| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание КИПРИАН (2-я пол. XVI в.- после 1623), архидиак., поэт, переводчик с греч. языка, деятель Острожского культурно-просветительского кружка. О К. имеются свидетельства кон. XVI - 1-й четв. XVII в. В переводе трактата митр. Филадельфийского Гавриила Севира «Синтагматион, или О святых седми Тайнах церковных списание...», осуществленном К., указано прозвище переводчика - Розьвганецкий, по-видимому указывающее на происхождение К. из с. Розваж под Острогом (село зафиксировано как владение князей Острожских в 1578). Захария (Копыстенский) в предисловии к переводу К. «Бесед на 14 посланий апостола Павла» свт. Иоанна Златоуста (Типография Киево-Печерского мон-ря, 1623) писал о том, что К. был «от града Острог», получил образование в Венеции и Падуе («любомудрствовавша в Енетиих же и Патавии»). Вероятно, К. учился за границей на средства кн. Константина Константиновича Острожского. Н. Н. Яковенко предположила, что он был одним из первых «ученых стипендиатов» князя (возможно, до отъезда за границу К. учился в Острожской академии). После обучения в Италии К. ранее 1594 г. вернулся в Острог; в этом году патриарх К-польский Кирилл I Лукарис адресовал книжнику в Острог 3 послания (изд.: Legrand. Bibl. hell. XVII. T. 4). 23 июля из Звягеля (ныне Новоград-Волынский) патриарх Кирилл сообщал, что получил послания от князя Острожского, написанные по-гречески «рукой» К. Патриарх Кирилл называет князя Острожского и К. преданными хранителями веры отцов, одобряет их расположение к грекам и любовь к просвещению. В письме из Дубно от 7 авг. патриарх Кирилл просил К. привезти ему книги, в письме от 3 дек. сообщается об обмене книгами. Живя в Остроге, К. был деятельным участником Острожского кружка, занимался лит. творчеством, переводами с греческого. Он регулярно выполнял поручения князя Острожского: в частности, по желанию князя ездил к Александрийскому патриарху Мелетию I Пигасу . В составе многочисленной делегации с Волыни К. участвовал в правосл. Брестском Соборе в окт. 1596 г. В 1-й день работы Собора он переводил на греческий язык речь Львовского еп. Гедеона (Балабана) , что отметил автор полемического произведения «Ектезис». Никаких документов, принятых Собором в защиту правосл. Церкви, К. не подписывал. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание КОНЦЕРТ жанр рус. церковной и духовной музыки, написанной как на богослужебные, так и на др. духовные тексты, представляет собой одно- или многочастную композицию, главной спецификой к-рой является т. н. переменное многоголосие (смена количества голосов, состава, фактуры и т. д.; см.: Протопопов. 1978). Партесный концерт появился в 1-й пол. XVII в. на Украине. Сущность термина «партесный» составляет разделение партий по высотному принципу (см. Партесное пение ). Прототипом партесного К. является венецианский концерт для разделенного хора, сложившийся в 30-50-х гг. XVI в. (см. в статьях Венецианская школа , Венеция , разд. «Церковная музыка»). В становлении партесного К. как произведения не только для неск. хоров, но и для 1 хора малого состава (от 3 до 6 певцов) значительную роль сыграл опыт западноевропейских стран, напр., жанр итал. духовного мадригала для небольших составов, появившийся одновременно с венецианскими многохорными концертами. Г. Шютц (см. в ст. Германия , разд. «Церковная музыка») называл концертами как большие - 8- и 12-голосные - композиции, так и сочинения для 4 голосов, к-рые также могли исполняться 2 певцами и органистом. Многоголосие западноевроп. типа уже в кон. XVI в. культивировалось на Украине, в частности в Успенском ставропигиальном Львовском братстве . Музыкальные образцы этого периода не сохранились, однако есть документы, подтверждающие, что в 1591 г. во Львове Киевского митрополита встречали пением 12-голосных произведений ( 1971). Рукописный сборник партесных концертов из Софийского собора в Киеве. Партия 1-го дисканта. 30–40-е гг. XVIII в. (НБУВ. Ф. 121. Ед. хр. 1. Л. 1) Рукописный сборник партесных концертов из Софийского собора в Киеве. Партия 1-го дисканта. 