Говорим о статье бреславского профессора Вильгельма Шмидта, появившейся в одном из многочисленных немецких журналов под заглавием: К вопросу о подлинности Никео-Константинопольского Символа (Zur Echtheitsfrage des Nicaeno-Constantinopolitanum) 8 . В этой статье Шмидт выступает на защиту Константинопольского символа от нападок вышеуказанных врагов этого последнего. Нет надобности доказывать, что немецкий ученый делает это по чисто-научным побуждениям, ибо для него интересы православия дело стороннее и возможно, что о них он ясного представления не имеет. Шмидт доказывает, что в основе Константинопольского символа лежит не другой какой символ (как думают Горт и его последователи), а именно – Никейский, что он составлен и утвержден отцами второго вселенского собора (а следовательно он не «апокриф» и история его происхождения не есть «легенда»), что он провозглашен был здесь в качестве вселенского символа и только по особым обстоятельствам времени не вдруг приобрел общецерковное значение. Как видим Шмидт рассматривает и решает вопросы, относящиеся к истории этого символа так, как впору было бы сделать и истинно-православному ученому. Он является защитником и охранителем утвердившегося в православной церкви предания о происхождении символа Никео-Константинопольского 9 . Нельзя не чувствовать благодарности к автору за такую, не часто встречающуюся услугу. I. (Содержание исследования Шмидта: К вопросу о подлинности Никео-Константинопольского символа. – Отношение символа Константинопольского к Никейскому или же точное раскрытие понятия: Никео-Константинопольский, вопреки мнению ученых, отрицающих родство между этими двумя символами: – текстуальное опирающееся на количество слов сходных и различных в них, доказательство действительного происхождения символа Константинопольского из Никейского; – отрицательный ответ Шмидта по вопросу: могут ли прибавки, находимые в первом символе (по сравнению его с текстом второго) удостоверять, что тот символ совершенно чужд этому; – подробный анализ исследователем опущений, встречаемых в символе Константинопольском при сличении с Никейским, и значение этих опущений в вопросе о родстве двух символов. – Опровержение Шмидтом разных возражений против факта происхождения символа Константинопольского от II вселенского собора, – Символы Иерусалимский и т. наз. Епифаниев (краткий), как подготовительные работы к символу Константинопольскому; – анализ отношения этого последнего ко второму из них. – Выводы исследователя из всего предыдущего, направляющиеся к защите полной подлинности и значительной самостоятельности символа Константинопольского. – История символа Константинопольского после 381 г. до нач. VI века, – апологетическая цель изложения этой истории. – Благодарность и хвала автору, Шмидту, – «впору самому православному ученому» ).

http://azbyka.ru/otechnik/Aleksej_Lebede...

94. Col. 659). От клириков, монахов и мирян, не владевших латынью, требовалось знание этих текстов на родном языке. Правила 3 и 10 Собора 747 г. в Кловешо предписывают священникам знать наизусть Символ веры и молитву «Отче наш», молитвы мессы и таинств, а также разъяснять эти тексты верующим на их языке ( Mansi. T. 12. Col. 396, 398). Эти же требования частично повторяются в 3-м прав. Собора 787 г. в Челси (Ibid. Col. 940). Требование знать наизусть Символ веры и «Отче наш» всем мирянам, и особенно восприемникам, содержится в «Постановлениях Бонифация» (2-я четв. IX в.; MGH. Capitula episcoporum. Hannover, 1995. T. 3. P. 364). Согласно прав. 33 Франкфуртского Собора 794 г. (MGH. Conc. T. 2. Pars. 1. P. 169), все должны знать Апостольский Символ веры и «Отче наш» на память. На заседаниях Фриульского Собора 796/7 г. патриарх св. Павлин II Аквилейский требовал от пресвитеров знания наизусть Никео-Константинопольского Символа веры, а от мирян - Апостольского Символа веры и молитвы «Отче наш» (PL. 99. Col. 293-295). В империи Каролингов эта практика была распространена повсеместно и пользовалась поддержкой со стороны гос-ва. Капитулярии имп. Карла Великого содержат предписания к священникам, согласно к-рым они должны знать сами и разъяснять мирянам Молитву Господню и Символ веры, «дабы всякий знал, что Бог требует» (Admonitio generalis. 70//MGH. Capit. T. 1. P. 59; Capit. 36 (an. 802). 5//Ibid. P. 106); всякий, кто принимает крещение, должен знать «Отче наш» и Символ веры (Capit. 38 (an. 802). 14//Ibid. P. 110); верующие должны уметь цитировать эти тексты по памяти, а священники обязаны разъяснить их пастве на понятном ей языке; при крещении эта обязанность возлагается на восприемников, и тот, кто не знает «Отче наш» и Символ веры, не может стать восприемником, пока не выучит их ( Caroli Magni Capitularia//PL. 97. Col. 248; Idem. Ep. 15//PL. 98. Col. 917-918). О необходимости знания Символа веры и молитвы «Отче наш» писал, обращаясь к своей пастве, видный просветитель и интеллектуал эпохи Карла Великого Теодульф , еп.

