| Символ нового вида, отвечающий необходимости точно определять православное учение в противовес учениям еретиков, появляется в IV веке. Эти принятые на соборах символы не связаны уже исключительно с обрядом крещения, а приобретают более существенное значение в жизни Церкви. Никейский Символ веры был первым догматическим символом, провозглашенным Вселенским Собором (325). Этот " крещальный " символ поместной Церкви - возможно Иерусалимской - был переработан богословами, которым пришлось его расширить, чтобы более точно выразить исповедание Божественности Христа (против учения Ария). Символ этот еще пользовался вселенским авторитетом на Констатинопольском (381), Ефесском (431) и Халкидонском (451) Соборах как догматическое исповедание веры. Никео-Цареградский Символ веры, испоьзуемый в наше время, имеет лишь общее сходство с первым, Никейским Символом. Первоначально он был одним из выражений " Никейской веры " с подробно изложенным исповеданием Божественности Христа, которое после 370 года родилось из крещальных антиохио-иерусалимских символов. Этот литургический символ был, по-видимому, поправлен Отцами Второго Вселенского Собора для употребления при крещении, без намерения заменить им Никейский Символ. Он был провозглашен вместе с Символом Никейским на IV Соборе (Халкидонском) как официально признанная догматическая формула и таковым вошел в литургическую практику Имперской столицы. К концу V века этот Константинопольский литургический Символ веры признается как полная и окончательная формулировка Никейского Символа, который она и заменила. Ему предстояло быть принятым повсюду как истинное " правило веры " , и он вытесняет другие христианские символы, крещальные или соборные. VI Вселенский Собор (680) подтверждает непреложный характер так называемого Никео-Цареградского Символа веры. 1-й член. Верую во единого Бога Отца Вседержителя, Творца неба и земли, всего видимого и невидимого. Бог христианского Откровения, Бог Священного Писания и пребывающей в Предании Церкви веры - не безличное существо, не безликий Абсолют, безразличный к судьбам человека. Монотеизм христиан - не монотеизм философов. Но он также отличен от ограничительного монотеизма таких религиозных традиций, как иудаизм и ислам, которые, признавая живого и личного Бога Ветхого Завета, не допускают, однако, что этот Бог как Личность отличен от своей совершенной Сущности и, так сказать, способен выйти из Своего одиночества, быть больше, чем одним Лицом, ограниченным Своей единственностью. Полнота откровения - достояние Нового Завета: Сын Божий стал человеком и соделал нас способными к приятию Святого Духа, от Отца исходящего. Единый и личный Бог христианства - это Триединство Лиц. Поэтому воскресший Христос и послал своих учеников " научить все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа " (Мф. 28. 19). " Верую " Церкви есть раскрытие этой христианской формулы крещения. |
| B специальной литературе эта отрицательная сторона выяснена неопровержимо. Вот аргументация самого Адольфа Гарнака. Собор 381 г. и не мог издавать символа веры, ибо не был вселенским. И канонические постановления его получили общее признание лишь после Халкидонского собора. Западные епископы под водительством Амвросия Медиоланского, как мы видели, критиковали Константинопольский собор 381 г. как собор местный и дефективный, но, придираясь к нему во всем, «западные» не упрекнули его ни в умалении, ни в изменении Никейского вероопределения. A какой вопль негодования подняли бы римляне, если бы из этой для них «лжестолицы» — Константинополя вдруг вышел какой-то новый символ веры! Монополия вероопределения I Никейского собора была столь общепризнана, что по этой как бы абсолютной мерке проведен был под водительством уполномоченного Римом Кирилла Александрийского весь III Вселенский собор в Ефесе 431 г. Разрывавший с Кириллом временно целый собор «восточных» под водительством Антиохии и не подумал упрекнуть