| И когда Петр говорит: твердо убо да разумеет весь дом Исраилев, яко и Господа и Христа Его сотворил есть Бог, Сего Иисуса, Егоже вы распясте (Деян. II:36),-he о Божестве Его говорит: яко и Господа и Христа Его сотворил есть, но о человечестве Его, которое есть вся Церковь, в Нем господствующая и царствующая по распятии, и помазуемая на царство небесное, чтобы соцарствовать с Ним, истощившим Себя за нее и восприявшим ее чрез принятие рабия зрака. Ибо Сын Божий, Божие Слово всегда был Господь и Бог; и не по распятии сотворен Господом и Христом, но как сказано прежде, Божество Его сотворило, что человечество Его стало Господом и Христом. И когда говорит: Опте, аще возможно есть, да мимоидет от Мене чаша сия (Матф. XXVI:39): обаче не Моя воля, но Твоя да будет (Лук. XXII:42); и: дух убо бодр, плот же немощна (Матф. XXVI:41); показывает сим две воли: человеческую, свойственную плоти, и Божескую, свойственную Богу; и человеческая, по немощи плоти, отрекается от страдания, а Божеская Его воля готова на оное. И как Петр, услышав о страдании, убоялся и сказал: милосерд Ты, Господи; Господь, же укоряя его, говорит: иди за Мною, сатано: соблазн Ми ecu, яко не мыслиши яже Божия, но человеческая (Матф. XVI:23); так разумеется и здесь. В подобии человечестем быв, отрекается от страдания как человек; но как Бог непричастный страданию по Божеской сущности, с готовностию приял страдание и смерть. Посему-то не бяше мощно держиму быти Ему, потомучто в подобии человеческом был Бог, и умирающий по воле Своей, и воскрешаемый собственною Своею властию, как Бог, о чем говорил и Давид: да воскреснет Бог, и расточатся врази Его (Псал. LXVII:2); и потом: востани, Господи Боже мой, повелением имже заповедал ecu, и сонм людий обыдет Тя: и о том на высоту обратися. Господ судит людем (Псал. VII:10). Говорит же и Апостол в другом месте: пострадал от немощи, но жив есть от силы Божия (2 Коринф. XIII:4). Но сила Божия есть Сын, страдавший от немощи, то есть от сопряжения с плотию, и молившийся об освобождении от страдания как человек, но пребывающий живым по причине силы Своей. |
| Но чтобы точнее уразуметь и безстрастие естества в Слове, и немощи, приписываемыя Ему по причине плоти, хорошо выслушать блаженнаго Петра. Ибо он может быть достоверным свидетелем о Спасителе. Итак пишет он в своем послании, говоря: Христу убо пострадавшу за ны плотию (1 Петр. IV:1). Следовательно, когда сказуется о Христе, что алчет, жаждет, утруждается, не знает, спит, плачет, просит, убегает, раждается, отказывается от чаши, и вообще, приписывается Ему все свойственное плоти, каждый раз справедливо будет повторять то же. Так, Христос алчет и жаждет за ны плотию; именует Себя незнающим, заушается и утруждается за ны плотию: и еще, возносится на крест (Иоан. XII:37), раждается, возрастает плотию; страшится, скрывается плотию; говорит: аще возможно есть, да мимоидет от Мене чаша сия (Матф. XXVI:39), терпит биение, приемлет раны плотию; и вообще, все подобное сему восприемлет на Себя плотию. Посему и сам Апостол сказал: Xpicmy убо пострадавшу, не Божеством, но: за ны. плотию, чтобы разумеемы были страдания, не Самому Слову по естеству свойственныя, но свойственныя по естеству самой плоти. Поэтому, никто да не соблазняется тем, что в Господе есть человеческое, а напротив того, да знает, что Само Слово по естеству безстрастно, и однакоже, по причине плоти, в которую облеклось Оно, сказуется о Нем это; потомучто свойственно сие плоти, а тело стало собственным телом Спасителя. И Он, как безстрастный по естеству, и пребывает безстрастным, не терпя от сего вреда, но паче, уничтожая и истребляя все сие; люди же, так-как немощи их перешли на Безстрастнаго и истреблены, и сами уже на веки делаются безстрастными и свободными от немощей, как учит Иоанн, говоря: и весте, яко