| Священник Павел Флоренский — русский Леонардо В экспозицию выставки, проходящей с 6 по 16 декабря в Мультимедиа Арт Музее Москвы, включены уникальные экспонаты из музея-квартиры священника Павла Флоренского — рисунки, документы, иллюстрации к книгам, портреты и фотографии. 7 декабря, 2012 В экспозицию выставки, проходящей с 6 по 16 декабря в Мультимедиа Арт Музее Москвы, включены уникальные экспонаты из музея-квартиры священника Павла Флоренского — рисунки, документы, иллюстрации к книгам, портреты и фотографии. С 6 по 16 декабря в Мультимедиа Арт Музее Москвы проходит выставка «Павел Флоренский — русский Леонардо», посвященная русскому религиозному философу, богослову, ученому, поэту и священнику Павлу Александровичу Флоренскому (1882-1937 гг.), одному из самых ярких и трагических представителей эпохи культурного и религиозного ренессанса Серебряного века. В экспозицию включены уникальные экспонаты из музея-квартиры Флоренского — рисунки, документы, иллюстрации к книгам, портреты и фотографии. На выставке побывала фотокорреспондент Правмира Юлия Маковейчук. Павел Александрович Флоренский родился 9 января 1882 г. близ местечка Евлах (ныне Азербайджан). Родители дали новорожденному имя в честь святого апостола Павла. Мать Флоренского — Ольга (Саломия) Павловна Флоренская, урожденная Сапарова (185901951), по отцу происходила из древнего рома армянских князей Мелик-Бегляровых, по матери — из именитого грузинского рода Пааташвили. Отец Флоренского — Александр Иванович Флоренский (1850–1908), сын военного врача, окончил в Санкт-Петербурге Институт путей сообщения. Строил в Закавказье дороги и мосты; был крупны инженером, впоследствии заместителем начальника Кавказского округа путей сообщений; действительным статским советником. О.П. Флоренская в московской квартире (Долгий переулок). Конец 1920-х. Цифровая печать со стеклянного негатива Ольга Павловна Флоренская (урожденная Сапарова, 1859–1951), мать П. А. Флоренского, происходила из древнего армянского рода. В 1908 году вышла замуж за инженера-строителя Александра Ивановича Флоренского, воспитывала семерых детей. В 1915 г. после смерти мужа и дочери Ольги переехала из Тифлиса в Москву, где жила сначала с младшими детьми, снимая квартиру в Долгом переулке (ул. Буденого, д. 16/12), ныне в этой квартире создан Музей-квартира священника П. А. Флоренского. В годы Великой Отечественной войны жила в Сергиевом Посаде, в семье невестки Анны Михайловны Флоренской, затем вернулась в Москву в одну из комнат квартиры, ставшей после 1917 г. коммунальной. |
| 1916.Х. 15. Сергиев Посад Итак, в 1880-м году наша семья поселилась в Закавказской степи. Местом жительства нашего было избрано местечко Евлах Елисавет-польской губ[ернии], Джеваншарского уезда. В настоящее время там – станция Закавказской железной дороги с буфетом, построены домики, растут деревья. Тогда же это была чистая степь, в самом разбойничьем из мест Закавказья, среди татарских поселков, возле болотистого берега Куры. В ковыле, капетуве, лакрице и других травах этой степи водились в изобилии фазаны и – лучшая из дичи и редчайшая – турачи. Кура изобиловала лососями, осетрами и всякой рыбой, так что постоянно у наших была свежая рыба и дичь, и сами они готовили себе свежую икру. Но зато и опасностей всякого рода было достаточно: ядовитые змеи, скорпионы, фаланги и тарантулы, комары, москиты – всего этого в девственной степи было много-премного. Родители рассказывали мне, как однажды папа, ложась спать, поднял, чтобы перевернуть, подушку и нашел под подушкою змею, свернувшуюся кольцом. Змею, конечно, убили, но впечатление жути живо и до сих пор, даже у меня. Что же касается до скорпионов и ядовитых пауков, то они постоянно заползали в наше жилище. Ну, конечно, о черепахах, джейранах и других существах невинных и говорить нечего, – там их, мало пуганных еще людьми, было весьма много. Я сказал – «в наше жилище». Да, потому, что сначала мои родители жили в товарном вагоне, или в товарных вагонах, обитых