| Слово на Введение во храм Пресвятой Богородицы. Георгия, митрополита Никомидийского 30 Радостно и преславно настоящее празднество. Ибо воссияло для нас торжество Приснодевы, духовно влекущее к себе умы наши, и, придав нашему слову свежесть прекрасной весны, превратило ненастье молчания в ведро красноречия. Будем же внимательны и направим течение слова прямо к Ней, и увенчаем Ее, каждый, по силе своей. Правда, мы не в состоянии достойно увенчать Ее даже все вместе; но постараемся восполнить это усердием и превзойти друг друга горячностью его. Какое, в самом деле, слово может хоть сколько-нибудь выразить превосходство Девы? Восхваления Ее выше слов наших, и потому далеко оставляют за собою правила всякой похвалы. Вот и я, братия мои, пока еще не охватила меня сила любви, я премного обвинял решавшихся восхвалять Деву, обвинял за такую решимость. Но после того, как оная сила возобладала мною, сам я увлечен был тою же смелостью, какую имели многие, и вместе с ними прошу извинить меня, опытом дознавшего, что увлечение – не неизвинительно: прошу, если кому из вас придет на мысль обвинять меня в самонадеянности, прошу думать не о высокомерной смелости, а о чрезмерной любви. Ибо Ее сила понудила меня отважиться на это великое дело под предводительством веры и при содействии надежды. Притом в похвальных словах имеется в виду не слава восхваляемых, а благочестие хвалящих и слушающих. А если это так, то займемся настоящим праздником и потрудимся над тем, о чем решились говорить. По одному человеколюбию Божию мы сотворены Богом из ничего, и получили заповедь проводить жизнь в добрых делах, но по неразумию нарушили эту заповедь и добровольно обрекли себя на смерть. Создатель обещал освобождение; и обещанию этому надлежало исполниться. Время ожидало исполнителей. Проходили поколения; слышны были пророчества; патриархи и все праведные жили надеждою. Скончался Авраам и внуки его: им в знамениях открыто было таинство дня ( Ин. 8:56 ), и они жаждали увидеть будущее событие. Дивный Моисей думал, что в его время должно исполниться то, что обещано и открыто прежде. |
| Слово на Введение Пресвятой Девы Марии во храм. Георгия, митрополита Никомидийского Настоящее торжество представляет нам прекрасное начало предмета речи. Посему, оставив плотское бремя, поднимемся на крыльях мысли и будем с добрым духом сопутствовать поспешающей войти во Святое святых чистейшей Отроковице. Обратим свои взоры на сегодняшнее торжество Входа Богородицы к Богу и, елико возможно, исследуем тайную красоту его, – хотя увидеть всю радость, какова она есть, невозможно. Вот, родители Девы привели Ее ко вратам храма, – Ее, Которую окружали невидимо со всех сторон Силы небесные. Хотя ангелы еще и не ведали тогда таинства воплощения, но, как слуги Господа, по повелению Его, они служили Богоотроковице при Ее восхождении. Как духи провидящие, они, конечно, узрели Ее – драгоценный сосуд добродетелей, – Ее, носящую знамения целомудренной чистоты и имеющую тело чуждое соединения с пороками, и воздали поклонение Ей. Тогда светильники осветили вход и все, проходившее во храм, обратилось в радость торжества; тогда самые бездушные тела радовались радостью общею ангелам. Посему и мне также настоит радоваться и громким голосом взывать ко храму: „уже Она входит, и прилично говорит. Разширь место обитания твоего, дабы принять пространнейшую видимого и невидимого создания, возжги светильники и освети вход, дабы был виден проистекающий из него источник света. Отверзи врата твои и приими внутрь врата мысленные, чрез которые пройдет одно только Слово Божие, сохранив их незапечатленными (ибо хотя Она приняла наименование „двери», однако сохранила название и „Девы», и, исполнив служение делу, не разрушила печатей целомудрия). Подними покров, дабы внутри отделить духовный покров славы, которым сокрыло Себя Само Слово Божие; подними златый свещник, чрез который возжгутся семь даров Духа и осветят мир духовный. Укрась Святое святых, и приими сию пресвятую скинию – вместилище невещественного бытия, низшедшего к нам, – скинию разрушенную, но восстановленную праотцем Давидом. Подними всезлатый алтарь кадильный, на котором Слово принесет плоть, исполнив весь мир благоуханием, на котором будут сожжены огнем пороки преслушания, будет уничтожена греховная скверна. |
