| Статистика Алексий II (Ридигер), патр. Патриарх Алексий (в миру - Алексей Михайлович Ридигер) родился 23 февраля 1929 года в городе Таллине (Эстония). Отец его обучался в училище правоведения, гимназию окончил в эмиграции в Эстонии, в 1940 году окончил Богословские трехгодичные курсы в Таллине и был рукоположен во диакона, а затем во иерея; в течение 16 лет был настоятелем Таллинской Рождества Богородицы Казанской церкви, состоял членом, а позже и председателем епархиального совета. Мать Святейшего Патриарха - Елена Иосифовна Писарева (+1959), уроженка Ревеля (Таллина). С раннего детства Алексей Ридигер прислуживал в церкви под руководством своего духовного отца протоиерея Иоанна Богоявленского, впоследствии - епископа Таллинского и Эстонского Исидора; с 1944 по 1947 год был старшим иподиаконом у архиепископа Таллинского и Эстонского Павла, а затем и у епископа Исидора. Обучался в русской средней школе в Таллине. С мая 1945 по октябрь 1946 года он был алтарником и ризничим Александро-Невского собора в Таллине. С 1946 года служил псаломщиком в Симеоновской, а с 1947 года - в Казанской церкви Таллина. В 1947 году поступил в Санкт-Петербургскую (в то время - Ленинградскую) Духовную семинарию, которую окончил по первому разряду в 1949 году. 15 апреля 1950 года Алексей Ридигер был рукоположен в сан диакона, а 17 апреля 1950 года - в сан священника и назначен настоятелем Богоявленской церкви города Йыхви (Johvi) Таллинской епархии. В 1953 году отец Алексий окончил Духовную академию по первому разряду и был удостоен степени кандидата богословия. 15 июля 1957 года отец Алексий назначен настоятелем Успенского собора города Тарту и благочинным Тартуского округа. 17 августа 1958 года возведен в сан протоиерея. 30 марта 1959 года назначен благочинным объединенного Тарту-Вильяндиского благочиния Таллинской епархии. 3 марта 1961 года в Троицком соборе Троице-Сергиевой Лавры пострижен в монашество. 14 августа 1961 года иеромонаху Алексию определено быть епископом Таллинским и Эстонским с поручением ему временного управления Рижской епархией. 21 августа 1961 года иеромонах Алексий возведен в сан архимандрита. 3 сентября 1961 года в Таллинском Александро-Невском кафедральном соборе совершена хиротония архимандрита Алексия во епископа Таллинского и Эстонского. |
| Пробудившиеся после победы в войне надежды на либерализацию общества укрепили Пастернака в его замысле и дали силу приступить к работе, которую он считал своим пожизненным долгом. Несмотря на то, что этим веяниям скоро был положен конец, намерение писать роман стало внутренней необходимостью. «Доктор Живаго» был начат в декабре 1945 года, последние изменения в его текст были внесены в декабре 1955-го. Сознание неотвратимости крестного пути как залога бессмертия выражено в стихотворении «Гамлет», открывающем тетрадь Юрия Живаго: Гул затих. Я вышел на подмостки. Прислонясь к дверному косяку, Я ловлю в далеком отголоске, Что случится на моем веку. На меня наставлен сумрак ночи Тысячью биноклей на оси. Если только можно, Авва Отче, Чашу эту мимо пронеси. Первоначальный план романа был с самого начала уже совершенно оформлен, и Пастернак рассчитывал быстро его написать. «Собственно, это первая настоящая моя работа. Я в ней хочу дать исторический образ России за последнее сорокапятилетие, и в то же время всеми сторонами своего сюжета, тяжелого, печального и подробно разработанного, как, в идеале, у Диккенса или Достоевского, – эта вещь будет выражением моих взглядов на искусство, на Евангелие, на жизнь человека в истории и на многое другое... Атмосфера вещи – мое христианство, в своей широте немного иное, чем квакерское и толстовское, идущее от других сторон Евангелия в придачу к нравственным», – писал Пастернак в октябре 1946 года. «Смерти не будет» – первое название