коврами, а потом был выстроен из волнистого железа барак, обитый внутри войлоком. Этот барак и послужил началом для позднейшей станции железной дороги. В нем было три комнаты и, кроме того, отдельная пристройка – кухня. Причиною, почему поселились мы в Евлахе, было назначение моего отца на должность начальника соответствующего участка Закавказской ж. д. Этот участок строился моим отцом. А с другой стороны, это совпадало и с желанием наших быть поближе к имению Мелик-Бегляровых (тогда принадлежавшему отцу Сергея и Александра Теймуразовичей Теймуразу Фридоновичу Мелик-Беглярову) – Карачинару. Мамина сестра Елизавета была замужем за Сергеем Теймуразовичем, а Евлах был ближайшей к Карачинару станцией ж. д. Тетя Лиза часто бывала у нас вместе с другими сестрами; и наши бывали у нее, а потом и жили некоторое время, когда папа заболел лихорадкою. |
| «Дед мой, – писал П. А. Флоренский в 1910 году, – блестяще окончил семинарию и был послан в академию, но тут задумал, по любви к науке, уйти в Военно-медицинскую академию. Сам митрополит Московский Филарет уговаривал его остаться и будто бы пророчил, что если примет монашество, то будет митрополитом. Но дед все же пошел по своему пути, на нищету и разрыв с отцом. Мне порою и является мысль, что в этом оставлении семейного священства ради науки – προτον ψευδος 1 всего рода, и что пока мы не вернемся к священству, Бог будет гнать и рассеивать все самые лучшие попытки» 2 . После окончания Медико-хирургического института при Московском университете (1836–1841) И. А. Флоренский в 1841–1850 годах служил батальонным лекарем в различных пехотных полках, а в 1851 году был перемещен в Кавказский корпус и приписан к Донскому казачьему полку. В течение шестнадцати лет, до самого окончания Кавказской войны, он являлся ординатором и главным лекарем военных госпиталей и лазаретов, расположенных в центре и на левом фланге кавказской линии. Скончался в Ардоне, заразившись холерой при лечении больных. Был награжден орденами святого Станислава II степени (1858), святой Анны III степени (1849) и имел чин коллежского советника. Отец, Александр Иванович Флоренский (1850–1908), в 1880 году окончил в Петербурге Институт инженеров путей сообщения и всю жизнь провел на Кавказе. Он был инженером и начальником дистанций различных отделений Кавказского округа путей сообщения, строил мосты и дороги, в 1907 году был назначен помощником начальника Кавказского округа путей сообщения. За усердную службу был награжден орденами святого Станислава II и III степени, а в 1907 году ему был присвоен чин действительного статского советника 3 . Предки матери, Ольги (армянское имя Саломия) Павловны Сапаровой (1859–1951), происходили из владетельного рода гюлистанских (карабахских) беков Мелик-Бегляровых. Их родовые связи уходили вглубь веков к княжескому роду Допянов (XIV). Из-за чумы, опустошившей Карабах, теснимые шушинским ханом, один из Мелик-Бегляровых, Абов III († 1808), вместе с многочисленными родственниками в конце XVIII века переселился в село Болнис Тифлисской губернии. Когда чума прекратилась, почти все Мелик-Бегляровы вернулись в Гюлистан (Карабах), но некоторые ветви остались в Грузии 4 . Фамилия Сапаровых произошла от грузинского слова «щит», «защита». Это прозвание данная ветвь Мелик-Бегляровых получила за какую-то военную услугу, оказанную Грузинскому царству. Таким образом, по материнской линии отец Павел оказался связан с культурой и историей Армении и Грузии. |