30–40-е гг. XVIII в. (НБУВ. Ф. 121. Ед. хр. 1. Л. 1) В кон. XVI в. во Львове сложились благоприятные условия для восприятия нового пения. В многочисленных костелах и католич. мон-рях многоголосие звучало постоянно. Оно привлекало благозвучием, постепенно проникая и в православные церкви. Между 1594 и 1598 гг. львовские братчики обратились к Александрийскому патриарху Мелетию I Пигасу с просьбой разрешить многоголосное пение в церкви. Этот факт известен по сохранившемуся положительному ответу патриарха ( Малышевский. 1872). В целом Львовское братство и Львовская братская школа, основанные в 80-х гг. XVI в., сыграли важную роль в развитии укр. муз. культуры и способствовали возникновению др. братств и братских школ по их образцу (об истории развития партесного пения на Украине см.: Герасимова-Персидская. 1983; Kyзьмihcьkuй. 2014). |
| Ряд постановлений был связан с развитием книгопечатания и образования. Епископы должны создавать в епархиях школы и собирать деньги на издание «церковных книг». Для издания книг была создана комиссия во главе с Луцким еп. Кириллом (Терлецким). Деятельность Львовского и Виленского братств получила одобрение, но было сказано, чтобы они на будущее «без воле и благословения пастырей своих ничого не становили и книг новых з вымыслов своих не друковали». Так, при участии М. была разработана программа реформ церковной жизни, к-рая, как представляется, отвечала его интересам: деятельность братств приветствовалась, но вводилась в определенные рамки, усиливались роль и значение епископата, но на епископов при этом возлагались важные обязанности, за исполнением которых должен был наблюдать митрополит, а это усиливало его роль как главы всей церковной организации и председателя Соборов. Не менялись и планы относительно Львовской епархии: Львовское братство должно было подчиняться «пастырю», но таким пастырем был для него не Львовский епископ, а митрополит. В решениях Собора от 26-27 окт. 1591 г. устанавливалась опека митрополита над Львовским братством и содержалось весьма важное постановление: «Братства же Лъвовскаго чин по всех епископиях в епархии митрополии Киевской и Галицкой единонравно в всех местех при церквах быти ухваляемо и благословляемо» (Ibid. N 207). При проведении в жизнь намеченной программы М. столкнулся с рядом серьезных трудностей. Братства (в частности, Львовское) не были удовлетворены итогами работы Собора. Они видели, что епископы продолжают вести привычный полусветский образ жизни и не торопятся тратить средства на основание школ и типографий, поэтому и появились планы добиться устранения недостойных епископов при помощи вост. патриархов. 6 февр. 1592 г. Львовское братство обратилось с посланием к Александрийскому патриарху Мелетию I (Пигасу) . Называя Собор «безстудствующем позорищем», братчики призывали патриарха приехать: «...прииди и заступи стадо, люте от душетлеющих волков расхищаемо» (Ibid. N 217). О своем обращении к патриарху Мелетию братство сообщило М. 24 февр. 1592 г. 7 сент. братчики просили патриарха Иеремию прислать своего экзарха, чтобы созвать Собор для суда над недостойными епископами. Все это вряд ли могло устроить М., тем более что и он наряду с др. архиереями стал объектом критики: его обвиняли в том, что он поставил епископом человека, имеющего жену и детей ( Михаила (Копыстенского) ). Так обозначались опасности, к-рые мог принести М. курс на поддержку и усиление братств. |
| Необходимость преобразований в Церкви обсуждалась на Брестских Соборах Западнорусской митрополии (1590-1594), в к-рых самое активное участие приняли Б. п. К Собору 1594 г. обратились Виленское братство и правосл. дворянство Великого княжества Литовского с важными предложениями, направленными против епископов, к-рых воспринимали как препятствие на пути к улучшению положения Церкви. По мнению авторов обращения, доходы епископских кафедр должны использоваться на содержание школ, строительство храмов и больниц. Предлагалось в судебном порядке преследовать противников Б. п., признать монополию братств на