«Господи! чтой-то он меня словно манит своей песнею», — подумала Настя, сбросила с крестца два верхние снопа и, свернувшись на них, уснула. V Был Настин черед стряпаться, но она ходила домой нижней дорогой, а не рубежом. На другое утро ребята, ведя раненько коней из ночного, видели, что Степан шел с рубежа домой, и спросили его: «Что, дядя Степан, рано поднялся?» Но Степан им ничего не отвечал и шибко шел своей дорогой. Рубашка на нем была мокра от росы, а свита была связана кушаком. Он забыл ее развязать, дрожа целую ночь в ожидании Насти. В этот же день, в полудни, Степан приходил на прокудинский загон попросить водицы. Напился, взглянул на Настю и пошел. — Иль Степанушка невесел! Что головушку повесил? — сказала ему Домна. — Аль жена вчера избранила? — Да, — отвечал нехотя Степан и совсем ушел. Жнитва оставалось только всего на два дни. Насте опять нужно было идти стряпать. Свечерело. Настя дошла до ярочка и задумалась: идти ли ей рубежом или нижней дорогой. Ей послышалось, что сзади кто-то идет. Она оглянулась, за нею шел Степан. — Я тебя выжидал, — сказал он, весь встревоженный. Настя растерялась. Какую дорогу ни выбирать, было все равно. — Слушай, Степан! — Говори. — Я ведь тебе лиха никакого не сделала? — Иссушила ты меня. Вот что ты мне сделала. Разума я по тебе решился. — Нет, ты вот что скажи: ты за что хочешь быть моим ворогом? — Убей меня бог на сем месте! — крестясь, проговорил Степан. — Ты ведь знаешь мою жизнь. И без того она не мила мне: на свет бы я не смотрела, а ты еще меня ославить хочешь. — Кто тебя хочет ославить? — сумрачно ответил Степан. — Чего ты за мной гоняешься? Чего не даешь мне проходу? — Люблю тебя. — Ах ты господи! — воскликнула Настя, всплеснув руками, и пошла рубежом. Степан пошел за нею. — Отойди, Степан! — сказала Настя, сделав несколько шагов, и остановилась. Степан стоял молча. — Отойди, прошу тебя в честь! — повторила Настя. — Не гони. Мне только и радости, что посмотреть на тебя. — Ну ведь ты ж видел меня нынче. — При людях. Я хочу без людей тебя видеть.

http://pravbiblioteka.ru/reader/?bid=691...

– Держи карман шире, ты заставь меня отдать. Тут Степан неожиданно с диким криком кинулся головой в грудь противника. Сивый упал. Степан прыгнул на него, но тот успел выставить вперед ступню ноги, и Степан, налетев на ногу животом, перелетел через Сивого. Сивый ловко на спине развернулся к Степану, поднял ноги и ударил пятками в живот Степана. Степан согнулся от боли, но успел перехватить одну ногу Сивого и яростно вцепился в нее зубами. – Ай, ай-ай-ай, – завопил Сивый, – отпусти! Больно, больно, гад. Но Степан и не думал отпускать, а еще сильнее сомкнул зубы. – Ненормальный, – заорал что было сил Сивый, – забирай свой бинокль. Степан отпустил ногу Сивого, встал и, отплевывая кровь, подошел к Брынзе. Сивый, сидя на земле и схватившись за окровавленную ногу, причитал: – Ой, мамочки, ой, родненькие, вот подлюга, как кусается. – Ну ты, Аристократ, даешь, – сказал Брынза, не то одобрительно, не то осуждающе покачивая головой и отдавая бинокль Степану. Степан взял бинокль, подойдя к Сивому, примирительно сказал: – Вы уж простите меня, как-то так получилось, я не хотел. Сивый уже успел обмотать рану какой-то тряпкой. Он вдруг улыбнулся и, поморщившись, встал, протягивая Степану руку: – Да чего там. Я сам не ожидал. Молодец, Аристократ, не хлюпик. Уважаю. А кто старое помянет, тому глаз вон. – Я сам от себя этого не ожидал, – сказал Степан, в смущении пожимая руку Сивому. 13 Беспризорники спали в большом сарае, кто где устроился. Кто в большой бочке, кто на постеленной соломе, кто на каком-нибудь рванье. Брынза спал в самодельном гамаке из рыбацких сетей. Степан в углу сарая прямо на досках, подложив под голову узелок и накрывшись дырявым мешком. Лучи раннего утреннего солнца начали проникать в щели сарая и небольшие оконца. Беспризорники стали вставать, позевывая и почесываясь, беззлобно переругиваясь между собой. Степана разбудил Сивый. – Ну ты, Аристократ, и спать горазд. Кто же за тебя работать будет? – Что, где? – спросил Степан, спросонья протирая глаза и недоуменно оглядываясь кругом.

http://pravbiblioteka.ru/reader/?bid=525...