романа в карандашной рукописи 1946 года. Здесь же эпиграф из Откровения Иоанна Богослова: «И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопль, ни болезни уже не будет, ибо прежнее пошло». Трактовка этих слов дается в романе в сцене у постели умирающей Анны Ивановны Громеко. Бессмертие души для Живаго – следствие деятельной любви к ближнему: «Человек в других людях и есть душа человека». Рисуя время своей молодости и молодости тех «мальчиков и девочек», которые составили славу русского религиозно-философского возрождения, Пастернак определял его духовную атмосферу как смесь идей Достоевского, Соловьева, Толстого, социализма и новейшей поэзии, что, вполне уживаясь вместе, составляло «новую, необычайно свежую фазу христианства». |
| Декрет о Восточных Католических Церквах//Второй Ватиканский Собор: Конституции, Декреты, Декларации. Брюссель, 1992. С. 141–153. Вийо Жан — род. в 1905 г., ум. в 1979 г. По происхождению — француз. С 1930 г. — священник Римско-католической Церкви. С 1954 г. — титулярный епископ Виндский, помощник архиепископа Парижского. С 1959 г. — титулярный епископ Боспорский, коадъютор архиепископа Лионского. С 1965 г. — кардинал. В 1965—1967 гг. — архиепископ Лионский, примас Галлии. В 1967—1969 гг. — префект Конгрегации Собора (Конгрегации по делам духовенства). В 1969—1979 г. — государственный секретарь Ватикана. С 1970 г. — кардинал-камерленго. С 1971 г. — председатель Совета по делам милосердия. Фюрстенберг Максимилиан де — род. в 1904, ум. в 1988 г. Родился в Нидерландах в аристократической семье немецкого происхождения, принадлежал к фамилии баронов Фюрстенберг-Стаммхейм. Доктор богословия. С 1931 г. — священник Римско-католической Церкви в Бельгии. В 1931—1946 гг. преподаватель католических учебных заведений в Бельгии. В 1946—1949 гг. — ректор Папской Бельгийской коллегии в Риме. С 1949 г. — титулярный епископ Палто, апостольский делегат в Японии. В 1952—1959 гг. — интернунций в Японии. В 1959—1962 гг.— нунций в Австралии, Новой Зеландии и Океании. В 1962—1967 гг. — нунций в Португалии. С 1967 г. — кардинал-пресвитер. В 1968—1973 гг. — префект Конгрегации Восточных Церквей. Цит. по: I. Icmopiя Римських Вселенських Ч. 4. Ibaho-Фpahkibcьk—Льbib, 1999. С. 124–129 (перевод с украинского мой — В.П.). Мирослав-Иван Любачивский — род. в 1914 г., ум. в 2000 г. Уроженец Галиции. С 1938 г. — священник Греко-католической Церкви, доктор богословия. С 1979 г. — греко-католический митрополит Филадельфии. С 1980 г. — коадъютор верховного архиепископа кардинала Иосифа Слипого. С 1984 г. — верховный архиепископ Украинской Греко-католической Церкви. С 1985 г. — кардинал. После 1996 г. фактически отошел от дел. Скончался и погребен во Львове. Любомир Гузар — род. в 1933 г. Уроженец г. Львова. В 1944 г. эмигрировал в Австрию. В 1949 г. переехал в США. С 1958 г. — священник Греко-католической Церкви. В 1969 г. переехал в Рим. Доктор богословия, монах Ордена студитов. В 1977 г. без согласования с Ватиканом рукоположен во епископы кардиналом Иосифом Слипым, хиротония не подтверждена Папой Римским. С 1978 г. — архимандрит ордена Студитов. В 1993 г. вернулся на Украину. В 1996 г. признан Папой Иоанном Павлом II в епископском достоинстве, назначен епископом-помощником главы Украинской Греко-католической Церкви, экзархом Киево-Вышгородским. В 2001 г. избран верховным архиепископом Украинской Греко-католической Церкви, возведен в достоинство кардинала. |
