| Иллюстрацией такого отношения к Библии Жуан представляет попытку слова Вилдада Савхеянина из книги Иова ( Иов.25:5 ): „и звёзды нечисты пред очами Его“ (Бога) представить, как доказательство необитаемости миров. Разумеется, из этого текста гораздо легче вывести обратное заключение: или что сами звёзды одушевлены или что на них живут одушевлённые существа, и, хотя эти существа являются небесными обитателями, они нечисты в очах Божиих. Жуан обращает внимание на то, что нигде в Священном Писании не сказано, что звёзды сотворены для земли. Могут писать и утверждать, что папа есть верховный первосвященник всей вселенной, в частности и обитателей Луны, если у нашего спутника есть обитатели. Но земная церковь рассуждает, Жуан, есть только часть церкви, есть ещё церковь небесная, церковь ангельская, ни в каком подчинении папе эта церковь не находится. Папа есть глава только земной церкви. Но здесь именно для католика возникают затруднения. Папа считается наместником Христа, наместником воплотившегося Сына Божия. Как же можно говорить, что наместник Сына Божия может не иметь отношения к созданиям вызванным к бытию Сыном Божиим? Жуан говорит, что в Священном Писании нет учения о великом единстве мира. Жуан допускает, что догмат о Богочеловеке может быть неизвестен другим мирам. Он идёт далее и по-видимому готов допустить возможность боговоплощений и на других мирах. —69— Священное Писание, но Жуану, правильно понятое благоприятствует учению об обитаемости миров. В защите своего взгляда он руководится соображениями Бревстера. Священное Писание , рассуждает Бревстер, обозначает словом „небеса“ нечто независимое от Луны и звёзд, какое-то материальное создание, дело рук Божиих и вовсе не пустое пространство, относительно которого можно предполагать, что оно населено существами чисто духовными. Писатели Завета обозначают словом „небо“ материальное творение, отделённое от земли, и у них можно найти строки, которые, кажется, ясно указывают, что это творение есть жилище жизни. Когда Исаия говорить нам о Боге: „Он распростёр небеса, как тонкую ткань, и раскинул их как шатёр для житья“ ( Ис.40:22 ), когда Иов говорит, что Бог, распростёрший небеса, сотворил Ас, Кесиль и Хима (Медведицу, Ориона и Плеяды) и тайники неба ( Иов.9:9 ) 127 , когда Амос говорит: „Он (Бог) устроил горние чертоги Свои на небесах ( Ам.9:6 : Жуан: дома со многими жилищами), выражения, которыми пользуются эти писатели, ясно указывают, что небесные тела служат обиталищами жизни. |
| Иллюстрацией такого отношения к Библии Жуан представляет попытку слова Вилдада Савхеяинина из книги Иова (XXV, 5): „и звезды нечисты пред очами Его“ (Бога) представить, как доказательство необитаемости миров. Разумеется, из этого текста гораздо легче вывести обратное заключение: или что сами звезды одушевлены или что на них живутъ одушевленные существа, и хотя эти существа являются небесными обитателями, они нечисты в очах Божиих. Жуан обращает внимание на то, что нигде в Священном Писанин не сказано, что звезды сотворены для земли. Могут писать и утверждать, что папа есть верховный первосвященник всей вселенной, в частности и обитателей Луны, если у нашего спутника есть обитатели. Но земная церковь рассуждает, Жуан, есть только часть церкви, есть еще церковь небесная, церковь ангельская, ни в каком подчинении папе эта церковь не находится. Папа есть глава только земной церкви. Но здесь именно для католика возникают затруднения. Папа считается наместником Христа, наместником воплотившегося Сына Божия. Как же можно говорить, что наместник Сына Божия может не иметь отношения к созданиям вызванным к бытию Сыном Божиим? Жуан говорит что в Священном Писании нет учения о великом единстве мира. Жуан допускает, что догмат о Богочеловеке может быть неизвестен другим мирам. Он идет далее и по-видимому готов допустить возможность Боговоплощений и на других мирах. Священное Писание, по Жуану, правильно понятое благоприятствует учению об обитаемости миров. В защите своего взгляда он руководствуется соображениями Бревстера. Священное Писание , рассуждает Бревстер, обозначает словом „небеса“ нечто независимое от