http://pravenc.ru/text/1683893.html

Во время одного из переходов на паломников напали солдаты молдав. господаря Михая Храброго и С. З. был зарублен. Произведения С. З. целенаправленно уничтожались его противниками и потому плохо сохранились. О содержании нек-рых из них можно судить лишь по цитатам, приведенным современниками, полемизировавшими со С. З.,- униатами и католиками. Обширную информацию о взглядах С. З. и о содержании его трудов находим в брошюрах «Kkol, ktory rozsiewa Stephanek Zizania w cerkwiach ruskich w Wilnie» (Wilno, 1595), автором к-рой указан Жебровский, и «Plewy Stefanka Zizaniey heretyka, z Cerkwie Ruskiey wykltego» (Wilno, 1596), подписанной псевдонимом Якуб Пшеница (возможно, автором обоих сочинений был иезуит М. Лашч); в соч. Ипатия (Потея) «Гармония, альбо Согласие веры, сакраментов и церемоней святое Восточное Церкви с Костелом Рымским» (Вильно, 1608; переизд.: РИБ. 1882. Т. 7: Памятники полемической лит-ры в Зап. Руси. Кн. 2. С. 169-222); в труде, написанном Мелетием (Смотрицким) после присоединения к унии,- «Apologia peregrinatiey do krajów wshodnych» (Lwów, 1628) и др. Важная информация о взглядах С. З. содержится в сочинении принадлежавшего к социнианам Е. Киселя, к-рый выступил в поддержку правосл. полемиста: Giselius E. (pseud. Gelasiusz Diplic). Antapologia, abo Apologiey, ktor do przezacnego narodu ruskiego przewielebny oyciec Melecyusz Smorzycki… napisa, zniesienie. S. l., 1632. Сочинения С. З. носили преимущественно катехизический и полемический характер, их главными целями были обучение православных основам веры и изложение аргументов в защиту Православия от католич. и протестант. пропаганды. Жебровский писал, что «Катехизис» был составлен С. З. с целью «народ русской веры отклонить от… союза с Римскою Церковию». Первым известным опубликованным сочинением С. З. является «Катехизис» (Вильно, 1595), написанный в форме комментария к Никео-Константинопольскому Символу веры с опровержением еретических мнений. Данный труд считается несохранившимся, он известен по пересказу в сочинениях противников С.