Он явися, да грехи нашя вóзмет, и греха в Нем несть (1 Иоан. III:5). Поелику сие так, то никто из еретиков не будет вопиять: почему возстанет плоть по природе смертная? Почему, если возстанет, опять не будет алкать, жаждать, страдать, и не останется смертною? Почему, хотя она из земли произошла, прекратится в ней тò, чтò ей естественно? Иначе, плоть могла бы отвечать такому упорному еретику: «хотя я из земли, по природе смертная, но впоследствии стала плотию Слова; Само Слово, хотя Оно безстрастно, понесло на Себе мои страдания, и я сделалась, свободною от них, и от рабства им уволена освободившим меня от них Господом. Если вопиешь на то, что избавилась я от естественнаго тления, то смотри, не вздумай вопиять и на то, что Слово Божие восприяло на Себя мой рабский образ». Как Господь, облекшись плотию, соделался человеком, так мы люди, восприятые Словом, обожаемся ради плоти Его и уже наследуем вечную жизнь. |
| Исследуем же каждое из слов его, чтобы и отсюда познать нам силу креста. Ему не говорил Господь, как Петру и Андрею: «грядита.., и сотворю вы ловца человеком» (Матф. IV:19); не говорил ему, как двенадцати ученикам: «сядете ...на двоюнадесяте престолу, судяще обеманадесяте коленома Израилевома» (Матф. XIX:28); даже не удостоил его ни слова. Он не видел чудес — ни мертвого востающего, ни бесов изгоняемых, ни моря повинующегося велению Господа, ни беседовал с Ним о царстве; откуда узнал он и название царства? Посмотрим же на великое его благоразумие. Другой разбойник, говорится в Евангелии, «хуляше Его» (Лук. XXIII:39), потому что и другой разбойник был распят вместе с Ним, чтобы исполнилось сказанное пророком: «и со беззаконными вменися» (Иса. LIII:12). Безумные иудеи хотели помрачить славу Его и со всех сторон искажали происшедшее; но истина от всего возрастала и от самых препятствий делалась яснейшею. Итак, другой разбойник хулил Его; один же из евангелистов говорит, что оба они поносили Иисуса (Мк. XV:32). И это справедливо; но это еще более возвышает доблесть того разбойника. Вероятно вначале и он злословил, но потом вдруг столь великую показал перемену. Итак, другой разбойник, говорится, «хуляше Его». Видишь ли разбойника и разбойника? Оба они на кресте, оба за пороки, оба за разбойническую жизнь; но не одна и та же участь постигла обоих: один наследовал царство, а другой ввержен в геенну. Так и вчера были ученик и ученики; но один готовился к предательству, а другие предлагали услуги. Тот говорил фарисеям: «что ми хощете дати, и аз вам предам Его» (Матф. XXVI:15)? А эти, приступив к Иисусу, говорили: «где хощеши уготоваем ти ясти пасху» (Матф. XXVI:17)? Так и здесь разбойник и разбойник; но один злословит, а другой заграждает ему уста; один хулит, а другой укоряет его, — и это тогда, когда он видит, что Христос распят и осужден, и народ снизу злословит и громко кричит; однако ничто из всего этого не отвратило его и не отклонило от надлежащего прославления, но и на другого разбойника он сильно нападает и говорит ему: «ни ли ты боишися Бога» (Лук. |
| В разсуждении же сказаннаго Им: аще возможно есть, да мимоидет чаша (Матф. XXVI:39), обратите внимание на то, почему Сказавший сие в ином случае сделал упрек Петру: не мыслиши, яже Божия, но человеческая (Матф. XXVI:23). Об отменении чего просил, Сам того хотел, на то и пришел. Но как Ему было свойственно хотеть сего, потомучто на сие и пришел, так плоти свойственно было и страшиться: почему, как человек, сказал Он слова сии. И опять, то и другое сказано было Им в доказательство, что Он-Бог, Сам хотел сего, но, соделавшись человеком, стал иметь страшливую плоть и по причине оной волю Свою срастворил человеческою немощию, чтобы, и сие также уничтожив, снова соделать человека небоящимся смерти. Вот подлинно необычайное дело! Кого христоборцы почитают