Луны и звезд, какое-то материальное создание, дело рук Божиих и вовсе не пустое пространство, относительно которого можно предполагать, что оно населено существами чисто духовными. Писатели Завета обозначают словом „небо“ материальное творение, отделенное от земли, и у них можно найти строки, которые, кажется, ясно указывают, что это творение есть жилище жизни. Когда Исаия говорит нам о Боге: „Он распростер небеса, как тонкую ткань, и раскинул их как шатер для житья“ (XL, 22), когда Иов говорит, что Бог распростерший небеса, сотворил Ас, Кесиль и Хима (Медведицу, Ориона и Плеяды) и тайники неба (IX, 9) 2 , когда Амос говорит: „Он (Бог) устроил/горние чертоги Свои на небесах (IX, 6; Жуан: дома со многими жилищами), выражения, которыми пользуются эти писатели, ясно указывают, что небесные тела служат обиталищами жизни. |
| Он уверенно говорит, что по определению Собора 1917–1918 гг. в случае кончины Патриарха в обязанности Местоблюстителя Патриаршего Престола вступает старейший иерарх. Между тем, такого определения Собора совершенно нет 329 . Но с не меньшей уверенностью он указывает и на грамоту Святейшего Патриарха от 29.04 (12 мая) 1922 г., которой он назначен Заместителем Святейшего (при его жизни, а не Местоблюстителем по смерти). Но грамота эта потеряла силу свою еще в момент возвращения Святейшего к управлению в 1923 году, как об этом ясно говорит послание Святейшего от 2(15) июля 1923 года. Наконец, митрополит Агафангел в послании своем глухо ссылается на завещание Святейшего от 25 декабря 1924 (7 января 1925) года, якобы назначающее его Местоблюстителем, но потому и не приводит подлинного текста завещания, что оно говорит против его притязаний, может занять эту должность только тогда, когда она окажется свободной. Но, будучи вполне неосновательным по существу, выступление митрополита Агафангела является канонически беззаконным и формально. Каковы бы ни были права митрополита Агафангела на местоблюстительство, у нас уже есть законный и всеми признанный Местоблюститель митрополит Петр. Не обличая последнего ни в чем противном благочестию и правде и не присудив его к увольнению от местоблюстительства, объявлять себя Местоблюстителем равносильно «алтарь иный водрузите» (Апост[ольское] пр[авило] 31); и есть дело или любоначалия, не терпимого в служителях Церкви, или же крайнего легкомыслия, не дающего себе отчета в последствиях своих действий. Совершив таким образом через выпуск своего послания нарушение целого ряда канонов (Апост[ольского] пр[авила] 31, 34, 35; Антиох[ийского] Соб[ора] пр[авила] 9, 13 и пр[авила], аналогичные им), митрополит Агафангел и внешним образом выразил свой разрыв с Местоблюстителем, прекратив возношение имени митрополита Петра за богослужением. Правда, в своей беседе со мною он указывал и основание к тому: митрополит Петр передал свою власть коллегии и потому власти не имеет и даже подлежит суду за нарушение соборного постановления о единоличном возглавлении нашей Русской Церкви. Но так как деяние митрополита Петра практических последствий не имело и не может, с другой стороны, приравнено быть к ереси, то митрополит Агафангел явно учинил раскол прежде соборного оглашения и совершенного осуждения – митрополита Петра, а по 15 пр[авилу] Двукратного Собора «таковому Святый Собор определил быти совершенно чужду всякого священства». При нашей личной беседе на мои возражения, что наш Собор нигде не говорит о праве старейшего быти Местоблюстителем после смерти Патриарха, митрополит Агафангел с такой недопускающей сомнений уверенностью указал мне на Примечание к ст. 8 определения Собора 1917–1918 гг. 330 , якобы прямо говорящее о таких правах, что я усумнился в своей памяти и вынужденным себя почел войти с ним в соглашение об отсрочке его вступления во власть до окончания дела митрополита Петра. |