http://pravenc.ru/text/Зизании.html

В 1995 году я познакомился со своей будущей женой и переехал в г. Фрязино Московской области. Здесь я крестился , мы обвенчались с женой, но воцерковляться не стал, то есть, я не участвовал в Евхаристии , так как не верил еще в реальность человеческой природы Христа, а при таком понимании причастие или бессмысленно, или просто символ! В целом я был христианином-гностиком, если можно считать гностиков христианами. Чтобы навести порядок в своей голове, я поступил заочно на философский факультет, где системно прошел всю философию от античной до русской религиозной. Так как я уже многое знал, учеба только углубила и систематизировала мои знания. Если оглянуться назад и посмотреть на вектор движения моего разума, то можно сказать, что это было постепенное в течение шести лет восхождение разума к истинам православной веры, выраженных в Никео-Константинопольском символе веры. Окончательное утверждение моего разума в истинах православной веры произошло после знакомства с русской религиозной философией, прежде всего, с духовно-академической школой, развивавшейся в семинариях и духовных академиях России. Это были труды прот. С. Булгакова , о. Павла Флоренского , проф. метафизики и логики КДА В. И. Несмелова, прот. В. Зеньковского и др. Я понял четко, что христианская философия, а такая есть, так назвал свой 3томный труд прот. В. Зеньковский , преодолевает все противоречия дохристианской, «естественной», языческой философии, антиномии человеческого разума. С этого момента меня уже не интересовала философия, хотя я и уделял иногда ей внимание, и я перешел к изучению богословия, к сожалению, также бессистемному. Но через какое-то время я вдруг осознал, что без участия в таинствах все эти движения разума являются не более чем сотрясением воздуха словами или мыслями. Я пошел, исповедался и причастился в Жегаловском храме. В это время мы переехали с женой в с. Гребнево и я начал посещать Гребневский храм, участвуя в таинствах исповеди и Евхаристии. И здесь я благодарен строгости батюшки, который мне сразу и строго сказал, что на исповедь и причастие надо ходить как минимум один раз в месяц. Первое время я ходил на исповедь и причастие не реже раза в месяц, отчасти следуя указанному мне правилу и без истинного желания, но в последнее время я уже почувствовал необходимость причастия для себя. Это необъяснимо для меня разумом, я просто начал жить от причастия до причастия, то есть, Евхаристия постепенно становится центральным моментом моей жизни, хотя в целом до такого состояния Духа, мне, наверное, еще далеко.

http://azbyka.ru/way/metanija-razuma-v-p...

Тут, конечно, имеется ввиду не просто слушающий и не разумеющий, но – слушающий активно: запоминающий, успешно сдающий экзамены, умеющий рассуждать на божественные темы, вовремя и к месту сказать нужное слово, дать верный совет. Ведь построенное им будет тоже зданием, настоящим, в котором можно жить, которое внешне ничем не отличается от построенного на камне. Но жить-то в нём можно только до первого наводнения. И вдруг, при первом же искушении – где он? то осталось от его «мудрости»? – «… и разрушение его было великое». И тем более великое, чем тщательнее он строил, чем складнее говорил, чем больше им было услышано, но не исполнено собственной жизнью! И при всех своих отличных дипломах, он вдруг услышит: «Что вы зовёте Меня «Господи! Господи!» и не делаете того, что я говорю?..» Причём Господь говорит, что тут опасно нарушить даже «одну из заповедей сих малейших» ( Мф.5:19 ). И апостол Иаков пишет о том же: «Кто соблюдает весь закон и согрешит в одном чем-нибудь, тот становится виноватым во всём» ( Иак.2:10 ). Ибо Тот же, Кто повелел одно, повелел и другое… Но не будем отчаиваться, потому что Господь осуждает не тех, кто просто «нарушит одну из заповедей сих малейших», но кто «и научит так людей». Одно дело, когда мы нарушаем по немощи, по невниманию, в чём от всего сердца раскаиваемся. И совсем другое – когда мы хладнокровно и сознательно заявляем, что нечто, сказанное Господом, можно и не соблюдать, что это – либо заведомо невозможно, либо – относится совсем не к нам. Вот именно тут мы начинаем строить на песке. Именно такие, не столько сами нарушающие, сколько одобряющие нарушающих ( Рим.1:32 ), – своими незыблемости и непререкаемости всего сказанного Господом Иисусом Христом. И это, конечно, касается не только нраво-, но и вероучения. Наш Никео-Константинопольский Символ веры тоже основан на Божественном откровении. И сознательно исказивший, изъявивший или заменивший какой-либо из двенадцати членов Символа веры , – становится «виновным во всём», становится потенциальным разрушителем и всего остального, взорвав Божественную неприкасаемость содержания всей нашей веры. Как бы грандиозно, разумно и красиво ни было построено это новое учение, оно будет на песке человеческого мнения, предпочтительного камню Божественного предания. Как и в отношении нарушившего одну из статей гражданского закона: суд не занимается рассуждением о том, а какие статьи он не нарушил, и что нас с ним ещё объединяет; суд исследует – насколько он не раскаивается в своём нарушении, и в зависимости от этого – отлучает его от сообщества людей. Признающих одинаковую важность всех малейших заповедей. О истинном обрезании

http://azbyka.ru/otechnik/Vyacheslav_Rez...