| Каноны Благовещения Пресвятой Богородицы, часть II: неизданный канон из рукописи paris, gr. 341 Источник Часть I → Статья представляет собой вторую часть цикла публикаций, посвящённых византийским песнопениям праздника Благовещения Пресвятой Богородицы, его предпразднства и отдания 1 . В статье содержатся дополнения и поправки к первой части и публикуется ранее не издававшийся греческий канон Благовещению в форме диалога между Пресвятой Богородицей и архангелом Гавриилом, сохранившийся в рукописи Paris, gr. 341, 1325 г. В предыдущей статье из цикла публикаций о византийских песнопениях в честь праздника Благовещения Пресвятой Богородицы 2 мы привели сведения о двенадцати греческих благовещенских канонах, известных на момент выхода статьи в свет, пять из которых были изданы 3 , а семь – нет. Неизданные благовещенские каноны включали произведения гимнографа Германа, свт. Георгия Никомидийского , прп. Иосифа Песнописца, свт. Филофея (Коккина), Иоанна, Мануила Ритора и анонимный. Первый из них, авторства Германа, был нами тогда же полностью опубликован. Как выяснилось позднее, приведённый список канонов нам следовало дополнить ещё двумя: вторым каноном свт. Георгия и каноном Анастасия Квестора, сохранившимися в рукописной Минее рубежа Χ–ΧΙ вв. (РГГБ, Греч. 553). Эта рукопись не была учтена ни в указателе неизданных византийских канонов Минеи, подготовленном Еленой Папаилиопулу-Фотопулу 4 , ни в дополнениях Демосфена Стратигопулоса к этому важнейшему справочнику 5 , что и стало причиной нашего упущения. При этом канон Анастасия Квестора был издан ещё А.И. Пападопуло-Керамевсом 6 , а оба канона свт. Георгия были опубликованы Э.Н. Добрыниной уже после выхода в свет нашей первой статьи 7 . Таким образом, общее число известных к настоящему времени греческих благовещенских канонов достигло 14, три из которых 8 написаны уже не в византийскую эпоху. Из византийских канонов Благовещению неизданными остаются три: прп. Иосифа Песнописца и свт. Филофея (Коккина), а также канон, который, согласно утверждению знаменитого исследователя византийской гимнографии митр. Софрония (Евстратиадиса), надписан именем Иоанна. Публикации этого канона и посвящена настоящая статья. |
| В связи с именем этого гимнографа и его творчеством встает многолетняя проблема авторской и редакторской атрибуции Постной триоди. Традиционно считается, что в создании этой богослужебной книги самое активное участие принял Иосиф Студит, брат Феодора, тогда как Иосифу Сицилийцу нужно приписать минейные и октоишные каноны . Так, например, А.А. Дмитриевский безапелляционно заявляет: «Появление на страницах нашей Постной триоди произведений указанных песнотворцев, несомненно, оказало влияние на исчезновение в надписании названия главных авторов, святых братьев Студитов Феодора и Иосифа, но позднейшие редакторы этой книги сохранили, однако же, незабвенные для потомства имена в надписаниях при самих творениях их, содержащихся в Триоди. И достаточно просмотреть внимательно эту книгу, чтобы убедиться со всей очевидностью, во-первых, в громадном численном превосходстве здесь песнопений святых братьев Студитов пред произведениями прочих песнотворцев и, во-вторых, что древние рукописи, следовательно, не без основательных причин всю книгу надписывали их именами». Более того, он говорит: «Творения святых Иоанна Дамаскина, Андрея Критского, Феофана Начертанного, митрополита Никейского (каноны в неделю Православия на утрени и повечерии и в среду четвертой седмицы), Георгия Писидийского (акафист Богоматери в субботу пятой седмицы), Иоанна, митрополита Евхаитского (два канона святому мученику Феодору Тирону), Филофея, патриарха Константинопольского (служба святителю Григорию Паламе, архиепископу Солунскому, во вторую седмицу поста), Георгия, архиепископа