| Интересно какие из предков азербайджанцев? Если тюрки-огузы то да, но есть ещё и другие предки, - из отуреченных кавказских народов (или иначе - кавказских албанцев), остатки которых ныне удины, хиналугцы, будугцы и иранских народностей живших по побережью Каспия, остатки которых таты, талыши. Эти предки, в частности в Карабахе, - кавказцы, жили здесь с античных времён, но отнюдь не армяне. Неужели комментатор темы, как доктор исторических наук, не знает этого? И то что Карабах не был «первоначально армянскими землями».? Правда, многие из армян пытаются уверить всех в обратном. Карабах или Арцах изначально был албанской (в иранском произношении арранской, в армянском произношении агванской) землёй, на которой жили кавказские народности, исповедующие христианство и где с древности и до 1836 года функционировала автокефальная Албанская Церковь (позднее Гандзасарский католикосат). Лишь в 19 веке она была ликвидирована и подчинена армянам, а Карабах стал армянским. Неужели доктор исторических наук не знает этого? Зато знали лет 100 назад образованные люди знакомые с ситуацией, даже некоторые армяне говорили об этом. Например, вот слова армянского исследователя Б. Ишханяна в книге «Народности Кавказа. Состав населения, профессиональная группировка и общественное расслоение кавказских народностей. Статистико-экономическое исследование», изданной в Петрограде в 1916 году: «По древним историческим представлениям, считающаяся истинной родиной армян, Великая Армения находится за пределами России, а ещё точнее, располагается в Малой Азии. А что касается армян, проживающих в Нагорном Карабахе, то одна часть из них являются аборигенами, то есть они из рода древних албанцев, сумевших сохранить свою исконную религию - христианство. Другая часть, – это иранские и турецкие беженцы, которые спасаясь от преследования и нападок, нашли убежище на территории Азербайджана.» Отец Павел Флоренский, видный церковный деятель, философ, бывший сыном Саломэ Сапарьян, которая происходила из арменизированного карабахского албанского рода Мелик-Бегляровых (или Мелик-Беглярян), гюлистанских меликов, и знакомый с ситуацией, в своем письме к семье от 20 сентября 1916 года писал: " Карабахские армяне, собственно, не армяне, а особое племя, в древности они назывались албанцами, а армяне зовут их ахаване...и сохранили особое наречие и нравы...». Далее, говоря о своей матери, он указывает о её нежелании «сказать хотя бы слово по-армянски или говорить и читать об Армении или об армянах, равно как и зайти хотя бы из любопытства или нас завести в Армянскую церковь " |
| Но как бы то ни было, а я рос без прошлого. Вот почему, располагаясь рассказывать вам, мои сынки, о своей жизни и о своих жизненных впечатлениях, я сознательно ограничиваю содержание своего рассказа тем кругом сведений, который был для меня родным и впитавшимся в мое сознание с детства. Другие сведения, полученные мною впоследствии, я изложу вам в особой работе, уже научного характера; а если здесь что-нибудь проскользнет из тех сведений, то лишь постольку, поскольку это безусловно необходимо для понимания моего рассказа. Так мне легче будет дать вам представление о духе нашей семьи, об укладе нашей жизни, о первоначальных интересах моих и о занятиях членов нашей семьи. И кроме того, только так я сумею изобразить вам уединенность нашего «острова». Я все время твержу вам о нашей семье. Но пора, наконец, и более точно определить состав ее. Семья вашего деда 1916.IX.20. Сергиев Посад Семья наша состояла из моего отца (а вашего деда) Александра Ивановича Флоренского, моей матери (вашей бабушки, «бабы Оли», как называет ее Вася) Ольги Павловны, моей тетки, сестры моего отца, Юлии Ивановны Флоренской, нас, детей, появившихся последовательно в таком порядке: я (Павел, родился 9-го января 1882 г.), Люся (Юлия, родилась 1-го июля 1884 г.), Лиля (Елизавета, родилась 7 мая 1886 г.), Шура (Александр, родился 7 марта 1888 года), Валя (Ольга, родилась 19 февраля 1890 г.), Гося (Раиса, родилась 16 апреля 1894 года) и Андрей (родился 1-го декабря 1899 года), – и живших с нами подолгу или гостивших у нас сестер моей матери. Больше всего жила с нами тетя Ремсо (Раиса Павловна, как звал ее папа, или точнее – Репсимия Павловна Тавризова, а потом Коновалова, по второму мужу); тетя же Соня (София Павловна, впоследствии Карамьян), уехав от нас за границу, потом вышла замуж и бывала у нас довольно редко, живя в других городах. Тетя Лиза (Елизавета Павловна Мелик-Беглярова) и дети ее Маргарита и Давид