| К зиме люди начали землянушки строить – резать пластины из корней караганника. И построили из этих пластин землянушки – ни окон, ни дверей. Вот, допустим, твое одеяло на дверях, а мое одеяло на окне, – а укрыться человеку нечем. А у нашей семьи ничего не было, чем завесить окна и двери. Кушать тоже нечего было, только крупы чуть-чуть, что с собой успели взять. А кушать надо. И папа из земли сделал печку. Он котелок на нее поставит и что-то сварит из травы. А мы около печки сидим. Она дымит, в окна снег летит, а мы сидим. 18 марта 1932 года заболел тифом наш папа… А больница была – ни окон, ни дверей, и в самом здании снег лежал и лед на полу. У папы была высокая температура, и его на лед положили. Утром я пришла, а папа уже готов, застыл на льду. Весной всех на работу стали выгонять, саманы делать. Детей выгоняли охранять кирпичи, чтобы скот казахский их не топтал. Дети, хоть и маленькие, а идут, чтобы паек получить шестьсот граммов хлеба. А взрослым восемьсот. А глянешь в степь, в сторону кладбища – тьма-тьмущая несут покойников. Да не несут, а находят досточку, веревку к ней привяжут, кладут покойника на досточку и волокут за веревку по земле… В нашей семье остались в живых моя сестра, мама и те два брата, которых в Астрахани в тюрьму посадили. С батюшкой Севастианом я познакомилась в 1946 году…» Однажды отец Севастиан с монахинями Марией и Марфой пришел на кладбище за Тихоновкой, где посредине кладбища были общие могилы, в которые когда-то за день клали по двести покойников-спецпереселенцев, умерших от голода и болезней, и зарывали без погребения, без насыпи, без крестов. Старец, осмотрев могилы и выслушав рассказы очевидцев как все это было, сказал: «Здесь день и ночь, на этих общих могилах мучеников, горят свечи от земли до неба». В 1944 году в доме на Западной улице, где жили отец Севастиан и монахини, была устроена небольшая церковь, и отец Севастиан стал регулярно совершать в ней Божественную литургию. Жители Михайловки, узнав о священнике, стали приглашать его в свои дома. Разрешения властей на совершение треб не было, но он ходил безотказно. Народ тогда в Караганде был верный – не выдадут. Не только в Михайловке, но и в других поселках полюбили отца Севастиана, поверили в силу его молитв. Из многих областей в Караганду стали съезжаться духовные дети старца – монашествующие и миряне, ища духовного руководства. Он принимал всех с любовью и помогал устроиться на новом месте. Дома в Караганде в то время продавались недорого: они принадлежали спецпереселенцам, которые со временем строили для себя новые дома и продавали свои саманные хибарки. Отец Севастиан давал деньги на покупку дома тем, у кого их не было, или добавлял тем, кому не хватало. Деньги ему со временем возвращали, и он отдавал их другим. |
| Караганда росла и строилась, вбирая в себя переселенческие поселки; возле крупных шахт был отстроен Старый город, после войны стал строиться многоэтажный Новый город. Большая Михайловка оказалась самым близким районом, прилегающим к Новому городу, а церковь в Караганде была только одна – молитвенный дом на 2-м руднике. «В ноябре 1946 года по благословению старца православные жители Большой Михайловки подали… заявление о регистрации религиозной общины. Не добившись на месте положительного результата, верующие обратились с ходатайством в Алма-Ату к уполномоченному по делам религии в Казахстане. В ответ на это ходатайство в ноябре 1947 года в Карагандинский облисполком пришло распоряжение: “Запретить священнику Севастиану Фомину службы в самовольно открытом храме”. Повторные заявления направлялись в Алма-Ату и в 1947-м, и в 1948 годах. Верующие ездили ходатайствовать в Москву, обращались за поддержкой в Алма-Атинское епархиальное управление. К военкому Карагандинской области писали родители воинов, погибших в годы Великой Отечественной войны, единственным утешением для которых была молитва за своих погибших на войне сынов, – “…но нас, говорилось в письме, лишают и этой возможности”» . Верующие просили зарегистрировать молитвенный дом хотя бы в качестве филиала существующего на 2-м руднике молитвенного дома. В результате в 1951 году большемихайловский молитвенный