| Юстин II увидел бесполезность переговоров и перешел к мерам государственного принуждения, не практиковавшимся по смерти Юстиниана Великого. На первых порах, не задевая пока Востока, принуждение было применено к монофизитам, жившим в столице и в ближайших областях Малой Азии. Принуждение объявлено было от имени Константинопольского патриарха Иоанна III Схоластика (565-577 гг.). Перед Пасхой 571 г. полиция закрыла все монофизитские церкви в Константинополе, вынудила монофизитские монастыри принять православное священство, a монофизитских епископов заключила под арест в православных монастырях. Павел Черный, монофизитский Антиохийский патриарх, ставший Александрийским папой, был заключен y акимитов. Тогда же был заключен и известный Иоанн Ефесский, или Асийский, оставивший нам на сирском языке историю своего времени (о нем книга профессора Α. Π. Дьякова). Некоторые из монофизитских епископов заколебались и подчинились патриарху Константинопольскому. И были даже им перерукоположены из-за скрупулезности православных. Но монофизиты сами давали к тому основание, приняв после некоторых колебаний, систему перекрещивания «синодитов,» т.е. православных «халкидонцев.» Но не сдавались ни Павел Черный, ни Иоанн Асийский. Патриарх Константинопольский предложил им богословскую уступку — согласиться на договор 433 г. Кирилла Александрийского с Иоанном Антиохийским. Этим молчаливо предавался Халкидонский собор. Ho, по аналогии с тем, что тогда анафематствовался Несторий, теперь монофизитские епископы потребовали, чтобы открыто отвергнут был Халкидонский собор. Монофизитских епископов уговаривали знатные миряне из их среды. Проект исповедания был дан им на просмотр и для поправок. С большой неохотой они его подписали. Им обещали, что, может быть, впоследствии и будет отменен Халкидонский собор. У Евагрия в V книге, гл. 4, можно прочесть этот эдикт Юстина II, написанный в выражениях очень тонких и православных, кроме одного места специально для монофизитов: «Размышляя о неизреченном Его единении, мы право исповедуем единое естество Бога-Слова воплотившимся (μια φυσιν του Θεου Λογου σεσαρκωμενην). И, с другой стороны, принимая различие естеств в теории (εν θεωρια), говорим, что их два, не вводя никакого разделения.» Формулы огрубленно Кирилловские. |
| В анимационных работах понятно, что больше условности, чем в неигровом кино. „Маруська“ точностью традиционной образности рисунка. „Синий лев“ Зои Трофимовой или „Горю“ Антона Дьякова вполне авангардные. И это уместно. В 2022 году, во-первых, чувствуется особый интерес авторов к человеку, становлении личности. Во-вторых, сюжеты жизни героев выстраиваются неожиданно, непредсказуемо. При этом, повторю, без ненужных домыслов и фантазий. Герои заставляют сопереживать поискам героев, ошибкам, как в фильме „Пацаны Василия Великого“ Анастасии Полухиной, или восхищаться богатством души, таланту, о чем уже писала. Мы отбирали фильмы, с экрана которых веет духовная мощь, сила святости. Это целительно в наши дни. Возникает галерея портретов наших современников, которые сильны духом, за плечами которых поколения соплеменников, создавших великую русскую культуру, сохранивших веру Православную. — Как обстоят дела с телевизионными программами? Появилось ли что-то интересное? — Мы выбирали из того, что прислали. Это „12 Двенадцать (1,2 серии, реж. Юрий Ручкин) — каждый раз серьезное исследование пути возвращения в жизнь человека, порабощенного химической зависимостью. ‚Пилигримм‘ Николая Гилярова о путешествиях по святым местам. [Апокалипсис] с отцом Андреем Ткачевым и Борисом Корчевниковым (реж.