иногда гостили у нас и были вообще близки к нашей семье, как и ее муж Сергей Теймуразович Мелик-Бегляров, но постоянно с нами не жили. Что же касается до тети Вари (Варвара Павловна), то она, бедная, умерла рано, и я ее помню очень смутно. Вот и весь круг нашей семьи. Сюда можно еще добавить очень редко бывавшего у нас маминого брата Аркадия, или, точнее, Аршака Павловича Сапарова, которого мы звали «Аршак-дядя», и детей его – Элю, Тамару, Нину, Павла, Лялю и Марусю, иногда посещавших наш дом. Но, повторяю, все это были отношения не особенно близкие, и семья замыкалась тетками. Бывали у нас и знакомые. Из них семьи наиболее близкие – это Новомейских и Андросовых. Об них будет сказано на своем месте. |
| «Сдержанная, замкнутая,гордо-застенчивая в проявлении чувств, преувеличенно стыдливо прятавшаяся от меня уже с самого детства — когда кормила и вынашивала детей, она казалась мне с первых дней моего сознания существования особенным, как бы живым явлением природы, кормящей, рождающей, благодетельной, — и вместе с тем далекой, недоступной». (П. А. Флоренский о своей матери). Брак Флоренских отличался удивительной гармонией, приоритет семейного начала над всем окружающим никогда не подвергался сомнению. Вслед за первенцем Павлом родились его сестры и братья: Юлия, Елизавета, Александр, Ольга, Раиса и Андрей. Благородное происхождение родителей никогда не было предметом обсуждения — на расспросы о родословной маленький Павел получал уклончивые ответы. Но позже, благодаря архивным и книжным изысканиям, ему удалось осуществить, как он писал, «генеалогическую реставрацию прошлого». Семья Флорнеских. Слева направо: А.П.Флоренский (отец), Р.А.Флоренская (сестра), О.А.Флоренская (сестра), П.А.Флоренский, Е.П.Сапарова (в замужестве Мелик-Беглярова), Е.А. Флоренская (сестра), О.П. Флоренская (мать), Ю.А.Флоренская (сестра), А.А.Флоренский (брат). Тифлис, октябрь 1899. Серебряно-желатиновый отпечаток Осенью 1882 г. Семья переселилась в Тифлис (ныне Тбилиси). Хлебосольный город отличало сочетание седой старины и бурной светской жизни, напряженного труда ремесленников и многонационального колорита. Маленького Павла крестили в старинном храме у подножия горы Мтацминда, близ могилы А. С. Грибоедова. Павел Флоренский с братом Александром. Тифлис, около 1890. Серебряно-желатиновый отпечаток Александр Александрович Флоренский (1888–1937), брат о. Павла Флоренского, геолог, археолог, этнограф. Сотрудник Петергофского института АН СССР, вел исследования в Закавказье, позднее в Сибири и на Камчатке. Арестован по обвинению в контрреволюционном заговоре (1937), приговорен к 5 годам заключения, отправлен в ссылку на Колыму, умер от сердечного приступа, впоследствии реабилитирован (1956). Культ семьи и детей характерен и для самого Павла Флоренского. В 1910 г. Он обвенчался с учительницей начальных классов Анной Михайловной, урожденной Гиацинтовой (1889–1973). Его избранница была родом из Рязанской губернии, выросла в семье управляющего хозяйством помещиков Шиловских. В раннем детстве лишилась отца, помогала матери в воспитании пятерых братьев. Поженившись, Флоренские переехали в Сергиев Посад. Анна Михайловна была скромной, любящей, исключительно заботливой супругой и матерью пятерых детей.: Василия, Кирилла, Михаила, Ольги и Марии (Тинатин). Вместе с младшими детьми Анна Михайловна ездила к ссыльному о. Павлу в Нижний Новгород и на Дальний Восток в г. Сковородино. Именно она сохранила дом в Сергиевом Посаде и рукописное наследие П. А. Флоренского. |