— Нет, ты слушай. Мне горе все равно. Я горя не боюсь. А ты теперь хоть кой-как да живешь. Ты мужик, твоя доля все легче моей. А как мы с тобой свяжемся, тогда-то что будет? — Что ты захочешь. — Право, ты глупый! Что ж тут хотеть-то? Не захочу ж я разлучить жену с мужем или отца с детьми. Чего захотеть-то? Степан молчал. — А в полюбовницы, как иные прочие, я, Степан, не пойду. У меня коли любовь, так на всю мою жисть одна любовь будет. — Я тебе отцом, матерью в гробу клянусь. — О-о, дурак! Не тронь их. — Как ты захочешь, так все и будет. Горя я с тобой никакого не побоюсь. Хочешь уйдем, хочешь тут будем жить. Мне все равно, все; лишь бы ты меня любила. — Чтоб не жалеть, Степан… — Неш ты станешь жалеть. — Я тебе сказала, и что сказала, того не ворочаю назад. — А мне хоть умереть возле тебя, так ту ж пору рад. Степан потянул к себе Настю. Настя вздрогнула под горячим поцелуем. Она хотела еще что-то говорить, но ее одолела слабость. Лихорадка какая-то, и истома в теле, и звон в ушах. Хотела она проговорить хоть только: «Не целуй меня так крепко; дай отдохнуть!», хотела сказать: «Пусти хоть на минуточку!..», а ничего не сказала…   — Пора ко дворам, Настя, — сказал Степан, увидя забелевшуюся на небе полоску зари. Настя лежала в траве, закрыв лицо рукавом, и ничего не отвечала. Степан повторил свои слова. Настя вздрогнула, поспешно поднялась и стала, отвернувшись от Степана. — Пойдем, — сказал Степан, — а то ребята из ночного поедут, увидят нас. — Ах, Степа! Что только мы наделали? — обернувшись к нему, проговорила Настя. Лицо ее выражало ужас, любовь и страдание. — Ничего, — отвечал совершенно счастливый Степан. — Да, как же, ничего! — проговорила с нежным упреком Настя, и на устах ее мелькнула улыбка, а на лице выступила краска стыда. Они шли молча до самого прокудинского задворка. — Степан! — крикнула Настя, когда они уже простились и Степан, оставив ее, шибко пошел к своему двору. Степан оглянулся. Настя стояла на том же месте, на котором он ее оставил. — Поди-ка сюда! — поманула его Настя.

http://pravbiblioteka.ru/reader/?bid=691...