Александр Матросов), ‚Рассскажи мне о Боге…‘ Ирины Федосеенковой… Передачи интересно посмотреть на большом экране, так как герои максимально приближены к зрителю. Любая неточность, фальшь мгновенно прочитываются. В Телевизионном конкурсе оказались картины о событиях Великой Отечественной войны. Мне нравится история о неизвестных героях, водрузивших над Рейхстагом флаг Победы — ‚Батыры Великой Отечественной: Рахимжан Кошкарбаев, Григорий Булатов‘ Константина Хараламписа. Прошлое исследует внук героя. Это живое свидетельство сохранения народной памяти. Бесхитростные герои в ‚Последних свидетелях‘ Антона Погребного важны как документ… — Было ли что-то, что Вас удивило в ходе просмотра? — Глубина осмысления исторических и современных процессов, как в фильме ‚Демократический фашизм‘ Татьяны Борщ или в работе Альгиса Арлаускиса ‚Перевод‘ о переводчиках, которые работают со словом, о значении для человека языка, речи, возможности взаимопонимания. ‚Культура наций. Крым. Исход‘ Марины Забелиной об истории вопроса и новейшей истории, которая складывается на наших глазах… |
| 8 октября следствие было закончено. Узнав об окончании следствия и о том, что в обвинительное заключение попали все те формулировки бездоказательных обвинений, какие ему пытался навязать следователь, митрополит Анатолий написал заявление начальнику 8-го отделения СПО НКВД Украины Иванову, который вел следствие, прося передать его заявление вместе с делом прокурору по спецделам и в Особое Совещание при НКВД СССР. В нем митрополит Анатолий писал: «Сообщенные мною самим выражения из частных моих бесед с одним лицом, взятые вне контекста или связи, при известном освещении могут быть истолкованы как проявление моего антисоветского настроения и в устах легкомысленного человека могли при передаче быть использованы в этом недобром смысле, но в моих собственных устах они, эти выражения, были лишь плодом моего глубокого недоумения пред фактом резкого и в некоторых местах порученной мне епархии сплошного, почти на 100%, закрытия церквей и плодом чувства огорчения, очень естественного во мне перед лицом этого факта. Выражения же из свидетельских показаний, приведенные в доказательство моей антисоветской агитации, или вырваны из связи, или искажены, или просто не соответствуют действительности. В официальных же своих выступлениях по роду своей службы, в сношениях с церковными общинами и их представителями и с должностными советскими представителями я оставался, смею думать, всегда в пределах строгой лояльности и корректности... Настоящее заявление я покорно прошу иметь в виду при окончательном решении моего дела и при определении мне наказания, причем в последнем случае я просил бы иметь в виду и мой возраст (мне идет пятьдесят седьмой год) и состояние моего здоровья» . Состояние здоровья митрополита в это время было тяжелым: у него была запущенная форма язвы желудка, в тюрьме за несколько месяцев болезнь обострилась, и положение стало критическим. Из близких родственников у него к этому времени осталась только сестра Раиса, посвятившая заботе о владыке всю свою жизнь, – она сопровождала его начиная с Казани. Узнав о тяжелом положении брата, она стала хлопотать о том, чтобы ей разрешили передавать ему молоко и горячую пищу, приложив к ходатайству справку от врача и рентгеновские снимки. Разрешение было дано. После окончания следствия Раиса Григорьевна стала добиваться разрешения на свидание с братом, которое в конце концов было получено, благодаря ходатайству перед властями митрополита Киевского Константина (Дьякова). На свидание надзиратели вывели митрополита Анатолия под руки – владыка почти не владел ногами. |