говорящим по боязни, Тот мнимою боязнию соделал людей отважными и небоязненными. И блаженные Апостолы, после Него, вследствие слов сих столько начинают презирать смерть, что не обращают внимания на судей своих, но говорят: повиноватися подобает Богови паче, нежели человеком (Деян. V:29). Другие же святые мученики до того простирали небоязненность, что скорее можно было почитать их преходящими в жизнь, нежели претерпевающими смерть. Итак, не явная ли несообразность-удивляться мужеству служителей Слова, и приписывать боязнь Самому Слову, силою Котораго и они презирали смерть? Самою твердою решимостию и мужеством святых мучеников доказывается, что не Божество имело боязнь, но нашу боязнь отъял Спаситель. Ибо, как смерть привел в бездействие смертию и все человеческое-Своим человечеством, так и мнимою боязнию отъял нашу боязнь и соделал, что люди не боятся уже смерти. Поэтому и говорил и вместе делал сие. Человечеству свойственно было говорить: да мимоидет чаша; и: вскую Мя еси оставил; а по Божеству соделал Он, что меркнет солнце, и возстают мертвые, и опять, говоря по-человечески: ныне душа Моя возмутися, говорил Божески: область имам положити душу Мою, и область имам паки npiяmu %ю. Возмущаться свойственно было плоти, а иметь власть положить и приять душу, когда хочет, не человекам уже свойственно, но возможно только силе Слова. Человек умирает не по собственной своей власти, но по необходимости природы и против воли: Господь же, Сам будучи безсмертным, но имея смертную плоть, был властен, как Бог, разлучиться с телом и снова восприять оное, когда Ему было угодно. О сем и Давид воспевает: не оставиши душу мою во аде, ниж %е даси преподобному Твоему видети истления (Псал. XV:10). Плоти тленной прилично было не оставаться более смертною, сообразно с естеством своим, но пребывать нетленною по причине облекшагося в нее Слова. Как Оно, быв в нашем теле, подражало свойственному нам, так мы, прияв Его, от Него приобщаемся безсмертия. |
| Ибо еретики, кидаясь туда и сюда, и на этом как-бы вновь созидая свою ересь, говорят: вот плакал и говорил: ныне душа Моя возмутися (Иоан. XII:27), и молился, да мимоидет чаша (Матф. XXVI, 39); почему же, если говорил это, Он-Бог и Отчее Слово? Так; написано, богоборцы, что плакал, и говорил: возмутися, и на кресте сказал: Елои, Елои, лима cabaxфahi? еже есть: Боже Мой, Боже Мой, вскую Мя ecu оставил (Марк. ХУ, 34. Матф. XXVII, 46); молился и о том, да мимоидет чаша: и сие написано. Но я желал бы также, чтобы и вы дали ответ. Ибо каждое из ваших возражений необходимо отражать тем же. Если Глаголющий есть простой человек, то пусть плачет и боится смерти, как человек. Если же Он-Слово во плоти (для нас необременительно-повторять всегда одно и то же), то чего было бояться Ему-Богу? Или почему убоялся смерти, будучи Сам жизнь и других спасая от смерти? Или почему, говоря: не убойтеся от убивающих тело (Лук. XII:4), Сам убоялся? Почему Тот, Кто говорит Аврааму: не бойся, яко с тобою есмь (Исаия XLIII, 5), и Моисея поощряет к мужеству пред фараоном, и Навину говорит: крепися и мужайся (Iuc. Навин. I, 6),-Сам пришел в боязнь от Ирода и Понтия? Притом, другим став помощником, чтобы не имели страха (ибо сказано: Господ мне помощник, и не убоюся, что сотворит мне человек,-Псал. CXVII, б). Сам устрашился игемонов, людей смертных, и добровольно пришедши на смерть, убоялся смерти? Совместно ли с чем и не злочестиво ли-говорить, что убоялся смерти или ада Тот, Кого видевше вратницы адовы убояшася (Iob. XXXVIII, 17)? Если же по словам вашим убоялось Слово, то почему же незадолго пред сим, говоря о злоумышлении Иудеев, Оно не спаслось бегством, но когда искали, сказало: Аз есмь (Иоан. XVIII:5)? Господь мог и не умереть, как говорил: область имам положити душу Мою, и область имам паки прияти %ю; и: никтоже возмет %ю от Мене (Иоан. X:18). Напротив того. бояться свойственно было не естеству Слова, как Слова, христоборцы и неблагодарные Иудеи, но Слово было во плоти, подверженной страху. |