Как бы то ни было, но в споре между духовенством испанским и арианами желание возвеличить второе лицо в Божестве, отвергаемое Готами-арианами, заставило искать всех возможных доказательств единосущности Сына и Отца и воспользоваться слабыми указаниями отцов, говоривших о двойственном происхождении Духа. Грубые и внешние понятия богословов крайнего Запада недостаточны были для различения между внешним проявлением и внутренним действием в Божестве. Крайнее невежество того времени, доказанное многими свидетельствами, особенно же в отношении к греческой церковной словесности, усилило ошибку. Обстоятельство решительное в этом деле было оставлено без внимания, именно то, что учение о происхождении Духа от Отца и Сына было названо богохульством и предано Феодоритом в споре его с Кириллом анафеме, одобренной и, следовательно, утверждённой вселенским собором 168 ; и это презрение к решению соборному не может быть приписано ничему, кроме незнания. Духовенство испанское, облечённое в неслыханные государственные права и привыкшее решать судьбу народа, не могло в своём гордом самодовольстве быть остановлено сомнениями о законности своих приговоров и памятью о зависимости каждой частной мысли (личной или областной) от общей мысли всего христианства. На толедском соборе в VII столетии после P.X. сделано было известное прибавление «и от Сына» к изложению веры, или символу никео-константинопольскому. Мало-помалу это прибавление стало вкрадываться во все общины Запада, особенно же южной Галлии. Победы Аравитян и падение царства вест-готского не остановили распространения нового исповедания. Ослабление восточной Империи, до половины завоёванной мусульманами, удаляло воспоминание о ней; возрастающая сила Запада в первую эпоху Карловингов, т. е. при деде и отце Карла Великого, увеличивали самоуверенность и гордость германо-романских областей; наконец, бегство многих из испанских духовных людей в южную Галлию потом завоевания Франков в Испании и, так сказать, слияние двух народов (франкского и гото-романского) ускорили принятие символа толедского почти во всём Западе. Невольное стремление всех было только выражено Испанией прежде других; оно должно было отозваться везде, где лежали те же начала готовые, хотя ещё и не выразившиеся. На всём Западе была та же чисто внешняя жизнь, та же неспособность оторваться от неё и углубиться во внутренний смысл философско-догматических определений, наконец, двуначальность Запада во всех отношениях, важность факта в мире, созданном случайным условием завоевания, и преобладающее значение данных в римском праве (единственной основе всей западной мысли) заставляли невольно переносить ту же самую двуначальность земную в мир невидимый и признавать происхождение жизненного сознания – Духа не от мысли одной, но от первобытной мысли – Отца и от первого её проявления или факта – Сына. Это неосознанное стремление увлекало всех.

http://azbyka.ru/otechnik/Aleksej_Homyak...