| Л. Ж. де Сталь — 317 «Крестовый календарь» — издание А. А. Гатцука (СПб., 1873–1918) — 293 «Критика отвлеченных начал» — диссертация В. С. Соловьева (опубл.: М., 1880) — 241 «Мелочи Архиерейской жизни» — Лесков Н. С. Мелочи архиерейской жизни: (Картины с натуры). СПб., 1879 (второе издание: СПб., 1880) — 259 «Нана» — роман Э. Золя (1880) — 132 Новый Завет — 279 «Одиссея» — 146 «Очерки Цейлона» — Минаев И. П. Очерки Цейлона и Индии: Из путевых заметок русского. СПб., 1878. Ч. 1–2. — 241 «Песнь Песней» — 221 «Письмо к другу» — сочинение Павла Прусского — 202 «Приобщения пред смертью Преподобного Сергия» (рукописное сочинение отца Симеона) — 286 «Пророк» — рассказ А. А. Дьякова (псевд. А. Незлобии), опубликован в журнале «Русский вестник» (1880. 4) — 262 «Психология» Чистовича — Чистович И. А. Курс опытной психологии. СПб., 1868 (второе издание: СПб., 1876) — 240 «Религиозное врачебноведение и адвокатура» (статья в «Новом времени» за 9 февраля 1880 г.) — 169 «Россия и Азия» — Григорьев В. В. Россия и Азия: Сборник исследований и статей по истории, этнографии и географии, написанных в разное время В. В. Григорьевым ориенталистом. СПб., 1876 — 158 «Русская история» — Соловьев С. М. История России с древнейших времен. М., 1851–1879. Т. 1 — 29–254 «Русская церковная история» Толстого — Толстой М. В. Рассказы из истории русской церкви. М., 1879. Изд. 4–е. Кн. 1–5, — 266 «Русские Богоносцы» — Лесков Н. С. Русские богоносцы: Религиозно–бытовые картины. СПб., 1880 — 259 Санскритско–немецкий лексикон — Bohtling Otto R. Sanskrit–worterbuch. SPb., 1852–1875. V. 1–7 (сокращенный вариант: To же. SPb., 1879–1889. V. 1–7); словарь до сих пор не потерял научного значения — 166 «Священная история» Богословского — Богословский М. И. Священная история Нового Завета. Изд. 1–4. СПб., 1859–1871 — 258 «Фиктивный брак» — роман С. Долгиной (1876) — 183 «Япония и Россия» — Николай (Касаткин И. Д.). Япония и Россия. СПб., 1879 — 135, 151, 188 «Burk of ours», английский роман времен Наполеона I — Lever Charles James. |
| Он покидал Россию в угнетенном настроении: его путала ожидавшая его неизвестность; к тому же он расставался с С. П. Хитрово и уж почти не верил в возможность союза с ней. Накануне отъезда из Петербурга Соловьев пишет грустное письмо С. А. Толстой и заканчивает его так: «Я становлюсь вроде памятника над несбывшимися мечтами и разрушенными иллюзиями. Впрочем, отрадно спать, отрадней камнем быть. Покойной ночи». В июне (1886 г.) Соловьев жил в Гапсале, купался в море и приводил в порядок первую часть своей «Теократии». В Загребе он поселился у каноника Рачкого и проводил время «самым каноническим образом»: вставал в 8 часов, ходил каждый день к обедне в готический собор XI в., питался исключительно зеленью и плодами и пил хорошее хорватское вино. Знакомство он водил только с ученым и духовным сословием: писателем гр. Войновичем, профессором богословия о. Буяновичем, профессором Целестином, о. Франки, катехе–том Гартманом. Чувствовал себя не совсем за границей, так как говорил большей частью по–русски. Ему очень нравятся хорваты: они похожи на малороссов, но религиознее их. «Церкви здесь и в будни полны народом, а в воскресенье не протолкаешься. Вместе с тем здесь есть академия наук и университет, картинная галерея и музей древностей — все это основано главным образом епископом Штросмайером и каноником Рачким» (письмо к Фету). Соловьев проводит в Загребе тихие идиллические дни; днем работает, а вечером гуляет за городом. Мать Рачкого, «83–летняя, совершенно бодрая и крепкая старушка», трогательно за ним ухаживает. Он кое-как объясняется с ней по–хорватски, но она плохо понимает и туга на ухо. Из Загреба он дважды ездит на свидание с еп. Штросмайером: первый раз в курортное местечко Rohitsch-Sauerbrunn в штирийских Альпах, где епископ лечился водами, второй раз в Дьяково. В общем, он проводит с ним около месяца и совершенно им очарован. Из Дьякова пишет Рачкому: «Епископ говорит со мною и по–латыни, и по–французски, и по–хорватски, и на всех языках одинаково приятно слышать его вдохновенную речь. Соглашаюсь вполне с о. Франки, что ни у одного народа нет такого епископа». |