создание школ и типографий, учредить братства и братские школы в центре каждого повета, подчинить духовенство всех братских храмов непосредственно Киевскому митрополиту, к-рый должен рукополагать кандидатов, избранных мирянами. Избрание епископов и митрополита также должно происходить только «с согласия мирских людей». По мнению авторов обращения, в Речи Посполитой требовалось постоянное присутствие Патриаршего экзарха, чьей задачей, очевидно, являлся контроль за действиями епископов. Архиереи, присутствовавшие на Соборе, во главе с митр. Михаилом (Рагозой) и Владимиро-Волынским еп. Ипатием (Потеем) не согласились на эти предложения. Никаких решений, в чем-либо ущемлявших епископов, Собор не принял. Деятельность братств была одобрена, но Собор постановил, что братские священники должны подчиняться власти епархиальных архиереев, с разрешения к-рых должно осуществляться издание лит-ры. К кон. XVI в. Б. п. стали представлять реальную угрозу для западнорус. архиереев, не без основания опасавшихся, что К-польский Патриарх по просьбе братств проведет Собор, на к-ром будут рассмотрены злоупотребления епископов. (В 1592 Львовское братство обратилось к К-польскому Патриарху Иеремии II с просьбой прислать в Речь Посполитую Патриаршего экзарха для суда над недостойными архиереями и смещения их с кафедр; с такой же просьбой братство неоднократно обращалось и к Александрийскому Патриарху Мелетию Пигасу , прося его посетить Киевскую митрополию.) В этих условиях у епископов Киевской митрополии постепенно стало складываться решение во избежание угрожавшей им опасности подчиниться власти Римского папы. При этом следует отметить, что именно те архиереи, к-рые вступали в конфликты с братствами, в итоге сохранили верность Православию (Львовский Гедеон (Балабан) и Перемышльский Михаил (Копыстенский) ). В «артикулах» епископов-униатов содержится требование вернуть братства под власть епархиальных архиереев «по стародавнему обычаю»; королевская грамота с условиями унии подтвердила правомочность существования только тех церковных братств, к-рые признают верховенство Римского папы и своих епископов. |
| Отпуская К-польского патриарха из Москвы, царь Феодор Иоаннович выразил желание, чтобы учреждение в России Патриаршества было утверждено Собором вост. иерархов. Патриарх Иеремия выполнил эту просьбу. Вернувшись в Царьград весной 1590 г., он созвал Собор, на к-ром рассказал об учреждении Патриаршества в России. Собор признал это деяние и утвердил патриарший сан за предстоятелями Русской Церкви. Соборную грамоту в Москву привезли в 1591 г. Тырновский митр. Дионисий, Гревенский еп. Каллистрат и др. и 20 июня вручили царю. Под текстом приговора Собора вост. иерархов стоят 106 подписей (в т. ч. подписи 3 патриархов, отсутствует подпись Александрийского первосвятителя, потому что Александрийская кафедра была тогда вакантной), графологический анализ к-рых показал, что по крайней мере 66 из них поддельные. Нет необходимости сомневаться в факте проведения патриархом Иеремией Собора по поводу возведения Московской кафедры на степень патриаршей, однако следует признать, что участников Собора было значительно меньше, чем количество подписей под соборным приговором. Еще одно послание от Собора вост. иерархов было передано И. В нем помимо сообщения о признании патриаршего сана за рус. первосвятителем содержалось известие об усвоении Московскому патриарху 5-го места в диптихе предстоятелей правосл. Церквей. Помимо соборных посланий Дионисий передал царю, царице, И. и Годунову грамоты патриарха Иеремии с просьбами о милостыне. В ответных письмах патриарху царя и И. сообщалось о том, что рус. освященный Собор по соизволению царя утвердил поминовение на литургии Московского патриарха на 3-м месте, после К-польского и Александрийского предстоятелей. Царь также отправил грамоту Александрийскому патриарху Мелетию I Пигасу , подписи к-рого не было под грамотой 1590 г., с просьбой прислать письмо о признании патриаршего сана И. 12 янв. 1592 г. митр. Дионисий нанес прощальный визит И. и высказал среди прочего просьбу о назначении к.-л. греч. иерарха представителем Русской Церкви «у Вселенского Патриарха для ради Соборов и духовных дел», а также для общения с предстоятелями др. Церквей. От И. Дионисию были вручены дары для К-польского предстоятеля - «сорок соболей да бархат» (Посольская книга. 1988. С. 97, 104). |