| В 1227 г. на средства инфант Бланки и Терезы, дочерей кор. Саншу I, в К. был открыт мон-рь доминиканцев. Основательницей мон-ря кларисс была знатная дама Мор Диаш, ранее жившая в обители Сан-Жуан-даш-Донаш при мон-ре Санта-Круш. В 1283 г. она получила разрешение учредить в К. жен. мон-рь во имя католич. святых Клары Ассизской и Елизаветы Тюрингской; в 1286 г. близ обители францисканцев, на левом берегу р. Мондегу, началось строительство мон-ря Санта-Клара. После кончины Мор Диаш в 1302 г. из-за конфликта, связанного с наследованием ее имущества, мон-рь пришел в упадок. На бедственное положение обители обратила внимание католич. св. Изабелла , супруга кор. Диниша I (1279-1325). В апр. 1314 г. королева получила разрешение папы Климента V восстановить мон-рь и впосл. пригласила монахинь из Саморы (Испания). На средства королевы монастырские здания были отстроены заново, в 1330 г. состоялось освящение церкви. После смерти супруга Изабелла поселилась во дворце рядом с мон-рем; в 1336 г. она была похоронена в монастырской церкви. Мон-рь стал центром почитания св. Изабеллы, пользовался покровительством португ. монархов. Так, в 1428 г. здесь был заключен брак наследника престола инфанта Дуарте (в 1433-1438 кор. Дуарте I) с инфантой Элеонорой Арагонской. Монастырские здания затапливались во время разливов р. Мондегу, поэтому в 1649 г. кор. Жуан IV велел перенести обитель на более возвышенное место (переселение монахинь в новый мон-рь (Санта-Клара-а-Нова) состоялось в 1677, здания старого мон-ря (Санта-Клара-а-Велья) пустовали). Считается, что в XV в. прелаты уделяли мало внимания управлению Церковью и, напротив, активно занимались политической деятельностью. Еп. Жуан Галван (1460-1481) участвовал в походе войска кор. Афонсу V в Марокко; в благодарность за помощь, оказанную королевской армии при взятии Асилы (Арзилы) и Танжера, король даровал ему и его преемникам титул графа Арганила (1472). Положение в диоцезе К. изменилось после назначения еп. Жоржи ди Алмейды (1483-1543), который заботился об укреплении дисциплины духовенства. |
| 601 Хуан де ла Крус (Juan de la Crus) (1542–1591) – почетное прозвище, данное X. Иепесу, церковному деятелю и богослову. Родился близ Авила (Испания), отсюда еще одно его имя – Хуан де Авила. В 1563 г. вступил в кармелитский монастырь в Медине дель Кампо. Учился в университете в Саламанке. Сподвижник Терезы Авильской в осуществлении реформы ордена кармелитов. Преследовался инквизицией. В 1577 г. был заключен в тюрьму в Толедо, откуда бежал в 1578 г. Впоследствии стал генеральным викарием Андалузии. Умер в ссылке в Убиде. Известен как мистический писатель и поэт. Гл. соч.: «Восхождение на гору Кармель», «Пламя живой любви», «Духовная песнь». В основе его мистического учения – стремление к последовательному очищению души от мрака чувственного мира, препятствующего единению с Богом. Канонизирован в 1726 г. В 1926 г. признан учителем Церкви. 602 Трактат: «Noche Oscuro» («Темная Ночь»), Пролог (Prologo) – Книга 1-я, вступление (declaracion). 605 «Porque, quien podrä escribir lo que a las almas amorosas, donde El mora, hace intender? Y quien podrä manifestar con palabras lo que las hace sentir? Y quien, finalmente lo que las hace desear?» – (трактат «Cantico Espiritual», Пролог). 606 ...la sabiduria mistica non ha menester distintamente entenderse para hacer efetto de amor у aficion en el alma» («Cantico Espiritual» Prologo). 608 Baruzi. 438, 671, 458, 643, 646, 659, 641, 643, 645, 677. О космическом сознании см. Buck. Cosmic Consciousness. 610 Бонавентура (Bonaventura) (наст, имя – Джованни Фиданца; 1221–1274) – средневековый теолог и философ. Родился в Тоскане, учился в Парижском университете у Александра из Гэльса – известного богослова, создателя схоластического метода. Монах-францисканец, с 1273 г. – генерал ордена. Кардинал. Противостоял последователям Иоахима Флорского – иоахимитам. Полное знание, по Бонавентуре, можно получить лишь через мистическое созерцание, которое достигается в экстатическом состоянии. Его ортодоксальная мистика противопоставлена еретической мистике спиритуалов. Теология у Бонавентуры – владычица всех светских наук. Единение с Богом, к которому человека через 6 ступеней познания ведет любовь, есть величайшее благо. Бонавентура – один из наиболее крупных представителей поздней схоластики – получил титул «серафического доктора» («doctor seraphicus»), был канонизирован в 1482 г. и причислен к пяти величайшим учителям Церкви (1587). |