Никомидийского (канон в неделю мытаря и фарисея) и некоторых других песнописцев хотя и входят в состав нашей современной Триоди постной, но составляют сравнительно незначительную часть ее содержания. К тому же, большинство этих произведений появилось на страницах данной книги уже в сравнительно позднее время, в XIV–XV веках, после того как Постная триодь окончательно сформировалась в особую церковно-богослужебную книгу и уже имела широкое применение в богослужебной практике Византийской Церкви» . Надо признать, что один только приведенный перечень авторов и их произведений несколько противоречит тезисам литургиста. Ср. следующее, более осторожное, высказывание: «Весь… строй этой богослужебной книги (Триоди постной. – Г.Б.) продуман преподобным Феодором, для нее им написаны стихиры, каноны и трипеснцы, и вместе со своим братом Иосифом, епископом Солунским, он признается составителем Триоди» . |
| Именем Симеона дивногорца ( 596 г.) надписывается стихира на землетрясение 26 окт., но оно было при Льве Исавре (716–741), след. надпись не верна. Предполагают 204 , что он прежде составил сие песнопение на подобный случай. Это возможно, ибо Антиохияне раз подвергалась землетрясениям. Ему приписываются стихиры великомуч. Димитрию 26 окт., ныне замененные другими в печатных минеях. Другие известные древнейшие писатели стихир суть: Феодор сикеот ( 622), Софроний, патриарх иерусалимский ( 644 г. по Р. Хр.), Георгий Сиракузский ( 669), далее Андрей иерусалимский ( 713), патриарх Герман ( 740) 205 . Может быть, есть в минеях стихиры и древнейшие – неизвестных нам писателей, так как многияиз стихир не имеют надписей; но так как многие стихиры носят имена писателей VIII-X веков, так как и прочие стихиры безымянные подобны им, так как в VIII-X веках все вообще песнопения слагались вновь и многие службы написаны святым позднейшим (VIII-X в.), или таким, коим в древности не было празднования, так как в рукописных минеях греческих над стихирами, не надписанными в печатных минеях, открываются более и более имена писателей VIII-X веков; то естественно заключать, что от V-VII веков в наших минеях сохранилась ничтожная доля сих песнопений. Достойна внимания статья или сочинение епископа Порфирия Успенского (Труды Киев. Академии 1878 г. Т. I и II). К стихирарным пиитам, кроме вышеупомянутых, он относит Иоанна Дамаскина VIII века, Илию патриарха Иерусалимского, современника 7 вселенского собора 787 г., современника обоих Косму Маюмского, Стефана Савваита VIII века, Сергия святоградца, иерусалимского инока и исповедника при Феофиле иконоборце (829–841); все это иерусалимские. В Антиохийск. патриархате приводит Симеона Дивногорца V в., в Константинопол. патриархате в Малой Азии, кроме Феодора Синеота, еще Феофана исповедника , митрополита никейского, ок. 847 г., Игнатия, митрополита никейского, ок. 860 г., Георгия, еп. никомидийского, Ефрема, епископа города Карии IX в., современника Фотия, Василия Пагуриота монаха и архиепископа кесарийского, современника Константина Багрянородного в половине X века, и других более поздних, в Фессалии Анатолия, архиепископа Солунского, конца VIII века и других позднейших, на острове Корфу Арсения, современника Фотия IX века, на о. Сицилии Георгия, епископа Сиракузского VII века, в Константинополе патриархов, кроме Анатолия и Германа, еще Тарасия VIII в., Мефодия и Фотия IX века, Касию или Икасию IX в. Некоторых же известных етихирарных пиитов, как Студитов Николая, Климента и Феостирикта, опускает, ибо нет стихир их в Ватопедских стихирарях; упоминает еще древних пиитов: Византия, Андрея Пирра, Вавилу, студита Киприана. |