| «Священник Сергий Воскресенский говорил: “Советская власть — это красные помещики, которые притесняют трудовое крестьянство, разоряют и закрывают храмы. Но мы должны со своей стороны не примиряться с этими гонениями, а действовать, как первые христиане”. Воскресенский часто говорил проповеди, в которых призывал крестьян крепиться: “Наступило тяжелое время для верующих, всюду на нас гонение, нам нужно крепко держаться за Церковь. Наступило последнее время, но Церковь останется непобедимой”. Будучи у меня в доме и увидев у меня разукрашенные портреты Ленина и членов реввоенсовета, он говорил: “Вместо икон портреты стали украшать”». Среди других свидетелей был вызван священник Казанской церкви Николай Покровский. «Осенью 1931 года при подведении итогов хозяйственного года была устроена выставка работы колхозов, — показал он. — Я, проходя по селу Коломенскому с Воскресенским, попросил у него посмотреть выставку, на что последний ответил: “Что там смотреть? Если бы это была собственность крестьян, тогда другое дело, а то всё колхозное, а у крестьянина осталась одна голова собственная, и та скоро с плеч долой полетит”». 20 марта следователь допросил отца Сергия. Отвечая на его вопросы, священник сказал: «Сельсовет Дьякова в 1929 году произвел изъятие у меня части имущества — стульев, столов, шкафов и так далее. Часть из них мне была возвращена, часть не возвратили. Я облагался в индивидуальном порядке налогом. По ягодам мне было дано твердое задание, часть моего дома сельсовет использовал под жительство рабочих овощного комбината, вынудив мою семью проживать в тесноте. При реализации займа мне было предложено подписаться на заем в 200 рублей, я предложил 50. В результате я на заем не подписался. Все это вызывало во мне недовольство советской властью и ее представителями на местах — сельсоветом. Сдавая ягоды советской власти по твердым ценам, я был лишен возможности получить за сданную продукцию хлеб и промтовары, так как продукты питания приходилось покупать на рынке, платя за них по рыночным ценам. |
| Сильно огорченный, он отправился к себе домой и по дороге встретил своего друга Алексея Дьякова. Последний, узнав о несчастии живописца, увел его к себе в дом и стал утешать. Они открыли ящик и, к удивлению, увидели на грунте доски начертанные прежде лики, но в неясном очертании. Со слезами упали оба друга перед образом Богоматери, и совершилось новое чудо: икона Ее представилась их взорам с таким светлым изображением, какое удивленный иконописец считал выше своего искусства. Считая себя недостойным обладать таким сокровищем, живописец подарил икону Дьякову, у которого она и оставалась долгое время. Перед своей смертью Дьяков передал образ этот своему сыну Андрею. Последний увез икону из Москвы в свое имение Курдюки Кирсановского уезда Тамбовской губернии. По желанию своей матери, которая постриглась в иночество в Тамбовском Вознесенском монастыре, Андрей Дьяков в 1794 году пожертвовал свою наследственную икону в эту обитель. Здесь от образа совершилось множество чудотворений. Зимой он находится в монастыре в теплой Скорбященской церкви, с правой стороны от царских врат, а летом — в Екатерининском приделе Вознесенского храма. Васильковская икона В 10 верстах от Белостока и в 2 верстах от местечка Васильково, на песчаном холме возвышается окруженный деревянной оградой храм, называемый «Святая вода». К этому храму стекаются богомольцы, ищущие помощи и исцеления в молитвах перед находящейся здесь чудотворной Васильковской иконой Богоматери у источника целебной воды. В половине XV в. здесь