| Он не имеет участия в наследии своих братьев; но он стал сонаследником Христу. Кому ж, скажешь, мы оставим одежды, домы, рабов и поля? Ему же, и притом с большею безопасностью, нежели при жизни его; для этого нет никаких препятствий. В самом деле, если варвары сожигают вместе с умершими их имущество, то тем более ты должен отослать вместе с умершим принадлежащее ему имущество, только не для того, чтобы оно сделалось прахом, как у тех, но чтобы умершего облекло в большую славу, чтобы, если он отшел отселе грешным, разрешило его от грехов, если праведным — увеличило его награду и воздаяние. Но ты желаешь видеть его? Живи подобно ему, — и ты вскоре достигнешь священного того видения. Кроме того, ты должен помыслить и о том, что если нам не поверишь, то самое время непременно уверит тебя в этом; но тогда уже не будет для тебя никакой награды, потому что утешение получится от изобилия времени. Если же теперь станешь любомудрствовать, то получишь два величайшие блага: освободишь себя из среды зол, и увенчаешься светлейшим венцом от Бога, поскольку великодушное перенесение несчастий гораздо важнее и милостыни и других добродетелей. Представь, что и сам Сын Божий умер, и притом для тебя, — а ты умираешь за себя самого. Он, хотя и сказал: аще возможно, да мимо идет от Мене чаша сия (Матф. XXVI, 39), хотя скорбел и ужасался, — однако не хотел избегнуть смерти, но подъял ее со многим страданием и подвигом. Он не просто только претерпел смерть, но претерпел поноснейшую смерть; да еще и прежде смерти подвергся бичеванию, и прежде бичевания — поношению, поруганию и злословию, научая тебя все переносить мужественно. Впрочем, умерши и отложив тело, Он опять восприял его с большею славою, подавая чрез то и тебе благие надежды. Если все это не басня, то не плачь; если все это признаешь истинным, то не проливай слез; если же ты сам плачешь, то как можешь уверить эллинов, что ты этому веришь? 5. Но, несмотря на эти убеждения, ты все еще не можешь переносить своей скорби? Но потому-то ты и не должен плакать об умершем, что он освободился от многих таких несчастий. |
| Итак, какое будем иметь извинение, или вернее сказать, какому не подвергнемся наказанию за то, что позволяем себе произносить дьявольские слова тем самым языком, которым удостаиваемся вкушать плоть Господню? Не будем же позволять себе этого, но приложим все старание к тому, чтобы научить язык наш подражать своему Господу. И если мы научим его этому, то с большим дерзновением предстанем на суд Христов. Если же кто не умеет говорить таким образом, того Судия не будет и слушать. Как римский судия не поймет ответчика, который не умеет говорить по-римски, так и Христос не поймет тебя и не будет внимать тебе, если ты не будешь говорить, как Он. Будем же учиться говорить так, как привык слушать наш Царь; постараемся подражать Его языку Постигнет ли тебя печаль, смотри, чтобы чрезмерное уныние не изменило твоих уст; но говори, как Христос. Ведь и он был в печали о Лазаре, и об Иуде. Нападет ли на тебя страх, — старайся опять так говорить, как Он. Ведь и Он был в страхе за тебя, когда устроял твое спасение. Говори и ты: обаче не якоже аз хощу, но якоже Ты (Матф. XXVI, 39). Плачешь ли ты, — плачь умеренно, как и Он. Терпишь ли клевету и скорбь, — принимай все это подобно Христу. Ведь и Он был оклеветан, и Он скорбел, и говорил: прискорбна душа Моя даже до смерти (Матф. XXVI, 38). И во всем вообще Христос показал тебе пример, чтобы ты соблюдал ту же умеренность, и не нарушал данных тебе правил. Таким образом можешь иметь уста, подобные устам Христовым. Таким образом, находясь еще на земле, ты