| (Письмо аналогичного содержания, с требованием исправления церковной жизни, направили галицкие дворяне Киевскому митр. Онисифору в 1585.) Не случайно в уставе Л. У. б., утвержденном патриархом Иеремией, записано положение о прекращении повиновения епископу, если он отступит от истины и от канонов. Братчики надеялись на поддержку вост. патриархов, на сторону Л. У. б. в конфликтах с епископами встали патриархи К-польский Иеремия, Александрийские Иоаким и Мелетий Пигас. Чтобы противодействовать попыткам епископов укрепить свою власть над братствами (предпринятым, в частности, на Брестских Соборах), Л. У. б. установило тесные контакты с Виленским православным Свято-Духовским братством . Обе мирянские орг-ции планировали совместные действия на сейме в 1592 г. с целью получить от короля подтверждение привилегий Л. У. б. Представление о том, что недостойные епископы являются главным источником зла в Западнорус. Церкви и что улучшения ситуации можно добиться только в борьбе с ними, со временем укреплялось в Л. У. б. и получило отражение в многолетнем конфликте мирянской орг-ции со Львовским еп. Гедеоном (Балабаном; после 1575-1607). (Подробнее о конфликте см. в ст. Гедеон (Балабан) ). В 1592 г. Л. У. б. обратилось к К-польскому патриарху Иеремии II с просьбой прислать в Речь Посполиту патриаршего экзарха для проведения суда над недостойными архиереями и смещения их с кафедр; с такой же просьбой братство неоднократно обращалось и к Александрийскому патриарху Мелетию Пигасу. Исследователи считают, что такого рода действия мирян были одной из основных причин обращения западнорус. епископов к идее унии с Римом. К позиции братчиков были близки взгляды Иоанна (Вишенского) , поддерживавшего контакты с Л. У. б., присылавшего во Львов свои сочинения. Полемист, также как и братчики, видел причины упадка церковной жизни в поступках епископов, писал о необходимости противодействовать униатскому и католич. прозелитизму (подробнее см. в ст. Иоанн (Вишенский) ). Под влиянием трудов Иоанна (Вишенского) один из членов Л. |
| Свт. Мелетий Пигас писал: «…мудрование Восточной Церкви – мудрование кафолической веры…» , очевидно подразумевая под Восточной Церковью Церковь кафолическую. «…И осталась Восточная Церковь подлинным телом той же самой Церкви (а именно кафолической и апостольской) …» «Мы совершаем горячую память и посещение и нашей матери восточной Церкви православных…» «…Это удерживает Восточная Церковь, этому учит, это передает, не принимая никакого прибавления или убавления…» Согласно свт. Мелетию Пигасу, Восточная Церковь имеет и другие эпитеты: «греческая» или «древняя» . Это позволяет уточнить ее точный состав: в нее входят восточные патриархаты и Кипрская Церковь, оказавшиеся на территории Оттоманской Порты, – как «самый укорененный ствол кафолической Церкви» . При этом Восточная Церковь крайне разнообразна по своему национальному составу и обычаям . Также в целом мыслил и Иерусалимский патриарх Досифей: Восточная Церковь состояла из четырех патриархатов, из которых Константинопольский – первый по чести . Восточная Церковь в сравнении с Римско-Католической Церковью указывала на православный Восток, отличный от католического Запада. Поскольку именно Константинопольская Патриархия была главной участницей спора, она и воспринималась, прежде всего, как восточная своими западными оппонентами или униатами, как, например, Георгием Трапезундским, который писал: «Она и только после схизмы составляет всю восточную Церковь…» И более того, римо-католики именовали свою западную Церковь «матерью», а восточную Церковь «дочерью» , что, очевидно, не могло быть принято на православном Востоке. Также, согласно свидетельству Досифея Иерусалимского, латиняне именовали Римскую Церковь главой, а восточную – телом , которое тем самым должно ее слушаться. Сами же члены Восточной Церкви в порыве зилотской ревности видели в Римском папе антихриста и дракона . Во второй пол. XVII – нач. XVIII в. представление о единой Восточной Церкви стало формулироваться в двух разных направлениях. С одной стороны, Анастасий Гордий, который мыслил Восточную Церковь как апостольскую и кафолическую , писал: |