дом, где некоторое время все-таки совершались требы, был окончательно закрыт. И только в 1953 году верующие добились официального разрешения на совершение в большемихайловском молитвенном доме церковных таинств и обрядов – крещения, отпевания, венчания, исповеди. Теперь к отцу Севастиану могло обращаться уже больше людей, но литургию он мог совершать только тайно на частных квартирах верующих. После утомительного трудового дня, после келейной молитвы отец Севастиан – маленький, худенький, в длинном черном пальто и в черной скуфейке – в три часа ночи шел своей легкой, быстрой походкой по темным карагандинским улицам в заранее условленный дом, куда по одному, по два собирались православные. По великим праздникам всенощное бдение служилось с часа ночи и после короткого перерыва совершалась Божественная литургия. Окна плотно завешивались одеялами, чтобы не пробивался свет, а внутри дома было светло и многолюдно. Службу заканчивали до рассвета, и так же, по темным улицам, по одному – по два люди расходились по домам . |
| В 1945 году митрополит Евлогий и два его викария – архиепископ Владимир и епископ Иоанн – обратились к Святейшему Патриарху Московскому и всея Руси Алексию I с просьбой принять их вместе с их приходами в каноническое единство с Русской Православной Церковью. 7 сентября 1945 года Священный Синод постановил: " Возблагодарив Господа Бога, считать митрополита Евлогия и его викариев – архиепископа Владимира и епископа Иоанна со всеми 75 приходами воссоединенными с Матерью-Церковью и принятыми в юрисдикцию Московской Патриархии и сохранить на будущее время Экзархат западноевропейских церквей в существующих его границах во главе с митрополитом Евлогием как экзархом Московской Патриархии на основаниях, изложенных в соответствующем Положении об управлении этими церквами " . Однако после кончины митрополита Евлогия в 1946 году значительная часть его клира и паствы приняла решение вернуться в состав Константинопольского Патриархата. 27 ноября 2018 года Синод Константинопольского Патриархата принял решение о роспуске Архиепископии. 14 сентября 2019 года архиепископ Иоанн (Реннето), возглавляющий Архиепископию, направил Святейшему Патриарху Московскому и всея Руси Кириллу упомянутое обращение, в котором сообщил о том, что в ходе внеочередного собрания Архиепископии большинство голосующих, клирики и миряне, " высказались в поддержку проекта канонического присоединения к Московскому Патриархату разработанного на заседаниях совместной комиссии " , которая работала на протяжении 2019 года. В том же письме архиепископ Иоанн попросил принять его вместе с общинами, соответствующими большинству голосовавших на собрании, " в каноническое общение и единство с Московским Патриархатом для обеспечения непрерывности церковной, литургической и таинственной жизни Архиепископии западноевропейских приходов русской традиции " . ЩИПКОВ ЛЕКТОРИЙ «КРАПИВЕНСКИЙ, 4» TELEGRAM 07.04.2024 31.03.2024 28.03.2024 24.03.2024 17.03.2024 14.03.2024 10.03.2024 03.03.2024 РУССКАЯ ЭКСПЕРТНАЯ ШКОЛА 30.04.2023 04.08.2022 |
| J., Dickie A. C. Excavations at Jerusalem, 1894-1897. L., 1898; Vincent L.-H. Underground Jerusalem. L., 1911; Vincent L.-H., Abel F.-M. Jérusalem: Recherches de topographie, d " archéologie et d " histoire: Jérusalem nouvelle. P., 1914-1924. Т. 2. Fasc. 1-4; Schmaltz K. Mater Ecclesiarum: Die Grabeskirche in Jerusalem. Strassburg, 1918. Lpz., 1984r; Weill R. La cité de David: Compte rendu des fouilles exécutées d " Jérusalem sur site de la ville primitive: Campagne de 1913-1914. P., 1920; idem. Campagne de 1923-1925. P., 1947; Enlart C. Les Monuments des croisés dans le Royaume de Jérusalem: Architecture religieuse et civile. P., 1925-1928. 