| Каноны на Введение Пресвятой Богородицы Из двух канонов, воспеваемых в праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы, первый принадлежит Георгию, Митрополиту Никомидийскому, церковному писателю 9-го века, а второй одни приписывают лицу, малоизвестному по истории, но оставившему по себе блаженную память несколькими песнопениями, по имени Василию монаху, жившему, как полагают, около 12 века 14 , другие – Василию, Архиепископу Кесарийскому, современнику Императора Константина Порфирородного (11 века) 15 . Древние трогательные предания о Введении Девы Марии в храм Иерусалимский 16 подвигли благочестивых Георгия и Василия воспеть это событие, необыкновенное чудными обстоятельствами, его сопровождавшими, и возвышенные произведения их, быв приняты Православною Церковью, сами сделались драгоценным свидетельством и хранилищем священных о нём преданий. Праведные родители Девы Марии, вещают они, по предварительному обету приводят трёхлетнюю дочь свою, как жертву благодарности и любви к Богу отцев своих: юная отроковица, украшенная подобно невесте, достойной Всевышнего, окружённая всеми близкими её сердцу и предшествуемая столь же юными девами, шествует с радостью из дома родительского к дому Божию – воспитываться пред Господом; все священники, служившие храму, с духовными песнями выходят к Ней навстречу, как одушевлённой скинии Царя Небесного, и Священник Захария, приняв Чистую Деву от благочестивой Анны, по особенному откровению Божию вводит Её в самое сокровенное отделение храма – так называемое Святое Святых, где потом Она сподоблялась беседы и питания от Ангелов Божиих, удивлявшихся вместе с людьми чудному Её вхождению. Подлинно, одно представление столь дивных обстоятельств события может всякого христианина привести в высокий духовный восторг и расположить к искреннему убеждению, что во Введении Девы Марии во храм, с такою торжественностью принятой служителями Божиими, Сам Бог хотел открыть особенное благоволение Своё к Ней, а чрез Неё и ко всему роду человеческому, – что Вводимая ныне есть не обыкновенная дева, посвящаемая на благочестивые занятия при храме, но предъизбранная в жилище Самого Бога, исполнявшая высокое Своё предназначение и полагавшая ныне начало больших и превосходнейших благословений, которые чрез Неё излиты на людей всего мира. Тем пламеннее и сильнее должно делаться это чувство и убеждение при чтении и слушании живых, вдохновенных и довольно продолжительных вещаний священных Песнописцев. |
| В стороне свидетель события – апостол. Это изображение на саркофаге арльском; на латеранском не видно ни кресла ап. Петра, ни другого апостола; на ватиканском несколько изменены типы; кафисма имеет вид табурета. Простота сцены и идеальное трактование сюжета соответствуют блестящей эпохе в истории саркофагов: в композиции дан лишь один намек на событие, на его идеальную сторону; сам же факт омовения ног оставлен в тени. Иное отношение художников к этому факту видим в скульптуре колонны венецианского S. Marco 1897 : ап. Петр сидит на стуле; правая нога его оголена выше колена; Иисус Христос нагибается, чтобы взять эту ногу своей левой рукой, а правой берет воду из стоящего возле Него сосуда. На миланском авории 1898 обширная оживленная сцена: действие происходит близ палат, означающих сионскую горницу. Апостолы сидят на земле; впереди ап. Петр юный делает обеими руками жест отрицания; правая нога его разута; ее поддерживает рукой над вазой Иисус Христос, обращающийся в то же время с жестом собеседования к ап. Петру; Он юный, наклонен; сверх туники под мышками привязано полотенце. Еще более оживлена сцена в россанском Евангелии 1899 . Событие, рассказанное в Евангелии в связи с Тайной вечерей, поставлено здесь рядом с последней в виде, впрочем, особого самостоятельного акта: ап. Петр сидит на стуле; ноги его, оголенные до колен, поставлены в сосуд с водой; Иисус Христос (тип византийский, в крестчатом нимбе), нагнувшись, приступает к их омовению; ап. Петр отстраняет Его; остальные апостолы, столпившись в кучку, с изумлением смотрят на происходящее; один разводит руками, другой сосредоточенно размышляет. Миниатюра Евангелия 74 (л. 195 об. 1900 ) окончательно устанавливает формы изображения Спасителя и ап. Петра в этом сюжете, удержанные затем в памятниках византийских и русских (рис. 131): действие – в палатах; ап. Петр опустил в сосуд обе оголенные ноги; правая рука его в знак изумления закинута к голове – весьма устойчивый