кирилловскую сторону в сокрытии и замалчивании Никео-Цареградского символа веры. Словом, до Халкидона 451 г. наш символ «как бы» не был даже и известен. Его безмолвная победа и всеобщее принятие после 451 г. вполне объяснимы из большого совершенства его текста в сравнении с текстом никейским. He говоря об ограниченности задачи Никейского ороса (только одним спорным догматом ο божестве Сына), текст Никео-Цареградского символа весь написан на другом фоне . Из 178 слов Константинопольского символа только 33 взяты из никейского. He мог собор борцов против арианства 381 г. вычеркнуть из никейского текста как якобы лишние и ничего не говорящие слова: «Бога от Бога» и «из сущности Отца.» Собор 381 г. так подчеркнуто провозглашал никейскую веру, что без оговорки тут же издать новый, пусть и очень удачный, символ веры не мог. Β текст Епифаниева «Анкората» наш полный символ вставлен с таким предисловием: «Эта вера передана нам от св. апостолов и в церкви во св. граде, от всех вместе св. епископов числом свыше трехсот десяти.» Ясно, что дело идет ο 310 отцах никейских и что тут именно Никея (а не Иерусалим) украшена эпитетом «св. града.» |
| Правосл. Церковь, признавая своим исповеданием веры Никео-Константинопольский Символ, оставляет за древним А. С. в. историческое значение. М. Лютер видел во всех 3 Символах - А. С. в., Афанасиевом и Никео-Константинопольском - выражение вселенского веросознания. Задолго до него 3 Символа пользовались авторитетом в католич. Церкви и употреблялись в богослужении. Англиканская Церковь в «Тридцати девяти статьях» признает А. С. в. обязательным. Э. П. Б. А. С. в. в зап. богослужении В полном виде входит в чинопоследование таинства Крещения следующих обрядов: рим. , амвросианского , галликанского , испано-мосарабского . В кельт. обряде и в богослужебной традиции Церквей Англиканского содружества (восходящей к кельт. обряду) место крещального Символа занимают вопросы и ответы, порядок к-рых соответствует порядку А. С. в. В лютеран. чине Крещения А. С. в. произносится целиком. Из чинопоследования Крещения А. С. в. перешел в службы суточного круга : в рим. и испано-мосарабском обрядах он читался в начале утрени (Matutinae), 1-го часа и (только в рим.) в конце повечерия ; в ходе богослужебной реформы 2-й пол. XX в. (см. Novus ordo ) А. С. в. был исключен из состава суточных служб рим. обряда. А. С. в. встречается в литургическом памятнике кельт. обряда - Бангорском Антифонарии, но какое место он занимал в составе суточных служб, неясно; в англикан. традиции А. С. в. читается в конце утреннего и вечернего богослужений. Кроме чинопоследований таинства Крещения и нек-рых служб суточного круга А. С. в. входит в состав: в рим. обряде - чина рукоположения пресвитера; в амвросианском обряде - чина «предания души» (commendationis animae) умирающего Богу; в испано-мосарабском обряде - мессы Вербного воскресенья (читается перед апостольским чтением); в кельт. обряде - подготовительной части чинопоследования таинства Елеосвящения ; в англикан. традиции (в виде вопросов и ответов) - чина посещения болящего (англ. visitation of the sick; см. Viaticum ); у лютеран - евхаристического чина (наряду с Никео-Константинопольским Символом). В совр. католич. мессе А. С. в. может использоваться вместо Никео-Константинопольского Символа (Volks-Schott). |
| Английский ученый Хорт риторические слова «св. град» истолковал в смысле Иерусалима. И потому изучил тексты всех символов веры Иерусалимского округа церкви. По выводам Хорта, первая часть всех этих символов явно отредактирована по никейской формуле. A дальнейшие формулы ο других догматах взяты из иных местных символов. По гаданию Хорта, в 60-70-х гг. IV в. шла оживленная работа по формулировке крещальных символов. Плодом такой работы на Востоке, принятым в Иерусалимской церкви, и был этот символ. Его Кирилл Иерусалимский и использовал для своих катехизических поучений. Когда на Константинопольском