| 9 сент. 1513 г. по просьбе арагонского кор. Фернандо II Католика (1479-1516) папа Римский Лев Х издал буллу «Pastoralis officii debitum», к-рой учредил 1-е в континентальной Америке и 4-е в Новом Свете еп-ство Санта-Мария-ла-Антигуа-дель-Дарьен, включившее территорию совр. П. и части совр. Колумбии. Построенная ранее часовня Санта-Мария-ла-Антигуа стала кафедральной церковью. Первым во епископа был рукоположен францисканец Хуан де Кеведо Вильегас (1513-1519), прибывший в Дарьен в 1514 г. вместе с др. францисканцами и конкистадором Педро Ариасом де Авилой (Педрариас Давила) (ок. 1440-1531), назначенным губернатором новообразованной пров. Кастилья-дель-Оро, в к-рую вошли территории современных П., Коста-Рики и Никарагуа. 15 авг. 1519 г. Ариас де Авила основал на тихоокеанском берегу перешейка г. Нуэстра-Сеньора-де-ла-Асунсьон-де-Панама (Панама - название существовавшего на этом месте поселения индейцев; предположительно означает: «место, где много рыбы»). Город, ставший адм. центром пров. Кастилья-дель-Оро, быстро обрел важное значение в качестве отправной точки колонизации Юж. Америки, особенно Перу. В том же году Ариас де Авила обвинил Нуньеса де Бальбоа в государственной измене и, несмотря на протесты еп. Кеведо, казнил его. После казни еп. Кеведо был вынужден уехать в Испанию, где доложил имп. Карлу V о плохом обращении Ариаса де Авилы с индейцами и предложил ограничить власть королевских наместников в Новом Свете для защиты местного населения от произвола. Лас Касас выдвинул против еп. Кеведо обвинения в стяжательстве и пренебрежении интересами местного населения, но последний смог показать себя защитником индейцев. Вскоре после приезда в Испанию он заболел и 24 дек. 1519 г. скончался в Барселоне. В 1520 г. еп-ство Санта-Мария-ла-Антигуа-дель-Дарьен было переименовано в еп-ство Панама, во главе поставлен доминиканец Висенте де Пераса (1520-1526), прибывший в Новый Свет в 1524 г. По одной из версий, он перенес резиденцию в г. Панаму и спустя неск. месяцев после приезда скончался (возможно, был отравлен по приказу Ариаса де Авилы). Согласно др. данным, Пераса был епископом до 1526 г., затем освобожден от должности. После него епископскую кафедру занимали францисканец Мартин де Бехар (1527-1530) и доминиканец Висенте де Вальверде. Существует версия, что именно Бехар перенес центр епископства в г. Панаму. Первое офиц. упоминание о г. Панаме как о центре епископства встречается в 1534 г. в папской булле о назначении Томаса де Берланги епископом Панамы. По поводу сроков пребывания Берланги в статусе епископа также нет единых данных. Расхождения возникают в последней дате - называют 1537, 1542, 1544, 1545 г. В 1535 г. было начато строительство деревянного собора в г. Панаме, в 1540 г. собор сгорел и впосл. был восстановлен в дереве. |
| 249 Сикст V (1521–1590) – папа римский с 1585 г. В миру – Феличе Перетти. Был монахом-францисканцем. Прославился как проповедник. С 1560 г. преподавал в Римском университете и был консультантом инквизиции. В 1566 г. стал викарием своего ордена, а в 1570 г. – кардиналом. Он способствовал антианглийской политике Филиппа II Испанского, но не поддержал его вмешательства во французские дела после убийства Генриха III. В 1588 г. провел реформу курии, доведя число конгрегаций до 15, а кардиналов – до 70. В 1590 г. по его приказу был издан унифицированный текст Вульгаты. Вел в Риме активное строительство. 250 В связи с этим один мой знакомый католический богослов называл даже Ватиканскую формулу «духовной magna Charta libertatis» для католика! Великая хартия свободы (лат.). 251 Индульгенция (от лат. indulgentia – милость) – папская грамота, свидетельство об отпущении или смягчения наказания (епитимии) за совершенные грехи, выдававшаяся за деньги или за особые заслуги перед Католической Церковью. Индульгенция обосновывалась богословами тем, что Католическая Церковь обладает запасом добрых дел, совершенных Иисусом Христом, Девой Марией и святыми, которыми можно покрывать грехи людей. 252 Н. Busenbaum. Medulla Theologiae moralis... Coloniae, 1634. Liber Ш, Tractatus IV, caput I, Dub. III. Respons.c. 7. 