| Практическая мудрость жизни указывала на Запад. Перед лицом угрозы Унии православные должны были даже против воли искать союзников среди протестантов и “инославных”. И многие были готовы идти даже дальше простого практического сотрудничества: в этом смысле очень характерны, например, отношения православных и кальвинистов на съезде в Вильно (1599), когда был заключен религиозно-политический союз – “Конфедерация”. Князь К. Острожский привлек для составления православного опровержения на книгу Петра Скарги “На отпадение греков” социнианина Мотовилу, к величайшему негодованию и возмущению непримиримого князя А.М. Курбского. А ответ православных на книгу Скарги о Брестском Соборе был фактически написан кальвинистом. На титульном листе знаменитого “Апокрисиса”, отпечатанного в 1587 году, стоит имя Христофора Филалета. Можно с достаточным основанием догадываться, что этот псевдоним принадлежит известному дипломату того времени, Мартину Броневскому, секретарю короля Стефана Батория, активно участвовавшему в конфедерации между православными и евангелистами. В самом “Апокрисисе” заметно сходство с Кальвиновским “Institutio Christianae religionis” 9 . Во всем этом не заключалось ни сознательного предательства православной традиции, ни склонности к протестантизму. Всего важнее и опаснее было то, что русские писатели привыкли обсуждать религиозные и богословские вопросы в их западной постановке. Опровергать латинизм ведь совсем еще не значит укреплять православие. В спорах с Римом православные все чаще подхватывают доводы реформаторов, далеко не всегда совместимые с православными предпосылками. Исторически эта прививка протестантизма, может быть, и была неизбежна: но под нею замутился и потускнел идеал славянской и греческой культуры. Нужно прибавить: и на греческую помощь не всегда можно было положиться. Ведь греческие учителя обычно приходили с Запада, где учились сами, – в Венеции, Падуе, Риме, или даже в Женеве и Виттенберге. Ни в одном из этих центров западной учености они не находят византийской традиции, восходящей к Святым Отцам. Скорей уж они приносят оттуда западные новшества. В XVI веке это бывали обычно протестантские симпатии, позже, напротив, неприкрытый латинизм. В жестоких словах униатского митрополита Ипатия Поцея, обращенных к Патриарху Мелетию Пигасу – что в Александрии Кальвин занял место Афанасия, Лютер правит в Константинополе, а Цвингли в Иерусалиме 10 – есть доля горькой правды. Достаточно напомнить об “Исповедании” Кирилла Лукариса, подлинность которого больше не подвергается сомнению. Неожиданное исповедание православным Патриархом кальвинизма может быть частично объяснено его обучением в Женеве, а частично – тем, что он жил в Западной Руси как раз в период общей борьбы с Унией. Возможно, поэтому он и решил “объединиться” с представителями Женевского Вероисповедания. |
| В июле 1594 г. патриарх Мелетий Пигас отправляет К. Л. в Польшу в качестве протосинкелла и экзарха вместе с экзархом архим. Никифором Парасхисом-Кантакузином. В том же году К. Л. становится ректором Острожской академии . 27 марта 1595 г. митр. Киевский, Галицкий и всея Руси Михаил (Рагоза), принявший в 1596 г. Брестскую унию , поставляет К. Л. архимандритом Троицкого монастыря в Вильно. 