Наши возможности ограничены. И уж к 40 годам (а вообще-то чем раньше, тем лучше) хорошо бы научиться без ущерба для самолюбия говорить в некоторых ситуациях: «Мне так слабо». Сколько драм в жизни происходит из-за рвения не по разуму… И потому надо не только рассчитывать силы, но и уметь выбирать цели и средства. Разумное спокойствие делает человека не безразличным, а напротив, более внимательным. Имеет смысл будоражить самого себя уже не для того, чтобы подстраиваться под постоянно и бесконтрольно меняющуюся обстановку, а чтобы не потеряться, не раствориться в этих переменах. Как поёт Андрей Макаревич: «Не стоит прогибаться под изменчивый мир…» «Всю воду не выпьешь», «всех денег не заработаешь» — известные поговорки. К ним стоит добавить, что всех книг не прочитаешь, всей музыки не послушаешь и вообще всего не узнаешь. И вот мне уже за 40, а я по-прежнему многого, например, не читал, в том числе и многого того, что считается классикой и что якобы должны знать буквально все. Да нет, не должны. И я спокойно принимаю свою ограниченность, а невозможность объять необъятное не уменьшает для меня радости познания. Не узнал я чего-то до сих пор, может, узнаю потом. А может, не узнаю. В нашей жизни не так уж много того, что нужно знать каждому. Вот если бы я не знал Никео-Константинопольского Символа Веры, не читал бы Евангелия – это была бы беда. Ещё большей бедой было бы, если бы я не верил в Христа, как в Бога и Спасителя. Что же касается всех остальных знаний, то тут есть два подхода. Один подход сформулировал Артур Конан Дойл устами своего героя сыщика Шерлока Холмса. Помнится, доктор Ватсон был поражён тем, что Холмс не помнит, кто такой Коперник. На что Холмс объяснил, что ему в его жизни и деятельности это попросту не нужно. Второй подход сформулировал петербургский священник Вячеслав Харинов, объясняя концепцию фрагментарного образования для взрослых, практикуемую в лектории при храме, настоятелем которого он служит. Люди приходят и слушают лекции на разные темы, просто впитывая интересное без цели стать специалистами, сдать какие-то экзамены, зачёты. Как говорит отец Вячеслав, духовный горизонт человека «до конца … никогда не может быть заполнен – мы слишком глубинны, но эти отдельные части лоскутного одеяла очень важны. И человек сохраняет свежий ум: каждый раз что-то новое, а новизна включает любопытство и тягу к знаниям».

http://pravoslavie.ru/82524.html

Это повышает остроту парадокса, присущего учению о воплощении Бога: абсолютная бесконечность Бога оказывается воплощенной не в открытом ряду частичных воплощений, но в единократном «вочеловечении», так что вездесущие Бога вмещается в пределах одного человеческого тела ( «в Нем обитает вся полнота Божества телесно» – Кол. 2:9 ), а Его вечность – в пределах неповторимого исторического момента (идентичность которого настолько важна для X., что специально упоминается в Никео-Константинопольском символе веры : Христос распят «при Понтии Пилате», т. е. во времена такого-то наместника – мистическое событие не просто эмпирически, но вероучительно соотнесено с датой, со всемирно-исторической, и уже потому мирской хронологией, ср. также Евангелие от Луки 3:1 ). X. отвергло как ереси все доктрины, пытавшиеся сгладить эти парадоксы: арианство, отрицавшее «со-безначальность» и онтологическое равенство Сына Отцу, несторианство, разделившее божественную природу Логоса и человеческую природу Иисуса, монофиситство, напротив, говорящее о поглощении человеческой природы Иисуса божественной природой Логоса. Вдвойне парадоксальная формула 4-го Вселенского (Халкидонского) собора (451 г.) выразила отношения божественной и человеческой природ, сохраняющих в Богочеловечестве Христа свою полноту и идентичность – «воистину Бог» и «воистину человек» – четырьмя отрицаниями: «неслиянно, непревращенно, нераздельно, неразлучимо» ( συγχτως, τρπτως, διαιρτως, χωρστως, Mansi Sacr. Concil. collectio VII, 115B sq.). Формула эта намечает универсальную для X. парадигму отношений божественного и человеческого. Античная философия разработала концепт не-страдательности, не-аффицируемости божественного начала; христианская богословская традиция усваивает этот концепт (и защищает его против ереси т. н. патрипассиан), но мыслит именно эту не-страдательность присутствующей в страданиях Христа на кресте и в Его смерти и погребении (согласно православному литургическому тексту, заостряющему парадокс, по распятии и до Воскресения личная ипостась Христа одновременно локализуется в самых различных онтологических и мистических планах бытия – «Во гробе плотски, во аде же с душею, яко Бог, в раи же с разбойником, и на престоле был еси, Христе, со Отцем и Духом, вся исполняяй неописанный»).

http://azbyka.ru/otechnik/Sergej_Averinc...