соборе 381 г. устрояли мир церковный для Востока и проверяли православие отдельных групп и лиц, то известно, что признали православность, в частности, и Кирилла Иерусалимского. Каким образом? Вероятно, через прочтение исповедания веры. Вот с этой целью Кирилл и прочитал свой Иерусалимский символ веры, по которому он вел свои катехизические поучения. Это был текст по букве, почти в точности совпадающий с нашим привычным символом веры. Прочитанный Кириллом символ связался с материалами II Вселенского Константинопольского собора 381 г. и был вписан в его деяния. A затем стал распространяться (почему? — это никак не доказывается) в Константинопольской церкви и в районах ее влияния. С протестантской грубостью Гарнак объясняет это распространение как «навязывание» и даже как псевдоним, апокриф во славу Константинопольской церкви. Немецкий ученый Кунце, спасая и поправляя гипотезу Хорта, вносит поправку. Символ этот предъявил императору Феодосию Великому в 382 г. новопоставленный архиепископ Константинополя Нектарий. Он был из Тарса. A там был епископом известный богослов Антиохийской школы Диодор Тарсский. Диодор и снабдил Нектария хорошим текстом символа. A может быть, эта редакция взята от соседней церкви Кипра, когда Феодосий Великий потребовал от всех епископов представить их исповедания веры. С этого момента, как бы с ревизии вероизложения, Константинополь, как столичный и правящий центр, обязал около себя всех и для крещального исповедания употреблять именно данный образцовый символ, который представил Нектарий. Без таких вероизложений церковь не могла бы жить ни одного дня. Их произносили и вновь крещаемые, и вновь хиротонисуемые. Цитировали их по ходу дел и соборы. Крещальные символы жили из века в век не старея, a омоложаясь и передаваясь вместе с литургическими чинопоследованиями из одного края церкви другому. Естественно поэтому, что формулы этого нашего Никео-Цареградского символа мы читаем в писаниях Нила Синайского (на границе IV—V вв.). |
| Никео-Цареградский Символ веры, используемый в наше время, имеет лишь общее сходство с первым, Никейским Символом. Первоначально он был одним из выражений «Никейской веры» с подробно изложенным исповеданием Божественности Христа, которое после 370 года родилось из крещальных антиохио-иерусалимских символов. Этот литургический символ был, по-видимому, поправлен Отцами Второго Вселенского Собора для употребления при крещении, без намерения заменить им Никейский Символ. Он был провозглашен вместе с Символом Никейским на IV Соборе (Халкидонском) как официально признанная догматическая формула и таковым вошел в литургическую практику Имперской столицы. К концу V века этот Константинопольский литургический Символ веры признается как полная и окончательная формулировка Никейского Символа, который она и заменила. Ему предстояло быть принятым повсюду как истинное «правило веры», и он вытесняет другие христианские символы, крещальные или соборные. VI Вселенский Собор (680) подтверждает непреложный характер так называемого Никео-Цареградского Символа веры. Символ веры 1 Верую во Единаго Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым. 2 И во Единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единороднаго, иже от Отца рожденнаго прежде всех век; Света от Света, Бога истинна от Бога истинна, рожденна, несотворенна, единосущна Отцу, Им же вся быша. 3 Нас ради человек и нашего ради спасения сшедшаго с небес, и воплотившагося от Духа Свята и Марии Девы, и вочеловечшася. 4 Распятого же за ны при Понтийстем Пилате, и страдавша, и погребенна. 5 И воскресшаго в третий день по Писанием. 6 И восшедшаго на небеса, и седяща одесную Отца. 7 И паки грядущаго со славою судити живым и мертвым, Его же Царствию не будет конца. 8 И в Духа Святаго, Господа, Животворящего, Иже от Отца исходящаго, Иже со Отцем и Сыном спокланяема и сславима, глаголавшаго пророки. 9 Во Едину, Святую, Соборную и Апостольскую Церковь. 10 Исповедую едино крещение во оставление грехов. |