признак изображения; Иисус Христос, перепоясанный лентием, омывает его ноги; позади ап. Петра в разных позах сидят другие апостолы; все в нимбах и у всех тонкие оголенные выше колена ноги, что производит неприятное впечатление. С незначительными вариантами композиция эта повторяется в псалтирях – пандократорской 1901 и барбериновой ( Пс. 50 ), в Евангелии публ. библ. 21 (л. 6 об.), в Евангелии лаврентиевском (л. 197 об.), гелатском (л. 258 об.), никомидийском (л. 298), иверском 5 (л. 428 об.), публ. библ. 118 (л. 384 об.), коптском (л. 258 об.), ипатьевском 1, армянских публ. библ. 1635 г. (л. 10) и 1688 г. (л. 7); также в мозаиках S. Marco в Венеции 1902 и в стенописях афонских соборов – Протатского (иконостасная стена), Лаврского (западн. стор.), Иверского (западн. стор.), Ватопедского (южн. стор.), в параклисе Св. Георгия в Ксенофе (южн. стор.) и в ярославской церкви Богоявления. |
| Луи Дюшен (католик) Глава XVII. Христианство как государственная религия Язычество после Юлиана. – Отношение Валентиниана и Валента. – Грациан. – Алтарь Победы. – Языческая реакция в Риме во времена Евгения. – Феодосий; закрытие языческих храмов. – Храм Сераписа в Александрии. – Народные волнения. – Положение христианских сект при воцарении Константина. – Запретительные законы. – Новациане. – Признание единой кафолической церкви. – Союз церкви и государства. – Свобода , право собственности, привилегии. – Вмешательство государства в церковные распри, в поставление и низложение епископов. – Выборы на епископские должности. – Гражданский епископский суд. 1. Падение язычества По странной иронии судьбы династия Константина пресеклась на государе-отступнике и язычнике. Но царствование Юлиана было непродолжительно; его реставрация эллинизма не пустила никаких корней; единственная память, какая о ней осталась, – память о безумной попытке, своеобразном религиозном маскараде. За исключением нескольких иерофантов убежденные язычники, по-видимому, пошли на этот маскарад не с той охотой, какая была бы желательна его режиссеру. Они сохранили о последнем благочестивое воспоминание, но не особенно жалели его. В самом деле, его выступления могли только поставить в смешное положение идущую к печальному, но неизбежному концу, старую религию и даже навлечь ненависть на нее. Отныне судьба её была решена; слишком сильно было течение эпохи, чтобы государство даже при всей своей силе могло повернуть его вспять. Будь император расположен к христианству, или нет, оно могло быть все равно уверенным в своем успехе. Если уже оно продолжало делать успехи в Африке, несмотря на скандальное поведение донатистов, если арианский кризис и появление епископов, вроде Евсевия никомидийского, Стефана антиохийского, Григория и Георгия александрийских, Евдоксия константинопольского, не мешали ему завоевывать Восток, то можно судить, как мало могли повредить ему нерасположение властей и даже прямые преследования. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла ГЕОРГИЙ еп. Лаодикии Сирийской († после 359), один из лидеров богословской партии омиусиан, возникшей в Вост. Церкви в ходе арианских споров IV в. (см. ст. Арианство ). Сведения о нем содержатся в сочинениях церковных писателей и историков IV-V вв.: Евсевия Кесарийского, свт. Афанасия Великого, свт. Епифания Кипрского, Филосторгия, Созомена, Сократа Схоластика, Феодорита Кирского. До посвящения в сан пресвитера Г. был преподавателем философии ( Philost. Hist. eccl. VIII 17). После начала спора о Втором Лице Св. Троицы, поднятого Арием, он, уже будучи александрийским клириком, выступил против отлучения Ария , за что сам был отлучен свт. Александром Александрийским ( Athanas. Alex. De Synod. 17; Apol. de fuga sua. 26). Покинув Александрию, он поселился в Антиохии, откуда отправил послания к Арию и к Александру. Свт. Афанасий приводит 2 фрагмента из них ( Athanas. Alex. De Synod. 