253 «Institutiones morales Alphonsianae seu doctoris ecclesiae S. Alphonsi Mariae de Ligorio Doctrine Moralis ad usum scholarum, accomodate cura P. Clementis Marc». Editio XV. Romae. 1917. 254 Срв. особенно след. пример: Adultera a marito interrogata potest aequivoce asserere, se non fregisse matrimonium, quod vere persistit. Et si adulterium sacramentaliter confessa sit, potest respondere: «Innocens sum ab hoc crimine», quia per confessionem jam est ablatum. 255 Тереза Испанская (или Авильская), Тереза де Авила, или Тереза де Хесус (1515–1582) – религиозная подвижница, испанская писательница, мистик. Родилась в Авила (Испания). Известна как реформатор ордена кармелитов. В 1534 г. вступила в кармелитский монастырь «Воплощения» в Авиле. В 1565 г. основала первый монастырь строгих и простых правил – босоногих кармелиток. Литературную и богословскую славу снискала сочинениями «Книга о моей жизни», «Путь к совершенству», «Книга о жилищах, или Внутренний дворец», в которых излагается ее учение о духовной жизни человека и путях самосовершенствования. Канонизирована в 1622 г. Покровительница Испании, учитель Церкви. |
| Кассиан объясняет, каким образом плоды культуры Каинова племени сохранились после потопа. Хам, зная, что не может сохранить Каиновых писаний в ковчеге, выгравировал их преступные знания и изобретения на пластинках разных металлов и на крепких скалах. Климент римский говорит о книгах, приписываемых патриархам. Климент Александрийский утверждал, что Ферекид заимствовал своё богословие у Хама (Строматы, 6). Августин говорит о колоннах, на которых писал Хам (Civit. Dei. Lib. XVIII). Пётр Коместор говорит о четырнадцати колоннах воздвигнутых Хамом (7 – из бронзы, 7 – из кирпича) Синкелл утверждает относительно Манетона, что он писал свою историю, пользуясь надписями на колоннах, находящихся в земле сериадической, на которых писал иероглифами Тот, первый Меркурий. Кедрен сообщает, что ангел Уриил наставлял Еноха относительно того, что такое месяц, солнцестояние, год и что год состоит из 52 недель. Заключение Жуана то, что астрономические знания древних превосходили те средства, которыми они располагали для приобретения знаний. Отсюда – вывод, что эти знания получены ими из допотопной традиции. В последующем изложении Жуан пытается показать, что в Индии, Китае, у персов, египтян, скандинавов, кельтов, греков, латинян и в школе александрийской —64— вплоть до средних веков существовали предположения об обитаемости миров. Он находит веру в обитаемость миров и у отцов церкви – у Иоанна Златоуста в его толковании на послание к Ефесянам, где св. отец говорит, что ангелы, архангелы, престолы, начала, господства и силы не суть единственные обитатели небес, есть ещё иные бесчисленные племена, само имя которых нам неизвестно. Ту же мысль Жуан отмечает у Василия Великого (2-я беседа на Шестоднев, гл. 5), у Феодорита в его толковании на послание к Ефесянам. Амвросий Медиоланский , оказывается, развивал теорию – Terra minima mundi portio est (In Psalm. 1 . Enarratio, n°,9. – Исаии XL. 15) и сообразно с этим предполагал бесчисленное количество созданий помимо земных. Августин много раз говорит о созданиях, населяющих высшие небеса. |
| Эти известия ошеломили христиан и наполнили радостью сердца язычников. Они громко провозглашали, что не было больше места сомнениям в том, что христианская вера приносит несчастье повсюду, где проповедуется; что она есть семя войн и возмущений, так как все благоприятствовавшие ей короли немедленно испытали на себе гнев богов. Они даже утверждали, что христианский Бог должен быть очень слабым и жалким, если Он не может защитить своих служителей; что, если бы Он обладал какой-нибудь властью на земле и любил своих поклонников, то обнаружил бы это, дав им торжество над врагами. „А между тем, говорили они новообращённым, вы везде разбиты и подчинены своим противникам, и каждый, кто становится христианином, должен быть готов ко всевозможным несчастьям“. Это было жестокое испытание и большой соблазн, способный поколебать даже самых ревностных и твёрдых в вере. Монахи, жившие в Бунго, уже