| 38). 73 Тетки Павла Флоренского со стороны матери: Елизавета Павловна Мелик-Беглярова (1854–1919), Варвара Павловна Чрелаева (1861–1891), Репсимия Павловна Коновалова (1865–1930 (?)), София Павловна Карамян (1866–1939). Дядя – Аркадий Павлович (1859-до 1921). 74 Дети тети Лизы – Мелик-Бегляров Давид Сергеевич (1875–1913) и Оганесян (Мелик-Беглярова) Маргарита Сергеевна (1872–1920 (?)). Рядом с местом рождения о. Павла – Евлахом, находилось имение Мелик-Бегляровых «Карачинар», одним из хозяев которого был Сергей Теймуразович Мелик-Бегляров – муж Елизаветы Павловны, Флоренские часто бывали в этом имении. 75 Дети тети Вари – София Степановна Чрелаева, Александр Степанович Чрелаев, Василий Шиоевич. Дети тети Сони: Карамян Хамаяк Николаевич (1891–1939) – репрессирован, погиб в лагере. Дочери – Грета Николаевна Карамян (1896–1916) и Эльза Николаевна Карамян (1894–1920) – умерли от туберкулеза. 76 Арманд Тамара Аркадьевна (1880–1960) – двоюродная сестра Павла Флоренского, была замужем за Львом Армандом, братом мужа Инессы Арманд. Другие дети – Елена, Нина, Павел, Екатерина и Мария. 77 Алиханова (Сапарова) Нина Аркадьевна – Флоренский упоминает «...двоюродную сестру Нину Сапарову, учившуюся в Москве, которая поражала всех, совершенно исключительной, какой-то неземной хрустальностью своего голоса и умерла после первого или второго выступления» («Детям моим», с. 81). Умерла она от семейной болезни Сапаровых – туберкулеза 78 Ольга Александровна (Флоренская) Троицкая (1892–1914) – третья сестра Флоренского, художник-миниатюрист, поэтесса. В 1909 г. вступила в брак с С. С. Троицким , другом Флоренского, была близка кругу Д.С. Мережковского и З.Н. Гиппиус, состояла в переписке с ними. Отошла от них под влиянием Павла Флоренского. 79 Иванов Сергей Васильевич (1864–1910) – русский живописец и график, передвижник, член Союза русских художников, автор многих произведений на темы крестьянской жизни. О нем о. Павел Флоренский записал рассказ художника М.В. Нестерова (см. «Детям моим», с. |
| Одна из таких конкреций сохранилась до раннего средневековья у берегов озера Гокчи и около этого времени, теснимая каким-то нашествием, продвинулась еще севернее, в нынешнюю Елисаветпольскую губернию. Там образовалось пять самостоятельных областей, или меликств, впоследствии подпавших вассальной зависимости Персии, затем Турции. Несколько родов, вышедших отсюда и частью поселившихся в Грузии и происходивших от владетельных домов этих областей, помнило и помнит в своем прошлом что-то особенное, хотя в большинстве случаев плохо умеет выразить родовую память членораздельными словами. Мотивы родовой гордости давно забыты, но самое чувство превосходства от того не пропало. Эти роды отличаются, правда, особой красотой, и среди них выделяется как известный в этом смысле род Сатаровых. Эти роды влиятельны и пользуются признанием; опять из них выделяются Сатаровы и в этом отношении. Эти роды сравнительно с окружающими культурны и состоятельны, а Сатаровы были исключительно культурны и весьма богаты. Но всего перечне-ленного все же недостаточно для объяснения чувства превосходства, свойственного роду, и глубокой фамильной гордости, сапаровской гордости, за которыми определенно ощущается и ощущалось что-то несравнимо большее, нежели учитываемые мотивы сознания своей особенности. Эти роды издавна вступали в браки лишь в своем кругу, и туберкулез, опустошающий их, вероятно, есть возмездие за эту исключительность. В круг этих немногих фамилий, родственных между собою по происхождению и связанных разнообразнейшим свойством, входил и род Мелик-Бегляровых, ближайшим образом свойственный Сатаровым через старшую тетку мою Елизавету Павловну и некоторые другие браки. Мелик-Бегляровы владели одним из пяти впоследствии уже раздробившихся за уничтожением майората меликств и были у себя настоящими меликами, т. е. царьками. 1923.V.5. В его доме восточные обычаи сочетались с симпатиями к русской государственности и европейской роскоши. В его дом привозились различные продукты и вещи из Персии и других восточных стран, причем в этом кругу родственных семей поддерживались сношения даже с Индией, куда выселилась одна из ветвей Мелик-Бегляровых. |