– Прекратить звон сейчас же, – буквально завопил Коган. Двое бойцов метнулись в сторону раскрытых церковных дверей. Вскоре звон прекратился так же внезапно, как и начался. Послышался удар упавшего тела. Монахи обернулись и увидели сброшенного с колокольни звонаря Иеронима. Кровь, вытекающая из его разбитой головы, струйкой потекла по ложбинкам каменных плит и, встретившись с ручейком крови, текущей от убитого настоятеля, соединилась, и образовалась лужица, которая на глазах Степана ширилась и росла. Все перед его глазами стало красным. Степан стал заваливаться на бок. Монах Гавриил бил его слегка по щекам и шептал: – Степка, очнись. Очнись, ради Христа. Степан открыл глаза и бессмысленно посмотрел на Гавриила. В это время из-за угла собора вышли, прихрамывая и поддерживая друг друга, раненые офицеры. Они остановились и обессиленно прислонились к стене собора. Поручик, с усилием подняв голову, тяжелым взглядом обвел красноармейцев и, остановившись на Крутове, хриплым голосом проговорил: – Хватит издеваться над безоружными монахами, мы вам нужны, вот нас и берите. 8 Пока все смотрели на выходивших офицеров, монах Гавриил быстро нагнулся к Степану и прошептал: – Вот тебе ключ от подвала, беги из монастыря, спасайся. Он указал ему на маленькое окошко – отдушину, ведущую в полуподвал братского корпуса, возле которого они стояли. Степан в нерешительности тряс отрицательно головой. – Да лезь ты, кому говорят, пока не поздно, – с раздражением шептал монах. Степан испуганно глянул на окошко, затем на отца Гавриила. – Беги, Степка, – умоляюще зашептал Гавриил, подталкивая Степана к окошку. Нагнувшись, Степан просунул голову в окно и полез. Монахи столпились поплотней у окошка, чтобы прикрыть бегство Степана от красноармейцев. Едва Степан успел протиснуться в окошко и свалиться на пол подвала, как красноармейцы повели монахов в глубь монастырского двора. Степан некоторое время лежал на полу, прислушиваясь. Из монастырского двора прозвучал одиночный выстрел, и Степан подскочил с пола и стал быстро пробираться между бочками и ящиками к двери. Трясущимися руками он долго не мог попасть ключом в скважину замка. Наконец дверь удалось открыть. Но едва он выбрался по лестнице из подвала в коридор, как услышал голоса красноармейцев, входящих в братский корпус. Степан скинул ботинки и, взяв их в руки, на цыпочках быстро побежал по коридору к своей келье. Его продолжало трясти, словно в лихорадке. В келье он снял подрясник и переоделся в гимназический китель. Затем стал складывать вещи в мешок и тут услышал громкий смех и звук шагов в коридоре. Он быстро снял висящий на гвозде у кровати бинокль, сунул его в мешок и, нырнув под свою кровать, притаился. От удара ногой дверь в его келью распахнулась, и вошли двое красноармейцев. Прямо перед собой Степан увидел ноги в армейских обмотках, и на его лице выступил пот. В его голове звучала только одна фраза: «Господи, помоги!»

http://pravbiblioteka.ru/reader/?bid=525...

— Ну, чего там? — Глянь-ка сюда. — Да чего? — Да глянь, небось. — Ну! — сказал, остановись, Степан. — Поди, мол, сюда. Степан забросил веревочные вожжи на телегу и, не спеша подойдя к бабам, опять спросил: — Чего вы, сороки белохвостые? — Давно тебя, сокол ясный, не видали, — отвечала молодая солдатка Наталья. — Соскучились, значит, по мне. — Иссохли, малый, — смеясь, проговорила та же солдатка. — И ты иссохла? — Да как же: ночь не ем, день не сплю, за тобой убиваюсь. — Ах ты, моя краля милая! — принимая шутку, отвечал Степан и хотел обнять Наталью. А та, трепля горсть обмятой пеньки о стойку, обернулась и трепнула ею по голове Степана. Шляпа с него слетела, волосы разбрылялись, и в них застряли клочки белой кострики. Бабы засмеялись, и Настя с ними не удержалась и засмеялась. — Э, нет, постой, баба, это не так! — весело проговорил Степан. — Это не мадель. А у нас за это с вашим братом вот как справляются! — Степан охватил солдатку, бросил ее на мягкую кучу свежеобитой костры и, заведя ей руки за спину, поцеловал ее раз двадцать сразу в губы. — Пусти!.. мм-м, пусти, черт! — крикнула солдатка, отрывая свои губы от впившихся в них губ Степана. Но она не вырвалась, пока сам Степан, нацеловавшись досыта, пустил ее и, вставая с колен, сказал: — Вот важно! Натешил душеньку. — Экой мерин! — вскликнула, отряхиваясь, раскрасневшаяся солдатка и ударила Степана кулаком в спину. — Неш так-то гожо делать? — спросила Домна. — Что? — Да баб-то женатому целовать. — А то неш не гажо? — Да еще при людях! Что проку при людях-то целоваться? — проговорил кто-то из баб. — Да где ж ты ее без людей поцелуешь? — спросил Степан. — О, болезный! Не знаешь, смотри, где. Степан засмеялся, обмахнул сбитую с него Натальею шляпу и, тряхнув русыми кудрями, сказал; — Прощайте, бабочки. — Прощай, — отвечали несколько женщин, с удовольствием глядя на красивого Степана. — Неси тебя нелегкая! — проговорила все еще красная от крепких поцелуев Наталья. — Эй, ты, Степан, бабья сухота! — крикнула Домна. — Ну вас совсем, некогда! — отвечал Степан.

http://pravbiblioteka.ru/reader/?bid=691...