| Богословские дисциплины Догматическое богословие Общие работы 1379. Каллист (Уэр) , еп. Диоклейский. Бог и человечест во/Пер. с англ.: Г. И. Вдовина//Страницы. 2000. Т. 5. 3. С. 353–376. Гл. 11 из кн.: Православная Церковь . М.: ББИ, 2001. Разделы: Троичный Бог; Человеческая личность; Св. Дух; «Причастники Божественного естества»: обожение – искупление и спасение. 1380. Лосский В. Н. Догматическое богословие/Пер. с фр.: [В. А. Рещикова]//БТ. 1972. Сб. 8. С. 129–183. 1381. Лосский В. Н. Очерк мистического богословия Восточной Церкви/Пер. с фр.: [В. А. Рещикова]//БТ. 1972. Сб. 8. С. 7–128. 1382. Скурат К. Е. Догматические темы в русской церковной литературе XI–XVII вв.//БТ. 1989. Сб. 29. С. 5–19. 1383. Скурат К. Е. Проявление апостольской веры в жизни Церкви//БВ. 1998. [Т.] 2. Вып. 2. С. 60–81. Основные постулаты Православия. Учебники. Курсы. Программы 1384. Бобринский Б., протопр. Лекция по догматическому богословию, прочитанная в ПСТБИ 22 февр. 1993 г.: [О Святом Духе]. Ответы на вопросы//БСб. 1997. 1. С. 5–40. См. также 135, 508. Догматы: значение, происхождение. Символ веры 1385. Василий (Кривошеин) , архиеп. Брюссельский и Бельгийский. Символические тексты в Православной Церкви//БТ. 1968. Сб. 4. С. 5–36. 1386. Денисенко М. А. Выступление [на консультации «Вера и церковный строй» по теме: «Экуменическое значение Никео-цареградского Символа Веры ». Одесса, 9–15 окт. 1981 г.]/Филарет (Денисенко), митр. Киевский и Галицкий//ВРЗЕПЭ. 1982. 109/112. С. 127–135. К вопросу об истолковании Никео-Константинопольского Символа веры . 1387. Иванов М. С. Догмат: содержание и определение//БВ. 1998. [Т.] 2. Вып. 1. С. 83–107. 1388. Лосский В. Н. Вера и богословие: Пер. с фр.//ВРЗЕПЭ. 1979. 101/104. С. 101–112. Сокращенное изложение двух лекций (1957 г.) В. Н. Лосского , сделанное его учеником. 1389. Лосский Н. В. Формулировки веры и тайна веры: Пер. с англ.: [Докл. на консультации «Вера и церковный строй» по теме: «Экуменическое значение Никео-Цареградского Символа Веры ». Одесса, 9–15 окт. 1981 г.]//ВРЗЕПЭ. 1982. 109/112. С. 151–155. |
| Magn. Ep. 114, 125, 140), в конце жизни высказался за включение в Символ «славословия» Св. Духу ( Idem. Ep. 258. 2). Один из главных участников II Вселенского Собора, свт. Григорий Богослов , свидетельствовал о том, что отцы Собора были верны Никейскому Символу, но «детализировали недостаточно сказанное» в нем о Св. Духе ( Greg. Nazianz. Ep. 102//PG. 37. Col. 193). Эти два святых отца в основном и подготовили в десятилетие, предшествовавшее II Вселенскому Собору, прибавления к Никейскому Символу. Свт. Василий обосновывал «споклоняемость» Св. Духа Отцу и Сыну и Его «господственность» ( Basil. Magn. De Spirit. Sanct. 9-24). Свт. Григорий называл Св. Духа Господом ( Greg. Nazianz. Or. 41. 11). Обращает на себя внимание близость к Н.-К. С. в. символа Иерусалимской Церкви, как его реконструируют по тексту огласительных бесед свт. Кирилла Иерусалимского (ок. 350; Суг. Hieros. Catech. V (append.)//PG. 33. Col. 533). Напротив, почти тождественный Н.-К. С. в. символ, приведенный свт. Епифанием Кипрским в «Анкорате» (374; Epiph. Ancor. 118), не является основой Н.-К. С. в., как часто утверждалось ( Quasten. 1987. P. 544): те элементы текста, которые совпадают в Символах 381 и 325 гг., отсутствуют в древнем эфиоп. переводе и, что еще важнее, в том пространном символе, к-рый здесь же предлагает сам свт. Епифаний ( Epiph. Ancor. 119), и являются достаточно грубой позднейшей интерполяцией, заменившей в тексте свт. Епифания Никейский Символ на Н.-К. С. в. ( Спасский. 1914. С. 594-596). В Символе 381 г. отражены и интенсивные тринитарные споры 341-360 гг., когда многочисленные Соборы пытались заменить Никейский Символ новыми символами, к-рые, будучи в той или иной мере арианскими, часто включали вполне правосл. выражения. При переработке Символа в 381 г. использовались и частные изложения Символа 325 г., сделанные в предшествующие десятилетия православными,- не с целью заменить Никейский, но для того чтобы дать ответ на возникавшие новые вопросы. Символ 325 г., представлявший собой μθημα, вероучительный текст, состоявший из положительных утверждений и анафематизмов, перерабатывался в крещальный символ, в к-ром не должно быть места анафематизмам. |