| Прививка оспы Но одно событие из нашей первоначальной жизни врезалось мне в память очень ярко. Это именно прививка мне и Люсе оспы. Отлично помню, что о необходимости прививки у нас неоднократно говорилось, но со дня на день самая прививка откладывалась, кажется, долго не получалась свежая лимфа. Я заранее трепетал от неведомого мне ужаса, но втайне надеялся, что будут откладывать-откладывать и авось забудут о ней. И действительно, о прививке перестали говорить, может быть заметив слишком сильное впечатление, этими разговорами на меня производимое. И я почти успокоился. Но вот однажды я сидел на лавочке возле дома. Кто-то сидел рядом со мною, вероятно кто-нибудь из двоюродных братьев, или Датико (Давид Сергеевич Мелик-Бегляров), или Сандру (Александр Степанович Чрелаев). Вероятно, вечерело. Вот по улице идет какой-то человек. Мое сердце сразу екнуло, почувствовав какую-то беду, мне еще неведомую, но тем более страшную. Подойдя к нам, он спросил, здесь ли живут Флоренские, и, может быть, попросил сказать, что пришел фельдшер. Со всех ног, задыхаясь от волнения, я бросился домой, в полуоткрытый тут же подъезд, убегая не столько ради данного мне поручения, сколько от злого человека. 1916.XI.24 Сообщил ли родителям о нем я или, что мне припоминается смутно, двоюродный брат, не могу сказать твердо; но что я где-то в спальне забился в угол – это помню. Кажется, меня не сразу нашли, а искать торопились, – не желая задерживать фельдшера и вследствие близящегося наступления потемок. Пока искали меня, привили оспу Люсе. Меня привели в гостиную, полутемную по времени дня, – когда уже началась прививка. Надрез ей сделали сильный. Вид крови, увиденный мною едва ли не впервые, так поразил меня, что я даже не стал сопротивляться, когда принялись за меня, и застыл от ужаса. От ужаса же я не заметил ни боли, ни самой прививки, находясь в оцепенении, и волнение и, вероятно, слезы наступили значительно позже. Эта первая прививка удалась, и даже чересчур. Может быть, я был слишком велик для нее и чесал свою руку, но все три шрама от прививки получились в виде трехкопеечных монет и даже до настоящего времени отчетливо видны на левой руке. |
| Смерть тети, тетя Юля f 1894 г. мая 20. 7) Лункевич Владимир Валерианович, довольно известный популяризатор естествознания, полунемец, полуармянин. Он познакомил меня с химией. Ему принадлежит, между прочим, «Наука о жизни. Общедоступная физиология человека». Изд. Ф. Павленкова (220 стр. с 91 рис.), ц. 1 р. 1894, о которой было много одобрительных отзывов, напр[имер] в «Научн-[ом] обозр[ении]», 1894, столб. 187–188. – Во время уроков со мною Лункевичу было предложено Павленковым заняться составлением популярной биологии. Тогда он отказался от уроков и уехал в Петербург, если не ошибаюсь. Но «Популярная биология» вышла менее удачной, чем «Физиология», и в ней найдены были важные ошибки. – Потом Лункевич уехал за границу, в Париж и еще где-то занимался биологией, возился с эмигрантами. По приезде в Тифлис я был однажды у него с В. Худ адовым и видел на полке всего Ренана по-французски]; Лункевич дал мне «Vie de Jesus», и я частями проглядел эту книгу, но доволен ею отнюдь не остался. Это было в период моего увлечения сочинениями Толстого. 8) Бала(у?)гьян Самуил Агаевич, учитель в Сельскохозяйственной школе, армянин. Очень добрый, мягкий. Он учил меня, кроме предметов обязательных, химии. О нем я сохранил самые хорошие воспоминания. Посещал его на дому и после, он был какой-то вялый, больной, что ли. 9) Михаил Николаевич Городенский – он репетировал меня, когда я поступил в гимназию и сразу получил 2 переэкзаменовки. Лето в Коджорах. Поездка в Армению. Экскурсии. Физика. Валя бегала за Мих[аилом] Никол[аевичем] Городенским и требовала: «Учитель, застегните панталоны». МОИ УЧИТЕЛЯ 1) Воробьев. 2) Бурлюк. 3) Барсуков. 4) Самуил Агаевич Балагьян. 5) Городенский. 6) Лункевич В. ЛЕТО 1892-го ГОДА Лето года я провел в имении тети Лизы, или, точнее, ее мужа Сергея Теймуразовича Мелик-Беглярова, которого мы звали Сергей дядя или даже Сергейдядя – в одно слово. Находится это имение в Джеванширском у[езде] Елизавета[ольской] губернии и представляет собою обширную равнину по правому берегу реки Инчй, окаймленную сходящимися гребнями невысоких гор. |
|
|
