». Но милосердная вдова продолжала щедро раздавать. И вот она раздала всё. Через день на город напали варвары, он был разграблен и сгорел. Лишь часть жителей спаслась бегством, и среди них вдовица. Она единственная не потеряла ничего, ей нечего было оплакивать. Милостыня станет нашей заступницей в день Страшного Суда. …Жил очень скупой человек. Он никогда не подавал милостыни. Однажды он заболел. В горячке приснился ему сон. Видит он, что, умерший уже, стоит он на последнем суде. Перед ним Ангел держит весы. На одной чаше сложены его грехи. Их целая гора. И на другую чашу Ангел положил небольшую краюшку хлеба. И эта краюшка начинает перетягивать гору грехов. «Что это?» — спросил человек у Ангела. «Это твоя милостыня, она почти перетянула чашу греха». «Но я никогда не подавал милостыни», — удивился скупой. «Да, ты не подавал, но однажды в досаде ты швырнул в голодного нищего краюхой хлеба, чтобы прогнать его. Вот она, эта нечаянная милостыня», — отвечал Ангел. Человек проснулся. Он всё понял. После выздоровления он воспользовался возможностью помилования — давал щедрую милостыню. «Блажен разумеваяй (понимающий) на нище и убога, в день лют избавит его Господь» ( Пс. 40:1 ). |
| Это бесовское дело и есть клятвы близ. Ибо мы не потому воздерживаемся от некоторых яств, что они по природе злы, – да не будет! – но для того, чтобы, воздерживаясь от них, соразмерно укротить пламенеющие члены плоти; еще же и для того, чтобы остающаяся у нас от потребления пища была обращаема в удовлетворение насущной нужды бедных, – что есть признак искренней любви (блж. Диадох, 91, 30). Источник. Остерегайся, чтобы не изнемогло слишком тело твое, и от того не усилилось против тебя нерадение, и не охладило душу твою вкушением его делания (прп. Исаак Сирин , 58, 174). Источник. Должно внимать себе и в том, чтобы скудость наслаждения пищею не наполнять излишеством сна, равно и напротив... (прп. Иоанн Лествичник , 57, 201). Источник. Как всякое начало трудно, так и начало поста, по случаю изменения в нище, и в предметах нашего действования встречает некое неудобство и затруднение; но терпением и неотступностию в держании его они облегчаются и смягчаются... (прп. Феодор Студит , 92, 405). Сколько вредно невоздержание, столько вреден, или еще более, неумеренный пост. Слабость тела, происходящая от малоядения, не позволяет совершать молитв в должном количестве и с должною силою (свт. Игнатий Брянчанинов , 38, 145). Источник. Благослови Господи вам надлежащим образом постничествовать по силам вашим, без поблажек, но и не сверх сил (свт. Феофан, Затв. Вышенский, 82, 31). Источник. Не убивать тело призваны, а только не творить плоти угодил в похоти (ср.: Рим. 13, 14 ). Закон – разумное содержание тела без поблажек (свт. Феофан, Затв. Вышенский, 82, 165). Пост – одно из первых дел монаха и христианина. Но против поста неумеренного нельзя не восставать. Этот пагубен (свт. Феофан, Затв. Вышенский, 82, 207). Источник. Лучше не связывать себя ... неизменным постановлением, как бы узами; а когда так, когда иначе, только без льгот и саможаления; но и без жестокости, доводящей до изнеможения (свт. Феофан, Затв. Вышенский, 82, 228). Истинный пост Сила жизненная легко переваривает пищу умеренную и простую и претворяет ее в плоть питаемого, а приняв дорогие и разнообразные снеди, потом, будучи не в состоянии переварить их совершенно, производит разные роды болезней (свт. |
| На этих событиях мы должны остановиться. Мы уже говорили, что прп.Исидором и Василием были отданы распоряжения, чтобы униатские и православные священники в торжественные дни сходились в своих церквях для совместных служений, а также было разрешено православным священникам совершать в униатских церквях богослужения для своих прихожан. Мера эта была очень важна: она должна была объединить униатов и православных, послужить зерном будущего полного воссоединения. Но, с другой стороны, она была слишком крута; почва для нее еще не была подготовлена: взявшимся проводить ее надо было иметь много тактичности, благоразумия, осторожности, чтобы избежать осложнений и недобрых последствий. К сожалению, такими качествами тогда отличались немногие второстепенные православные деятели, и вот один из самых первых опытов осуществления этой меры закончился нищанским скандалом. Скандал произошел 13-го марта. В этот день православное духовенство во главе п.благочинным Серебреницким собралось в Нищанскую униатскую церковь для совершения литургии 868 . Но совершить литургии им не пришлось. Во время проскомидии униаты в шапках ворвались в алтарь, отобрали у священников привезенные ими принадлежности, самих вытолкали из церкви, разорвав у одного ризы, и затем около месяца, до прибытия следственной комиссии, содержали около церкви караул. Такова суть дела. Этому печальному обстоятельству предшествовали следующие подробности. Униатский священник Сосно был очень недоволен разрешением православному духовенству служить в униатской Нищанской церкви и потому, чтобы не присутствовать при православном богослужении, 12-го марта выехал в филиальную Рыковскую церковь для причащения прихожан, ключи же от Ннщанской церкви передал пономарю Лузгину. Помещик же Корсак, враждебно относившийся к воссоединению, распространил слух, что православные священники прибудут в униатскую церковь для передачи ее и обращения нищанских униатских прихожан в православие. Прихожане заволновались. Собравшись 13-го марта в Нище, они отобрали у пономаря ключи и отказались открыть церковь. |
|
|