стоял город Васильково. Окрестности его тогда были покрыты почти непроходимым лесом. В этих дебрях долго блуждал слепой нищий Василий, брошенный своей вожатой дочерью без крова и пищи, пока, наконец, измученный усталостью не заснул. Во сне он увидел лик Богоматери. Она обратилась к несчастному со словами утешения и сказала: — На месте, где ты лежишь, раздвинь рукой листья, раскопай песок, и ты найдешь воду. Вода эта исцелит тебя. Промой ею больные глаза, веруй, и ты будешь здоров. Несмотря на то, что холм, на котором очутился слепец Василий, возвышался на 165 фунтов над уровнем реки Супрасль, он нашел воду и прозрел. Перед ним стояло точное изображение Небесной его Избавительницы, явившейся ему в сонном видении. Василий немедленно же выкопал здесь колодезь, поставил над ним род шатра и в нем поместил явленную икону Богоматери. После прозрения Василий всю остальную свою жизнь посвятил на служение Царицы Небесной. |
| " В первом пункте «Наставления» говорится: «Мы, верноподданные, должны благоговейно почитать богиню Аматерасу Оомиками» . И. Дьяков, чьи воспоминания сейчас цитируются, был в то время инспектором русских школ одной из маньчжурских губерний. В русской школе в присутствии казачьих атаманов и благочинного проходит собрание, на котором зачитывается «Наставление». Тут же представитель русской общины клянется следовать полученным указаниям… «Я невольно взглянул на отца благочинного, стараясь определить впечатление, произведенное на него этими словами, но отец Прокопий, к сожалению, сидел с опущенной головой; тогда я перевел взгляд на атамана и молодежь. На их лицах была написана безнадежная покорность, безразличие и скука» … " 2 января 1943 г. , протянув мне текст «Наставления верноподданым», сказал: «Вот, инспектор, „Наставление“. Будьте добры разослать его директорам школ с вашей инструкцией о безоговорочном проведении его в жизнь». Я спокойно ответил: «Простите, господин начальник, этого сделать не могу… Первый пункт „Наставления“ противоречит моим убеждениям». – «Точнее выражайтесь, инспектор», – строго сказал начальник. «В первом пункте „Наставления“ говорится, что все верноподданные должны благоговейно почитать богиню Аматерасу… что противоречит основному принципу христианства – „Единобожию“ – „Нас это не касается, и этот вопрос нас не интересует… Богиня Аматерасу – прародительница императорской династии. Отвергнуть ее – значит отвергнуть весь наш государственный строй… Вы, конечно, можете иметь своих богов – Христа, Кришну, Будду, Конфуция, Магомета – это ваше частное дело, но все эти ваши боги пребывают в свете великой богини солнца Аматерасу“» … Затем последовали увещевания, что «почитание богини Аматерасу есть не религия, а акт уважения к политическому строю нашего государства. Почитанием нашей богини Вы выражаете свой долг признательности нашей стране» . В конце концов Дьякова увольняют и арестовывают. «Хотелось проститься с русскими служащими губернского управления… Началась утренняя церемония. |
| После поклонения государственным флагам и в сторону резиденций императоров стали читать „Наставление“. Сначала читали по-японски, затем по-китайски и, наконец, по-русски. „Мы, верноподданные, должны благоговейно почитать богиню Аматерасу…“ – громко, раздельно и торжественно, вытянувшись с высоко поднятой головою, читал мой бывший помощник М. А. Кузьмин, теперь инспектор школ Трехречья» … «„Что Вас заставляет так упорно отстаивать ваши убеждения, – спросил меня следователь. – Только Вы один протестуете против почитания нашей богини Аматерасу. Нигде, даже в Харбине, где живут тысячи русских и ваши архиереи, этот вопрос не вызывает никаких возражений“» … Несколько месяцев Дьяков провел в тюрьме. Постепенно сопротивление в русской среде