будешь иметь язык, подобный языку Седящего на небесах, — когда будешь наблюдать умеренность в унынии, в гневе, в печали, в скорби. Сколько из вас желали бы видеть Христа! И вот, если будем стараться, не только можем увидеть Его, но и быть подобными Ему. Не будем же медлить. Не столько приятны для Господа уста пророков, сколько уста людей кротких и смиренных. Мнози рекут мне, — говорит Господь, — не в Твое ли имя пророчествовахом? И скажу им: не вем вас (Матф. VII, 22-23). А уста Моисея, который был весьма смирен и кроток (Моисей, сказано, человек кроток зело паче всех человек, сущих на земли, — Числ. |
| XXVIII:18); и: Отец не судит никому же, но суд весь даде Сынови (Иоан. V:22); и: Отец любит Сына и вся даде в руце Его. Веруяй в Сына имать живот вечный (Иоан. III:35—36); и еще: вся Мне предана суть Отцем Моим.... ни Отца кто знает, токмо Сын, и ему же аще восхощет Сын открыти (Матф. XI:27); и еще: все, еже даст Мне Отец, ко Мне приидет» (Иоан. VI:37)? Потом еретеки присовокупляют: «если бы Он был, как утверждаете, Сыном по естеству, то не имел бы нужды приимать, но, как Сын, имел бы сие по естеству. Или, как может быть по естеству истинною силою Отчею. Кто во время страданий говорит: ныне душа Моя возмутися, и что реку? Отче, спаси Мя от часа сего, но сего ради приидох на час сей. Отче, прослави имя Твое. Прииде же глас с небесе: и прославих, и паки прославлю (Иоан. XII:27—28)? Подобно также сему сказал Он: Отче, аще возможно есть, да мимоидет чаша сия (Матф. XXVI:39). И сия рек Иисус возмутися духом, и свидетелствова и рече: аминь, аминь глаголю вам, яко един от вас предаст Мя» (Иоан. XIII:21). И при сем говорят зломудренные: «если бы Он был силою, то не страшился бы, но и другим подавал бы силу». Потом говорят: «если бы Он был по естеству истинною и собственною Отчею Премудростию, то почему написано: Иисус преспеваше премудростию и возрастом, и благодатию у Бога и человек (Лук. II. 52)? И пришедши во страны Кесарии Филипповы, спрашивал учеников: кого Мя глаголют человецы быти (Матф. XVI:13)? И пришедши в Вифанию, спрашивал: где лeжim Лазарь (Иоан. XI. 34)? Сверх того, говорил ученикам: колико хлебы имате (Марк. VI:38)? Почему же, говорят, Тот есть Премудрость, Кто преспевает премудростию, и не знает того, о чем желал узнать от других?» Еще же говорят они и следующее: «как собственным Отчим Словом, без Котораго, как мудрствуете вы, Отец никогда не был, и чрез Котораго все творит, может быть Тот, Кто на кресте говорит: Боже Мой, Боже Мой, вскую Мя ecu оставил (Матф. XXVII:46)? И прежде сего молится Он: Отче, прослави имя Твое (Иоан. XII:28); прослави Мя, Ты, Отче, славою, юже имех у Тебе прежде мир не бысть (Иоан. |
| Тогда глагола им Иисус: прискорбна есть душа Моя до смерти! пождите зде и бдите со Мною (Матф. XXVI, 36-38) 1. Так как ученики неразлучно были со Христом, то Он и говорит им: седите ту, дондеже шед помолюся. Он имел обыкновение молиться без них. Делал же это Он для того, чтобы и нас научить доставлять себе во время молитвы безмолвие и совершенный покой. С Собою берет только троих, и говорит им: прискорбна есть душа Моя до смерти. Для чего Он не взял всех? Для того, чтобы они не подверглись падению, и взял только тех, которые были зрителями Его славы. Но и этих он оставляет. И прешед мало молится, говоря: Отче мой, аще возможно есть, да мимоидет от Мене чаша сия! обаче не якоже Аз хощу, но якоже Ты. И прешед ко учеником, и обр е те их спящих, и глагола Петр о ви: тако ли не возмог о сте единаго часа побдети со Мною? Бдите и молитеся, да не внидете в напасть: дух убо бодр, плоть же немощн а (ст. 39-41). Не без причины Он обращается особенно к Петру, тогда как и другие ученики также спали; но и здесь укоряет его по той же причине, которую я указал раньше. Потом, так как и прочие то же самое