считали своего настоятеля отца де Торреца, брата Фернандеца и отца Людовика Фрбза навсегда погибшими для себя и для Церкви. Но они не были побеждены несчастьями. Оскорбляемые бонзами, лишённые всякой земной помощи, почитаемые всеми за врагов общественного спокойствия, вносящих повсюду за собой меч и огонь, они не переставали утешать христиан, ободряя их и утверждая в вере. Они говорили, что Бог наказывает тех, кого любит, что Он испытывает поклоняющихся Ему, что удел добрых – крест, что никто не получает венца без победы и не побеждает без борьбы. Они напоминали, что тот, кто желает служить Богу, должен ждать преследований со стороны людей и демонов; что едва родился Сын Божий, земные князья —531— восстали на Него и хотели лишить Его жизни; что, по Его же предсказанию Своим последователям, они будут всеми ненавидимы и мучимы; что Церковь возросла и окрепла в гонениях; что не могла бы и считаться божественной та религия, на которую не ополчаются злые, и что вернейший признак её святости в том, что она не может быть в союзе ни с какой другой. В 1564 году в Японии было пятнадцать иезуитов: семь священников и восемь диаконов. Священники были: Косма де Торрец – настоятель, Гаспар Вплела, Людовик Фрбз, Жан Баптист де Мон, Мельхиор де Финередо, Балтазар Акоста и Жуан Кабраль. Братия были: Жуан Фернандец, Людовик д’Альмейда, Иаков Гонзалес, Ариас Санхец и несколько других Японцев и Португальцев. |
| Лишь много позже, когда человек, пройдя более половины жизненного пути, уже шагает под гору, когда он уже пережил удары судьбы, когда смерть, успев отнять у него тех, кого он любил, внезапно опускает ему на плечо недобрую руку, лишь тогда радостно ему встретить на повороте своей дороги этого школяра господня, поющего, смеющегося, плачущего, — малыша Моцарта. Меня все время тянет говорить о нем как о ребенке. Но душевный склад детства одарен высшей проницательностью, которую не следует путать с невинностью: Рембо, наделенный таким душевным складом, отнюдь не был невинен, да и сам Моцарт тоже. Из всех людей восемнадцатого века, столько разглагольствовавших о врожденной доброте человеческого сердца, никто не вглядывался в человека с такой острой проницательностью, как автор «Дон Жуана». Музыка «Дон Жуана» озаряет наш удел таким чистым и таким жестоким светом, что, когда по окончании спектакля в Зальцбурге публика расходилась, мне подумалось, что многие ощутили страх перед господом впервые в жизни. А ведь либретто «Дон Жуана» принадлежит не Моцарту Но это музыка Моцарта, и уже сама по себе она придает этой странной опере-буфф, при всей озорной своей прелести, метафизический смысл, уводящий в вечность; ведь речь идет не более, не менее как о битве вольнодумца против бога, странной битве, которую вели многие; дон Жуан — тот самый распутник, который видит собственными глазами, осязает собственными руками сверхъестественное — и все же предпочитает свое распутство. Это человек, который разыгрывает храбреца перед господом богом, по выражению Паскаля, и тем самым доказывает, что ему присуще некое пугающее величие. «Дон Жуан» вызывал возмущение у сурового Бетховена, который так никогда и не простил его Моцарту. И вопреки видимости совсем не Моцарт воплощает утопический дух века Руссо с его бунтом против реального, с его неумением видеть человека таким, каков он есть. Моцарт помогает нам понять, что нет искусства для народа и искусства для светского общества. Искусство должно быть человечным — или это не искусство. Никогда не достигалось Такого глубокого понимания человеческой натуры, как в XVII веке, когда литераторы были придворными и принадлежали к самому искусственному светскому обществу То же самое случилось и с Моцартом: музыка его служила для услаждения светского общества — блистательного, но бесчеловечного, и кажется, что она отражает все чары его, все прихоти и сумасбродства. И однако же, Моцарт выразил наше сердце во всей его потаенности, обнажил его. Более того, ненароком он достиг цели, которую не сумел достичь Руссо: сам того, быть может, не ведая, в этом проклятом мире он был боговидцем. Более, чем когда-либо, он остался им в наши дни. |
|
|