ширилось, и в итоге, после ходатайства митрополита Мелетия, японские власти пересмотрели формулировку «Наставления» и освободили Дьякова. Но ведь как незаметно в бытовой текучке он оказался перед смертельным выбором. Дьяков разглядел опасность – но сотни других «христиан» произнесли страшные слова или не помешали их произнести своим детям… О прошлом это воспоминание или о нашем будущем? Можем ли мы надеяться на то, что будущее планетарное государство будет безрелигиозно? Можем ли мы надеяться, что будущее общество, подобно римским гуманистам (вспомним, что одним из гонителей христианства был «философ на троне» – Марк Аврелий), не предложит решительных мер против проповедников «расовой, религиозной, национальной исключительности»? Поскольку «фашизмом» названа проповедь «национального и религиозного превосходства», где гарантия, что священник, в Неделю Торжества Православия произносящий слово о том, насколько богословски глубже и человечнее православное почитание иконы, нежели протестантское иконоборчество, – не будет привлечен к ответственности за «пропаганду фашизма»? А если священник скажет, что христианину нельзя ходить на уроки тантризма и на сеансы пробуждения «силы кундалини», – арестовывать, очевидно, надо будет прямо на месте?! Именно с таким пониманием ст 3, 6 «Закона о свободе совести и религиозных объединениях» («Воспрепятствование осуществлению права на свободу совести с пропагандой религиозного превосходства запрещается и преследуется в соответствии с федеральным законом») я столкнулся 1 ноября 2000 года в Элисте (столице Калмыкии – единственной европейской территории, где преобладают буддисты). |
| Если перерождение купола в главу, совершившееся уже в XII веке на русской почве, явно свидетельствует о переносе ударения с внутренней на внешнюю архитектуру храма, то первенство, принадлежащее главам в этой внешней архитектуре, неразрывно связано с их вознесенностью вверх, которую подчеркивает изменение их формы — из плоской в шлемовидную и в луковичную. Византийский купол не возносился, а опускался, и, даже когда барабан его (в России характерно называвшийся шейкой) вырос в вышину, он все еще никакой устремленности вверх не выражал. Правда и в России вертикализирующие стремления не привели к созданию такой всеобъемлющеще-законченной системы форм, в готической архитектуре Запада, но все же они постоянно сказываются в древнерусском церковном зодчестве и очень подчеркнуто торжествуют в столпообразных церквах Коломенского, Дьякова и Москвы. Однако стремления эти не вытекают из одних перемен в оттенках религиозного чувства; как и на Западе, они восходят к ни на что другое не сводимому художественному инстинкту и живут до тех пор, пока о исчерпал всех возможностей, заключенных в нем, и не уступил наплыву других форм, восходящих к другой традиции и в конечном счете к другому, столь же первозданному, столь же мощному художественной инстинкту. Готические века Европы закончились грандиозным (хотя все же не абсолютным) торжеством итальянских, средиземноморских форм, а несколько позже древнерусская архитектура не столько стушевалась, сколько была отменена, дабы уступить место в той или иной мере итальянизированной западной архитектуре. Два процесса эти во многом несходны, но они имеют то общее, что отделяют эстетическую сторону от религиозной стороны искусства: оба они облегчаются растущим обмирщением художественного творчества. Русское храмостроительство после Петра только внешне отвечает религиозной своей задаче; внутренно его формы с нею ничем не связаны. Однако уже и в предыдущие века связь эта была менее тесной, чем в Византии или, на первых порах, в Киевской Руси; менее тесной также, чем та, что продолжала существовать в изобразительном искусстве. |
|
|