17). По сведениям Евсевия Кесарийского ( Euseb. Vita Const. III 62), имп. Константин в письме к Антиохийскому Собору 327 или 330 г., низложившему свт. Евстафия Антиохийского , предлагал на кафедру Антиохии кандидатуру Г., в то время клирика в г. Арефуса в Сирии. Вероятно, Г. стал епископом Лаодикии Сирийской между 338 и 341 гг., поскольку известно, что он присутствовал в этом качестве по крайней мере на одном из Соборов в Антиохии, созывавшихся по инициативе сторонников арианствующего еп. Евсевия Никомидийского ( Sozom. Hist. eccl. III 5). На Сардикийском Соборе (между 343 и 346) Г. был осужден правосл. епископами как один из лидеров ариан ( Hilarius Pictaviensis. Fragmenta ex opere historico. II 1, 7-8//PL. 10. Col. 622-639), но тем не менее Г. остался на кафедре. Созомен пишет, что в 346 г. свт. Афанасий Великий, возвращаясь в Египет из ссылки и проезжая через Лаодикию, сблизился с Аполлинарием (младшим), еп. Лаодикийским, за что Г. отлучил последнего от церковного общения ( Sozom. Hist. eccl. VI 25). Сократ Схоластик дает иные версии причины этого отлучения ( Socr. Schol. Hist. eccl. II 46). Согласно одной из них, Г. отлучил пресв. Аполлинария (старшего) и в то время чтеца Аполлинария (младшего), отца и сына, за то что они общались с софистом-язычником Епифанием. По др. версии, оба Аполлинария прервали общение с Г., т. к. тот склонялся к арианству. В соч. «Апология о своем бегстве» свт. Афанасия Великого (357) Г. фигурирует как один из главных противников автора ( Athanas. Alex. Apol. de fuga sua. 26). Вероятно, Г. был среди инициаторов рукоположения на александрийскую кафедру вместо свт. Афанасия арианствующего еп. Георгия Каппадокийца . |
| Первые свидетельства об этом выходе можно находить в богослужебных памятниках XVI века. По Уставу монастыря Антония Сионского, после тропаря на „Бог Господь» пели 17 кафизму, во время которой игумен с другими священниками выходили на средину трапезы и становились пред иконою положения во гроб Христа Спасителя, лежащею на аналое (В это время обычай выносить Плащаницу только что начинал входить в практику. Плащаница выносилась после великого славословия на этой же утрени). Во время пения величания игумен кадил весь храм, после чего читали слово Георгия Никомидийского на Великий пяток (ркп. М. Синод, библ. 814 л. 260 об., из алтаря, а пред иконою: „Снятие со креста Господня тела и положение во гроб» (Требн. ркп. 26 в. М. Синод, библ. 310 л. 84−92). Этот последний памятник устанавливает связь настоящего обычая с подобным же обычаем Церкви Константинопольской, от которой бесспорно в XVI столетье он был позаимствован в нашу богослужебную практику. Данный памятник излагает настоящий обычай Константинопольской Церкви во всем сходно с описанным обычаем относительно этого в нашей Церкви. Говорит даже о том, что священники стояли пред иконою: „Уныние Господа нашего Иисуса Христа». Но указывает и разницу во времени совершения настоящего обряда у нас в России и в Константинополе. У нас „непорочны» поются после тропарей на „Бог Господь» и, следовательно, выход на средину храма совершаться должен в это время, тогда как на Востоке пение „непорочных» переносится на время после канона, следовательно, само собою понятно, и выход священников из алтаря был в это время. „Потребно есть ведати, замечает данный памятник о пении „непорочных» после канона, како поется надгробное в Цареградской соборной Церкви и по всему (по всем) митрополиям, занеже не поются „Блажени непорочны» и с припевы прежде кануна, но поются Сице народа ради после девятой песни и светильня» (ркп. XVI в. М. Синод, библ. 5. 310 л. 84−42). Пение „непорочных» после канона практикуется в Греческой Церкви и до настоящего времени. „По девятой песни, говорится в современном Типиконе церквей восточных, исходит патриарх из святого алтаря со святыми архиереями и поет похвалу: „Жизнь во гробе положился еси», кадя епитафы и вся люди. Святые же архиереи поют похвалы по ряду. Пришедшему же патриарху от (каждения), бывает малая ектения» (Типик, изд. Конст. К. Протопсал. стр. 292, 293). Вообще, нужно сказать, богослужение этого дня на востоке значительно разнится 4 от богослужения по нашему современному Уставу. |
|
|