Подколесин, Степан. Степан. Чего извольте? Подколесин. Ты говорил сапожнику, чтоб не было мозолей? Степан. Говорил. Подколесин. Что ж он говорит? Степан. Говорит: хорошо. (Степан уходит). Явление VII Подколесин, потом Степан. Подколесин. А ведь хлопотливая, чорт возьми, вещь — женитьба! То, да сё, да это. Чтобы то да это было исправно — нет, чорт побери, это не так легко, как говорят. Эй, Степан! (Степан входит). Я хотел тебе еще сказать … Степан. Старуха пришла. Подколесин. А, пришла; зови ее сюда. (Степан уходит). Да, это вещь … вещь, не того … трудная вещь. Явление VIII Подколесин и Фекла. Подколесин. А, здравствуй, здравствуй, Фекла Ивановна! Ну, что? как? Возьми стул, садись, да и рассказывай. Ну, так как же, как? Как бишь ее: Меланья ?.. Фекла. Агафья Тихоновна. Подколесин. Да, да, Агафья Тихоновна. И верно какая-нибудь сорокалетняя дева? Фекла. Уж вот нет, так нет; то-есть, как женитесь, так каждый день станете похваливать да благодарить. Подколесин. Да ты врешь, Фекла Ивановна. Фекла. Устарела я, отец мой, чтобы врать; пес врет. Подколесин. А приданое-то, приданое? Расскажи-ка вновь. Фекла. А приданое: каменный дом в Московской части, о двух елтажах, уж такой прибыточный, что истинно удовольствие. Один лабазник платит семьсот за лавочку. Пивной погреб тоже большое общество привлекает. Два деревянных хлигеря — один хлигерь совсем деревянный, другой на каменном фундаменте, каждый рублев по четыреста приносит доходу. Огород есть еще на Выборгской стороне; третьего года купец нанимал под капусту, и такой купец трезвый, совсем не берет хмельного в рот, и трех сыновей имеет, двух уж поженил, «а третий», говорит, «еще молодой, пусть посидит в лавке, чтобы торговлю было полегче отправлять. Я уж», говорит, «стар, так пусть сын посидит в лавке, чтобы торговля шла полегче». Подколесин. Да собой-то, какова собой? Фекла. Как рефинат! Белая, румяная, как кровь с молоком; сладость такая, что и рассказать нельзя. Уж будете вот по этих пор довольны (показывая на горло). То-есть и приятелю и неприятелю скажете: ай да Фекла Ивановна, спасибо.

http://pravbiblioteka.ru/reader/?bid=692...

Степан простился и ушел на свой загон. Он прокосил еще два раза, закинул на плечо косу и пошел по дороге домой. — Что рано шабашишь? — крикнул Степану косивший сосед. — Коса затупилась, отбить надо дома, — отвечал Степан и скрылся за пригорком. Дожали прокудинские бабы, поужинали и стали ложиться спать под крестцами, а Настя пошла домой, чтобы готовить завтра обед. Ночь была темная, звездная, но безлунная. Такие ночи особенно хороши в нашей местности, и народ любит их больше светлых, лунных ночей. Настя шла тихая и спокойная. Она перешла живой мостик в ярочке и пошла рубежом по яровому клину. Из овсов кто-то поднялся. Настя испугалась и стала. — Ты, знать, испугалась, Настасья Борисовна? — сказал поднявшийся. Настя узнала по голосу Степана. — Я отдохнул тут маленько, — продолжал он и, вскинув на плечо свою косу, пошел рядом с Настею. Насте показалось, что Степан нарочно поджидал ее. Ей было как-то неловко. — Чего ты всегда такая суровая, Настасья Борисовна? Давно я хотел тебя об этом спросить, — проговорил Степан, глядя в лицо Насте. — Такая родилась, — отвечала Настя. — Нет, не такая ты родилась. — А ты почему знаешь? — проговорила Настя после долгой паузы. — Нет, знаю. Я про тебя все разузнал. — На что ж тебе было разузнавать про меня? — Да так. — Делать тебе, видно, нечего. — Угадала! — Да право. — Нет, так… Погуторить мне с тобой хотелось. — Не о чем тебе со мной гуторить, — отвечала Настя, потупив голову и прибавляя шагу. Ей все становилось неловче; Степан ей казался страшным, и она от него бежала. — Что ты бежишь? — спросил Степан. — Ко двору спешу. — Чего опешить, ночь еще велика. Настя промолчала. — Посидим, — сказал Степан. Настя не отвечала. — Посидим, — повторил Степан и взял Настю за руку. Настя оттолкнула нетерпеливо его руку и гневно сказала: — Это что затеял! — Бог с тобой! Чего ты! Неш я худое думал? Я только так, побалакать с тобой, — отвечал Степан, нимало не сконфузясь. — Я вот что, Настасья… Настя шла молча. — Слышь, что ль? Я… по тебе просто умираю.

http://pravbiblioteka.ru/reader/?bid=691...