вероучения - т. н. Крещальные символы ранней Церкви - обладали характерными для В. признаками. Как и «классические» оросы эпохи Вселенских Соборов, древние символы возникали в условиях борьбы с еретическими заблуждениями (гл. обр. с гностицизмом), становясь выражением и истолкованием т. н. правила веры (лат. regula fidei), служившего необходимым условием церковной жизни. Кроме того, они, будучи формулой исповедания веры крещаемых, имели не только дидактическое, но и литургическое значение, подчеркивая тем самым характерное для правосл. Церкви единство «закона веры» (lex credendi) и «закона молитвы» (lex orandi) ( Фельми. С. 13). На основе различных, видимо палестинских, Крещальных символов IV в. ( Петр (Л " Юилье), архим. Замечания о Символе веры//ЖМП. 1969. 1. С. 75) на I и II Вселенских Соборах было сформулировано самое авторитетное церковное исповедание - Никео-Константинопольский Символ веры, представляющий собой краткое изложение важнейших христ. истин, данных в Откровении. 1-я часть Никео-Константинопольского Символа представляет собой неск. видоизмененное догматическое определение I Вселенского Собора, в к-ром антиарианское исповедание веры в единосущие Сына с Отцом завершалось анафематизмом: «Говорящих же, что было время, когда не было Сына… таковых предает анафеме кафолическая и апостольская Церковь» (ДВС. Т. 1. С. 69-70; см. также: Карташев. Соборы. С. 35-36). На II Вселенском Соборе специального В. составлено не было: соборно принятый Символ веры только закрепил изложение веры никейских отцов, восполнив его исповеданием веры в Божественность Св. Духа, в Церковь, «едино крещение», а также во всеобщее телесное воскресение (ДВС. Т. 1. С. 119-120). III Вселенский Собор, осудивший христологические заблуждения Нестория , вместе с тем признал Никео-Константинопольский Символ совершенным эталоном кафолической веры, не подлежащим никаким изменениям (Там же. С. 334). Все последующие Вселенские Соборы подтвердили это решение (в связи с этим внесение Зап. Церковью (окончательно в XI в.) в Символ веры формулировки Filioque («и от Сына») расценивается правосл.

http://pravenc.ru/text/150451.html

§ 6. Каждое действие Церкви, направляемое Духом Святым, духом жизни и истины, представляет совокупность всех его даров - веры, надежды и любви; ибо в Писании проявляется не одна вера, но и надежда Церкви и любовь Божия, и в деле богоугодном проявляется не любовь одна, но и вера, и надежда, и благодать, и в живом предании Церкви, ожидающей венца и совершения своего от Бога во Христе, проявляется не надежда одна, но и вера, и любовь. Дары Духа Святого неразрывно соединены в одном святом и живом единстве; но как богоугодное дело наиболее принадлежит надежде, так богоугодное исповедание наиболее принадлежит вере, и неложно называется исповедание Церкви исповеданием или Символом Веры. Посему должно понимать, что исповедание, и молитва, и дело суть ничто сами по себе, но разве как внешнее проявление внутреннего духа. Поэтому еще не угоден Богу ни молящийся, ни творящий дела, ни исповедующий исповедание Церкви, но тот, кто творит и исповедует, и молится по живущему в нем Духу Христову. Не у всех одна вера или одна надежда, или одна любовь; ибо ты можешь любить плоть, надеяться на мир и исповедовать ложь; можешь также любить, надеяться и веровать не вполне, а отчасти; и Церковь называет твою надежду надеждою, твою любовь любовью, твою веру верою, ибо ты их так называешь, и она с тобой о словах спорить не будет; сама же она называет любовь и веру, и надежду дарами Духа Святого и знает, что они истинны и совершенны. § 7. Святая Церковь исповедует веру свою всею жизнью своею: учением, которое внушается Духом Святым, таинствами, в которых действует Дух Святой, и обрядами, которыми он же управляет. По преимуществу же, исповеданием веры называется символ Никео-Константинопольский. В символе Никео-Константинопольском заключается исповедание учения церковного, но дабы ведомо было, что и надежда Церкви от ее учения нераздельна, используется также и надежда ее, ибо говорится чаем , а не просто веруем, что будет. Символ Никео-Константинопольский, полное и совершенное исповедание Церкви, из которого она ничего исключить и к которому ничего прибавить не позволяет, есть следующий: «Верую во единого Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым.

http://ruskline.ru/analitika/2010/10/08/...

  001     002    003    004    005    006    007    008    009    010