| За примерам нет надобности ходить далеко. В течение последней четверти столетия (с 1876 года) протестантская наука с необыкновенным рвением набросилась на наш православный символ веры , находя, что известная история происхождения его от второго вселенского собора, есть «басня», и что сам символ этот есть не больше как «подлог» и «апокриф». Почему это вдруг понадобилось протестантской науке обратить свое особенное внимание на наш символ веры , т. е. Константинопольский или Никео-Константинопольский – решить трудно. Должно быть, почему-либо понадобилось отыскать спицу в глазу ближнего. А такого рода потребности там почему-то возникают очень нередко. Поход против нашего православного символа открыл английский ученый Джон Антон Горт (Hort), раскрывший вышеуказанное воззрение на символ в его сочинении: Two dissertations II: on the „Constantinopolitan“ creed and other eastern of the fourth century. (Cambridge and Lond., 1876). Очень возможно, что неблагоприятное для православия, воззрение английского ученого не получило бы большого распространения, если бы не нашелся немецкий профессор, который переработал мнение Горта и ознакомил с ним немецкую богословскую среду, а вместе с тем и всех читающих немецкие богословские сочинения. Разумеем известного берлинского профессора Адольфа Гарнака, который в 1881 году напечатал в богословской «энциклопедии» Герцога-Гаука статью, под заглавием: «Константинопольский символ» – целью которой было, как мы сказали, популяризировать и далее развить известное воззрение Горта 4 . После того взгляд Горта-Гарнака приобрел себе большую популярность в протестантской науке. К нему так или иначе примкнули, иногда смягчая его, Каттенбуш (в 1892 г.), Лоофс (в 1893 г.), Зееберг (в 1895 г.), Ган (Hahn) и Нёсген (Nösgen), оба в 1897 году 5 ; наконец в 1898 году проф. Кунце, имея точкою отправления взгляды Гарнака на символ, перевернул его теорию, но от этого не получила никакого выигрыша православная наука, потому что в конце концов, и он доказывает, что второй вселенский собор не утверждал и не составлял рассматриваемого нами символа 6 . |
| То же самое можно сказать и о таком догматическом «новшестве», как Filioque. Представление о «двойном исхождении» Св. Духа (processio ab utroque) впервые было богословски обосновано уже блаженным Августином , а сама догматическая формула об исхождении Св. Духа от Отца и Сына (a Patre et Filio) впервые появляется в тексте так называемого «Афанасиевского Символа веры » (Symbolum Athanasianum), известном также по своим начальным словам как «Символ Quicunque», который, как предполагают, был составлен неизвестным автором в южной Галлии во второй половине V века (между 430 и 500 гг.) и впоследствии приобрел огромный авторитет, как на Западе, так и на Востоке 1 . Затем, на III Толедском Соборе 589 г. добавление «и от Сына» (Filioque) уже встречается в составленном на нем Символе веры , к которому был присоединен 3-й анафематизм, предававший анафеме всех, кто не исповедуют, что Св. Дух исходит от Отца и Сына 2 . Для вестготской Испании, только что отошедшей от арианства, эта интерполяция имела очевидный практический смысл. Вероятно, он оставался актуальным и в конце VIII в., когда из захваченной франками северной Испании интерполированный Символ веры проник в державу Карла Великого и был закреплен решениями Франкфуртского (794) и Ахенского (809) Соборов. Впрочем, попытка Карла навязать Символ с Filioque всей западной Церкви натолкнулась на упорное сопротивление римского папы Льва III – того самого, который в 800 