2 февр. 1596 г. правосл. братство Вильно назначило К. Л. ректором своей школы. Именно в Вильно у К. Л. были первые контакты с лютеранами. В окт. 1596 г. К. Л. вместе с Никифором Кантакузином отправляется в Брест с заданием воспрепятствовать осуществлению провозглашенной на Брестском Соборе 1595 г. унии части правосл. епископата с Римом. Во время II Собора в Бресте в 1596 г., к-рый должен был утвердить постановление о создании Польской униат. церкви, несогласные правосл. епископы, священнослужители и миряне Польши, включая кн. Константина Острожского, были удалены из ц. Богоматери, где проходил Собор. Тогда противники унии собрались в доме неподалеку от церкви и образовали свой Собор; были зачитаны догматические письма патриарха Мелетия Пигаса, привезенные К. Л. и Никифором Кантакузином, и осуждена уния и ее сторонники. В то время как Никифор Кантакузин по приказу польск. кор. Сигизмунда III Вазы был объявлен шпионом тур. султана, арестован в Мариенбурге и казнен, К. Л. преподавал во Львове. В окт. 1598 г. К. Л. вернулся в Османскую империю, Рождество провел на Крите; во время праздника он произнес проповедь в церкви метохия Синайского мон-ря. В нач. 1600 г. К. Л. вновь отправился в Польшу в качестве Великого архимандрита и экзарха, чтобы передать письма Мелетия Пигаса кор. Сигизмунду и лютеранам. Польск. лютеране в мае 1599 г. по инициативе кн. Константина Острожского вели переговоры с православными об объединении, задуманном в качестве реакции на Брестскую унию, поэтому 6 июня 1599 г. они отправили письма патриарху К-польскому Матфею III и патриарху Александрийскому Мелетию Пигасу. Восточные патриархи весьма сдержанно отнеслись к проекту объединения и не дали ему особого хода, предлагая обсудить взаимные политические интересы, но не богословские вопросы. Неизвестно, передал ли К. Л. письмо лютеранам или испугался обвинения в тайных контактах с ними. Письмо патриарха Мелетия кор. Сигизмунду было составлено по причине того, что в 1599 г. с целью принуждения православных к унии король запретил въезд и выезд иностранцам без его разрешения,- это сделало затруднительным приезд правосл. священнослужителей в Польшу. Патриарх Мелетий просил разрешения посылать в Польшу необходимое для окормления православных число пастырей. |
| Действительно, Патриарх Иеремия благодаря своему личному посещению Киева и других городов митрополии сумел сделать достаточно многое, но однократное вмешательство не могло заменить постоянной заботы и попечения. Поэтому отложенным следствием его действий стали конфликты между поставленными им архиереями и благословленными им же православными братствами, которые видели, что епископы продолжают вести привычный полусветский образ жизни и не торопятся тратить средства на основание школ и типографий. Уже 6 февраля 1592 года Львовское братство в послании к Александрийскому Патриарху Мелетию I Пигасу обратилось к нему с просьбой: «Прииди и заступи стадо, люте от душетлеющих волков расхищаемо». 7 сентября того же года братчики просили Константинопольского Патриарха Иеремию II прислать своего экзарха, чтобы созвать Собор для суда над недостойными епископами, в том числе и над Михаилом (Рагозой). А уже в начале 1595 года Михаил (Рагоза) присоединился к сторонникам унии вместе с епископом Кириллом (Терлецким), возвышенным Патриархом Иеремией до статуса патриаршего экзарха, и именно они во многом обеспечили победу унии. В связи с упоминанием Патриарха Иеремии ΙΙ авторами документа «Вселенский престол...», следует прокомментировать еще одно утверждение, помещенное в документе в раздел с выводами: Вселенский Патриархат никогда не уступал Киевскую митрополию с тем, чтобы она представляла собой каноническую территорию Московского Патриархата. Канонические границы Русской Церкви были установлены в 1589 г., когда она была возвышена до ранга Патриархата, и никогда не менялись Патриаршим или Синодальным «Томосом». Это утверждение никак не учитывает деяния Константинопольского Собора 1593 года, которые были одобрены в том числе Константинопольским Патриархом, но также и другими восточными Патриархами и сонмом архиереев, отчего превосходят по своему статусу любые деяния Константинопольского Патриархата в отдельности. Действительно, в 1589 году в Москве была составлена Уложенная грамота, подписанная царем Феодором Иоанновичем с Константинопольским Патриархом Иеремией II вместе с митрополитом Московским (который и был возведен в достоинство Патриарха) свт. |
|
|