Женитьба. Драматические отрывки и сцены В том входит пьеса «Женитьба», а также драматические отрывки, отдельные сцены и черновые наброски. «Женитьбу» можно считать некой подготовкой к «Ревизору»: такой же фарс, неожиданно оборванный в конце. Кроме «Женитьбы» в книгу вошли: «Игроки», «Утро делового человека», «Тяжба», «Лакейская», «Отрывок», «Театральный разъезд после представления новой комедии», черновые наброски», «Альфред», отрывки из неизвестной драмы, наброски драмы из украинской истории», «Жиро. Дядька в затруднительном положении». Николай Васильевич Гоголь Полное собрание сочинений в четырнадцати томах Том 5. Женитьба. Драматические отрывки и сцены Н. В. Гоголь. Портрет работы Ф. А. Моллера, 1841 г. (масло). Третьяковская галлерея (Москва). Совершенно невероятное событие в двух действиях (Писано в 1833 году) Действующие лица Агафья Тихоновна, купеческая дочь невеста. Арина Пантелеймоновна, тетка. Фекла Ивановна, сваха. Подколесин, служащий надворный советник. Кочкарев, друг его. Яичница, экзекутор. Анучкин, отставной пехотный офицер. Жевакин, моряк. Дуняшка, девочка в доме. Стариков, гостинодворец. Степан, слуга Подколесина. Действие первое Явление I Комната холостяка. Подколесин (один, лежит на диване с трубкой). Вот, как начнешь эдак один на досуге подумывать, так видишь, что, наконец, точно нужно жениться. Что в самом деле? Живешь, живешь, да такая, наконец, скверность становится. Вот опять пропустил мясоед. А ведь, кажется, всё готово, и сваха вот уж три месяца ходит. Право, самому как-то становится совестно. Эй, Степан! Явление II Подколесин, Степан. Подколесин. Не приходила сваха? Степан. Никак нет. Подколесин. А у портного был? Степан. Был. Подколесин. Что ж он, шьет фрак? Степан. Шьет. Подколесин. И много уже нашил? Степан. Да уж довольно, начал уж петли метать. Подколесин. Что ты говоришь? Степан. Говорю: начал уж петли метать. Подколесин. А не спрашивал он, на что, мол, нужен барину фрак? Степан. Нет, не спрашивал. Подколесин. Может быть, он говорил, не хочет ли барин жениться?

http://pravbiblioteka.ru/reader/?bid=692...

— Чего это у тебя? — повторил он свой вопрос и, вынув из кармана штанин краюху хлеба, стал есть. Степан сглотнул слюну и, отвернувшись, ответил: — Это бинокль, от отца. — Понятно, — равнодушно произнес парень, отламывая от своей краюхи кусок и толкая в плечо Степана: — На, ешь. — Спасибо, я не голоден, — ответил Степан, не поворачиваясь к парню и снова сглатывая слюну. — Да ты че, — удивился тот, — из интеллигентных, что ли? Ешь, пока дают. Степан как бы нехотя взял хлеб и тут же, откусив большой кусок, стал быстро жевать. Поперхнувшись, он закашлялся. — Ешь, не бойся, не отниму. — Я и не боюсь, — обиженно и с вызовом сказал Степан, проглотив почти не жуя последний кусок. Парень уже тоже доел свой кусок и протянул руку к биноклю: — Дай посмотреть, да ты не бойся, не возьму. — А я и не боюсь, — опять с вызовом ответил Степан и подал бинокль. Парень взял бинокль, повертел его в руках. Потом посмотрел в него на базарные прилавки и засмеялся, пытаясь рукой дотянуться до продуктов, которые теперь, ему казалось, лежат прямо перед ним. — Полезная штука, — сказал он, а потом вдруг неожиданно вскочил на ноги и припустился бежать что есть мочи от Степана с его биноклем. Степан тут же подскочил, как ужаленный, и, позабыв свой вещмешок, бросился вдогонку. 12 Парень ловко перескочил через забор и, добежав до переулка, свернул в него. Степан не отставал. Наконец он сообразил, что парень бежит прямо к складам на пристани, и побежал за ним по параллельному переулку, стараясь сократить дорогу. К складам они подбежали почти одновременно. Но тут парень кинулся к высокой деревянной ограде и, отодвинув доску, юркнул в щель. Степан нырнул за ним следом и очутился в замкнутом дворе между сараями. Он оторопел от увиденного. Воришка уже никуда не бежал, а стоял с наглой ухмылкой посреди такой же шпаны, как и он сам. Ребят было человек десять. Всем лет по восемь, двенадцать. Парень, укравший бинокль, был старше их всех, если не считать еще одного, здорового парня лет восемнадцати. Он сидел на большой бочке, как на троне, и тоже с интересом рассматривал Степана. В отличие от других беспризорников, одетых в рваные лохмотья, этот парень одет получше и почище. Беспризорники тут же обступили Степана кольцом. Он от растерянности остановился и молчал. Все тоже стояли молча и смотрели на него. Степан понял, что он попался и так просто ему отсюда не уйти. Но все же, глянув исподлобья на укравшего у него бинокль парня, твердо сказал:

http://azbyka.ru/fiction/krasnoe-kreshhe...

Вместе с другими Степан с Клавдией выбежали на середину. Как другие, шагая, пели песнь с нескладными словами. Но как всем эта песнь, это удивительное шагание и эти флаги туманили душу! В толпе, идущей во имя чего-то, есть странный, большой восторг. Он сплавляет в одно этих разных людей и оружию, пулям противоставляет цельный душевный организм. Степан шел с Клавдией рядом, пел и, видя слезы, блиставшие в ее глазах, чувствовал дрожь и в своем горле; казалось, сейчас звук сорвется. Сердце его светлело, делалось легче, вольней. Казалось, для этого можно жить. Казалось, глядя в синеву неба, что в общем горячем потоке можно идти на смерть и самую смерть встретить радостно. Вдруг впереди что–то произошло: толпа замедлила ход. Задние напирали. Потом послышался крик, и прежде, чем Степан успел опомниться, что–то грузное ударило спереди и сбоку. Степан разглядел лошадей, сабли, серебряной тучей взлетевшие над головами — все тонуло в глухих стонах, в криках падавших. Минуту толпа держалась, отбиваясь; потом все смешалось, началась паника. Степан рванулся было вперед; гладкий караковый конь втиснулся между ним и Клавдией, и Степан нырнул за его крупом налево, стараясь подхватить Клавдию. Его сбила с ног вторая лошадь, но, как лунатик, не помня ни о чем, он на четвереньках скользнул к тому месту, где она стояла. Вокруг было уже что–то невообразимое. Из людей, лошадей образовалась каша; озверевшие люди на лошадях крошили людей на земле, барышни кричали, студенты с разбитыми лицами падали в грязь. Степану казалось, что его силы выросли; два раза ударили его уже по голове, но он, крича, задыхаясь, все рвался вперед и в сторону, где, по его мнению, была Клавдия. Он выскочил, наконец, к Собору. Тут у колонн было тише, и толпились студенты. Степан узнал кое–кого из знакомых; с перекошенными губами стоял его товарищ по партии, отирая со щеки кровь. Кругом закричали, что надо выкидывать флаги; будто бы идут рабочие. Степан схватил первый попавшийся и, высоко махая им над головой, бросился через площадь. Мало что он понимал, ему казалось, что Клавдия затоптана, но это удержалось лишь на мгновение, а главное чувство было такое, что вот бежать с этим флагом есть высшее счастье и радость — бежать на опасность, страдания, может быть — смерть: так и надо. И когда рядом и вокруг он услышал топот молодых ног, бегущих в одном с ним порыве, понял, что все они, столь ничтожно вооруженные, столь легко победимые, — в сущности, непобедимы, как непобедима молодость, жизнь, правда. Снова они столкнулись, снова их били, и в каком–то опьянении вскакивал Степан, когда его валили с ног, стараясь подхватить свой флаг — отбиваясь, упрямо подымал его. Казалось, что пока флаги держатся, все хорошо. Он не знал, что, в сущности, бой кончен.

http://azbyka.ru/fiction/dalnij-kraj-zaj...

  001     002    003    004    005    006    007    008    009    010