г. увенчал Карла в Риме императорской короной. Не отвергая само по себе учение об исхождении Св. Духа от Отца и Сына, папа считал недопустимым внесение изменений в утвержденный Вселенскими Соборами Символ веры и «на всякий случай» выставил его текст, выгравированный – без всяких добавлений – на серебряных пластинах, в соборе Святого Петра. Долгое время Filioque было характерной особенностью испанской и франко-германской церковной традиции и не употреблялось в Италии. На Соборе 879/880 г. легаты папы Uoahha VIII без колебаний подтвердили запрет на внесение изменений в Никео-Константинопольский Символ. Лишь в 1014 г. во время императорской коронации Генриха II интерполированный Символ веры впервые прозвучал в Риме и вскоре вошел в официальное употребление при папском дворе. Формальный статус общекатолического догмата Filioque получило только на II Лионском Соборе (1274), когда, по случаю унии с греками, была провозглашена анафема всем, «кто осмелится отрицать, что Дух Святой исходит от Отца и Сына» 3 . |
| Таких древнейших Апостольских символов веры дошло до наших времен несколько. Все они немного разнятся между собою, только в букве, только в некоторых речениях; в мыслях же, даже в их расстановке и порядке изложения, не разнятся нисколько. Этот Апостольский Символ употреблялся во всех церквях древнего христианского мира до начала 4 века. В начале же этого века оказалось нужным распространить и разъяснить некоторые речения Апостольского Символа относительно лица Богочеловека – Иисуса Христа, в отражение нечестивой ереси Ария, и относительно третьего лица Св. Троицы – Бога Духа Святого, в отражение ереси Македония, – что и исполнено на 1 и 2 вселенских Соборах. На этих Соборах наш символ получил окончательное изложение на все века, почему и называется Никео-цареградским. Третий вселенский Собор, утвердив Никео-цареградское изложение Символа веры , заповедал употреблять его по всем церквям неизменно не только в мысли, но и в букве, и изрек анафему на всех, кто дерзнул бы изменить его не только в мысли, но и в речении. Так этот св. Символ и хранится доселе во всей Православной церкви греко-восточной и нашей всероссийской. Подобным же образом и совершаемая в нашей православной Церкви Литургия ведет свое начало несомненно от св. Апостолов. Несомненно, что св. Апостолы, в свое время, сами совершали Литургию с таинством Евхаристии, как совершали и прочие таинства – крещение, миропомазание, священство, покаяние, елеосвящение. Апостольский век свидетельствует, что тогда Литургия совершалась по чину Иерусалимской Церкви, по Литургии св. Ап. Иакова, брата Господня, первого Иерусалимского Епископа, поставленного в этот чин самим Иисусом Христом. При этом нужно заметить, что Литургия, носящая имя Ап. Иакова, была литургиею не его одного, но и всех св. Апостолов, начавших совершать таинство Евхаристии сряду же по сошествии на них Св. Духа. Сперва все Апостолы жили в Иерусалиме, и ломили по домам Божественный Хлеб – Тела Христова, да и по рассеянии из Иерусалима, часто посещали его, вступали в общение веры и молитвы с Ап. Иаковом, и молились, без сомнения, по Литургии Иакова же. Литургия же Иакова, по отношению к другим Литургиям, есть не что иное, как первоначальный образец их. Была еще Литургия Ап. Марка, употреблявшаяся в церкви Александрийской. Но и эта Литургия и все последующие Литургии сходны с Литургиею Иерусалимской церкви Ап. Иакова не только в распорядке церквей, но и в составе их и даже в изложении. Затем известно, что св. Василий Великий сократил Литургию Ап. Иакова для церкви кесарийской; a св. Иоанн Златоуст еще больше сократил ту же Литургию для церкви константинопольской. Но обе эти Литургии совершенно сходны с Литургиею Ап. Иакова, за исключением не многих прибавок, впрочем, не существенных. Таким образом, в Литургиях Василия Великого и Иоанна Златоустог о мы слышим первоначальную Литургию Апостольскую, только несколько сокращенную. |
|
|