2 vol.; Macalister R. A. S., Duncan J. G. Excavations on the Hill of Ophel, Jerusalem, 1923-1925. L., 1926; Crowfoot J. W., FitzGerald G. M. Excavations in the Tyropoeon Valley, Jerusalem, 1927. L., 1929; Sukenik E. L., Mayer L. A. The Third Wall of Jerusalem. Jerusalem; L., 1930; Johns C. N. The Abbey of St. Mary in the Valley of Jehoshaphat, Jerusalem//The Quarterly of the Department of Antiquities of Palestine. Jerusalem, 1938. Vol. 8. P. 117-136; idem. The Citadel, Jerusalem: A Summary of Work Since 1934//PEFQSt. 1950. Vol. 14. P. 121-190; Hamilton R. W. Excavations Against the North Wall of Jerusalem, 1937-1938//QDAP. 1940. Vol. 10. P. 1-53; idem. Jerusalem in the 4th Cent.//PEFQSt. 1952. P. 83-90; Saller S. J. Discoveries at St. John " s ‘Ein Karim (1941-1942). Jerusalem, 1946. (SBF: Coll. Maior; 3); Bagatti B. Il Santuario della Visitazione ad ‘Ain Karim (Montana Judaeae): Esplorazione archeologica e ripristina. Gerusalemme, 1948. (SBF: Coll. Maior; 5); idem. The Church from the Gentiles in Palestine: History and Archaeology. Jerusalem, 1971. (SBF: Coll. Minor; 2); Kendall H. Jerusalem, the City Plan: Preservation and Development During the British Mandate, 1918-1948. L., 1948; Marangoni L., Barluzzi A. Relazione del progetto di costruzione di una nuova basilica del S. Sepolcro//Il Santo Sepolcro di Gerusalemme: Splendori, miserie, speranze. |
| — Нас воспитывали удивительные люди,— говорил Митрополит Варсонофий (тогда еще Мордовский и Саранский) в интервью журналу «Православие и современность» 27 (43)),— тетка моего отца Мария Васильевна, была глубоко верующим человеком; постоянно читала Священное Писание, хорошо знала службу, к ней очень много людей приходило с вопросами, с просьбами помолиться. Из Аркадака к ней приезжали, и из Балашова, и из Борисоглебска... Тогда по дорогам много ходило людей, прошедших через тюрьмы, лагеря. Они все были печниками, ходили по селам и клали печи. Днем работали, а вечером приходили к нам домой, читали Писание, пели духовные стихи… Тогда, летом 2013-го, в Аркадаке мы вместе со съемочной группой были свидетелями удивительной встречи: Митрополита Варсонофия и 89-летней Антонины Никифоровны Князевой, акушерки, принимавшей в 1955 году роды у своей тезки — матери будущего архипастыря… Каждый раз, в каждый свой визит Владыка Варсонофий совершает литию на могиле братьев Гудковых — иеромонахов Иоанна и Феофана,— находящейся прямо возле храма. Ведь он хорошо знал обоих… Две жизни, отданные Церкви Братья происходят из многодетной бедной семьи. Николай Гудков — будущий иеромонах Феофан — родился в 1946 году, предпоследним, а Иван, Иоанн,— первым из пятнадцати (выжило одиннадцать) детей Прокофия и Анастасии Гудковых — в 1929-м. Гудковы жили в селе Братском, Аркадакского района; но там было совсем голодно, и потому они решили перебраться в Аркадак — вместе с избой. Тогда многие так переезжали: раскатывали избу и перевозили на новое место. Я беседовала в свое время с сестрами братьев Гудковых — Елизаветой Прокофьевной и Анной Прокофьевной: они рассказывали о голодном детстве, о той самой съедобной траве, которую собирала и семья Ильиных («Листья как у морковки, а корень сладкий-сладкий»), и о том, как засыпали под мамино чтение Псалтири... Иерей Николай Гудков — будущий иеромонах Феофан Первым священником в этом семействе оказался Николай — будущий иеромонах Феофан. Он окончил школу в Аркадаке, служил в армии, пять лет работал электромонтером на мелькомбинате. |