говорили, — когда Петр сказал: аще ми есть с Тобою и умрети, не отвергуся Тебе, такожде, свидетельствует евангелист, и вси ученицы реша, — то обращается ко всем и обличает их слабость. Те, которые прежде решались умереть с Ним, теперь не могли бодрствовать и сострадать Ему в Его скорби, но побеждены были сном. Он же прилежно молится, чтобы это действие не показалось притворством. По той же причине истекает из Него и пот, чтобы еретики не сказали, что Его скорбь была лицемерною. Поэтому и пот истекает из Него в виде каплей крови, и для подкрепления Его явился ангел; и было много других признаков страха, чтобы кто не сказал, что это слова ложные. По этой же причине Он и молится. А когда говорит: аще возможно, да мимоидет, то показывает этим Свое человеческое естество; словами же: обаче не якоже Аз хощу, но якоже Ты, показывает Свое мужество и твердость, научая нас повиноваться Богу, несмотря на противодействие природы. |
| «Начало и основание общественного христианского богослужения, как хорошо и подробно указывает архимандрит Гавриил, положено Самим Иисусом Христом частию Своим примером, частию Его заповедями. Совершая Свое Божественное служение на земле, Он устрояет Новозаветную Церковь (Матф. 16, 18—19; 18, 17—20; 28, 20), избирает для нее Апостолов, а в лице их, преемников их служения пастырей и учителей (Иоан. 15, 16; 20, 21; Еф. 4, 11—14; 1 Кор. 4, 1). Научая верующих покланяться Богу в духе и истине, сообразно с этим Сам прежде всего представляет Собой пример устрояемого богослужения. Он обещает быть с верующими там, где «собраны двое или трое во имя Его» (Матф. 18, 20), «и пребыть с ними во вся дни до скончания века» (Матф. 28, 20). Он Сам молится, и иногда целую ночь (Лук. 6, 12; Матф. 14, 23), молится при пособии внешних видимых знаков, как-то: возведения очей Своих к небу (Иоан. 17, 1), преклонения колен (Лук. 22, 41—45), и главы (Матф. 26, 39). Он возбуждает к молитве и других, указывая в ней благодатное средство (Матф. 21, 22; Лук. 22, 40; Иоан. 14, 13; 15, 7), делит ее на общественную (Матф. 18, 19—20) и домашнюю (Матф. 6, 6), учит Своих учеников самой молитве (Матф. 4, 9—10), предостерегает Своих последователей от злоупотреблений при молитве и богопочтении (Иоан. 4, 23—24; 2 Кор. 3, 17; Матф. 4, 10). Далее Он возвещает новое Свое учение Евангелия через живое слово, через проповедь и заповедывает Своим ученикам проповедовать его «во всех языцех» (Матф. 28, 19; Марк. 16, 15), преподает благословение (Лук. 24, 51; Марк. 8, 7), возлагает руки (Матф. 19, 13—15) и, наконец защищает святость и достоинство дома Божия (Матф. 21, 13; Марк. 11, 15). А чтобы сообщить людям, уверовавшим в Него, Божественную благодать, Он устанавливает таинства, повелевая крестить приходящих в Его церковь (Матф. 28, 19); во имя данной им власти поручает им право вязать и решить грехи людей (Иоан. 20, 22—23); особенно же между таинствами заповедует совершать в Его воспоминание таинство Евхаристии, как образ голгофской крестной жертвы (Лук. 22, 19). Апостолы, научившись от Божественного своего Учителя новозаветной службе, не смотря на преимущественное занятие благовестием слова Божия (1 Кор. 1, 27), довольно ясно и подробно определили самый чин внешнего богослужения. Так, на некоторые принадлежности внешнего богослужения мы находим указания в их писаниях (1 Кор. 11, 23; 14, 40); но наибольшая часть его осталась в практике Церкви. Преемники Апостолов пастыри и учители церкви, сохранили Апостольские постановления в отношении богослужения и, на основании оных, во времена спокойствия после ужасных гонений, на Вселенских и поместных соборах определили письменно весь, почти до подробностей, постоянный и однообразный чин богослужения, сохраняемый церковью и до ныне» («Руководство по Литургике», архим. Гавриила, стр. 41—42, Тверь, 1886). |
|
|