| Из рассказов Шергина становится совершенно очевидно, что высшая радость – от жертвы. Когда человек отдает, жертвует, он в результате получает больше, получает именно как дар. И эта радость – не состояние разухабистого развеселья, чувственного наслаждения, а совсем другое, самое-самое нужное каждому человеку, даже если он и не думал о том, что это для него самое важное и нужное: душевный мир и спокойствие, победа над своими страстями и страхами, реальное ощущение бессмертия души и вечного торжества жизни. Такое обретение надежно и прочно. Неслучайно рассказ «Для увеселения» – вершинный, может быть, лучший рассказ Шергина – завершается такими словами: «Боялись – не сронить бы, не потерять бы веселья сердечного. Да разве потеряешь?!» Вот как получается: и захочешь – не потеряешь, если уж выстрадал, обрел… И ведь все эти произведения, как и многие другие, в которых утверждается христианская система ценностей, он пишет и издает в подцензурных условиях, в советское время. В дневниках Борис Викторович очень часто пишет о потребности в радости. Именно здесь, в этих выстраданных записях, прямо объясняется истинная природа этого состояния. Так, в пасхальные дни 1946 года Шергин пишет: «Вера Христова, сокровище и счастье наше! От дней младенчества и до старости нет вести радостнее, нет песни прекраснее, нету словес более дивных, как “Христос воскресе из мертвых”. Помню завещанье материнское: “Сие слово непрестанно припевай, дитя, душе своей…” Ребята на улице окликают меня “дедушкой”. Но как у дитяти ликовало мое сердце о радости Воскресения, так и теперь у старика сладко оно трепещет… И с этой радостью умру, и знаю, что в вечность перейдет эта радость, радость Пасхи». Для Шергина очевиден и непреложен путь к источнику радости: «Что значат страдания, болезни и нужда, хоть бы и пожизненные, ежели через это, поне при конце живота, в грядущую Христову ночь ясно услышишь ты Христа, рекуща ти: “Радуйся!”. И обрадуешься навеки, победную поюще: “Христос воскресе из мертвых…”». И еще приведу его слова: |
| В городе Ашаффенбурге — это небольшой такой городок, уютный, хорошо распланированный — я зашел на кладбище и вижу: православный крест и надпись русская. Это захоронение наших солдат, умерших в немецком плену. Я сразу спросил у своих знакомых, могу ли я совершить отпевание, ведь наверняка здесь русского священника не было никогда. Мне объясняют, что это можно только с разрешения мэрии. И мы с переводчиком поехали в мэрию. Там нас сразу приняли: «Да, вы можете совершить службу, но в определенное время, вот в такой-то час». Я говорю: «Мне нужны имена всех захороненных». Они в ответ: «Да, у нас все зафиксировано, пожалуйста, вот список». Я поразился: полностью имя, отчество и фамилия, год рождения, дата смерти каждого. Помощник мэра Ашаффенбурга проявил ко мне внимание, познакомил с городом. Мы уже с ним вместе приехали на то же кладбище, и он показал мне могилу русского солдата Первой мировой войны. Она тоже бережно сохраняется. Я подумал: Боже мой, ведь за все эти годы никто здесь не помолился о нем! А список тех наших пленных и сейчас хранится у меня, и я их всех поминаю. - Расскажите, пожалуйста, чем стали для вас годы, проведенные в Ленинградской духовной семинарии? Вы ведь поступили туда в разгар хрущевских гонений на Церковь. - Да, это было в 1956 году. Конкурс был — несколько человек на место. Помню, что на вступительных экзаменах мы писали сочинение «Как я провел лето». Ну, конечно, смотрели, как провел, чтобы представление о человеке иметь: рыбу ловил или в церковь ходил летом. Потом нужно было показать навыки чтения на церковнославянском — я говорил уже, что у меня Псалтирь была, и я, может быть, с ошибками, но все-таки читал. Третий экзамен был по пению, и поскольку я прекрасное пение слушал еще в детстве, когда мы приезжали в Москву и ходили в храм Илии Обыденного, то я смог что-то спеть, и прошел. Ленинградскую академию возродил и открыл в 1946 году митрополит Ленинградский и Новгородский Григорий (Чуков), человек блестяще образованный и очень активный. Он нашел всех выпускников дореволюционной еще семинарии и академии, тех, кто вынужден был переквалифицироваться и работать на каких-то мирских работах. |
|
|
