| Cедмица.RU Церковно-Научный Центр «Православная Энциклопедия» По Благословению Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси Кирилла Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации Богомольная грамота патриарха Гермогена о победе царских войск над болотниковцами на Восме. 9-10 июня 1607 г. Грамота издана: ААЭ. СПб., 1836. Т. 2. 74. Приводится по изданию: Богданов А.П. Русские патриархи (1589-1700): В 2 т. М.: ТЕРРА; Республика, 1999. Т. 1. С. 256-259 Февральская попытка царя и патриарха с помощью вызванного из ссылки экс-патриарха Иова призвать народ к раскаянию за нарушение крестного целования государям и таким образом приостановить процесс перемены самодержцев не возымела успеха. Теперь Гермоген требовал от Василия Шуйского решительно подавить охвативший значительную часть страны «мятеж» вооруженной рукой. 21 мая 1607 г. начался царский поход на Тулу, к которой отступили главные силы повстанцев во главе с И. И. Болотниковым. Но боярский царь, по обыкновению, медлил, колебался и выжидал, не поспешая к основным силам армии, сосредоточенным в Серпухове. Лишь в первых числах июня патриарх Гермоген смог разослать по всей стране богомольную грамоту о выступлении царя Василия в ратный поход. Московский первосвященник явно подталкивал самодержца к более энергичным Не прошло и нескольких дней, как Гермоген получил сильный аргумент в пользу активизации карательных мер: видя нерешительность Василия Шуйского, повстанцы Болотникова и князя А. А. Телятевского перешли в наступление, но потерпели жестокое поражение от армии князя Андрея Васильевича Голицына на реке Восме, не доходя до Каширы (5—7 июня). Патриарх Гермоген немедленно оповестил об этом страну публикуемой ниже богомольной грамотой. Не мир, но меч нес московский первосвященник своей «соблазнившейся» пастве. Он еще упоминал о желании, чтобы противники в гражданской войне «обратились к познанию», но когда после взятия Тулы 10 октября 1607 г. Василий Шуйский прекратил военные действия и распустил уставшие войска, Гермоген резко осудил его за преждевременное «успокоение , говорил, что царя «уласкаху» «советницы . В речи к Василию Шуйскому патриарх требовал немедленно выступить против набиравшего силы нового врага — Лжедмитрия . |
| Разделы портала «Азбука веры» ( 136 голосов: 3.9 из 5) Несчастное царствование Шуйского от 1606 до 1610 года Едва ли какой-нибудь государь был несчастнее Василия Иоанновича! Все его добрые намерения не имели успеха, все, что он думал сделать полезного для своих подданных, было не понято ими; все, чем он хотел улучшить их состояние, было дурно принято ими. Например, насмотревшись на ужасное тиранство времен Иоанна Грозного и Бориса Годунова, Шуйский хотел избавить от него Русских на будущее время и дал им новые права и преимущества. Но что же? Он угодил этим только тем боярам, которые были властолюбивы и желали наслаждаться неограниченной свободой; все же прочие, привыкшие к самодержавной воле своих государей и, может быть, испытавшие, как опасна излишняя власть вельмож, были недовольны новыми постановлениями и говорили, что царь от страха к боярам дает им такую волю. И сам народ, имея в течение одного года четвертого государя, уже не чувствовал прежнего уважения к этому священному званию, и чтобы снова возвратить ему всю его важность и достоинство, нужен был государь смелый, решительный, одаренный необыкновенными способностями. Шуйский не имел их и отличался только чрезвычайной твердостью в перенесении своих несчастий. К тому же он был очень скуп, не любил веселостей, и два торжества, бывшие при нем — коронование и потом его свадьба с молодой княжной Марией Петровной Буйносовой-Ростовской — праздновались так тихо, так скучно, что нашлось много людей, которые пожалели о пышных и веселых пирах самозванца. Однако все это не принесло бы много вреда Василию, если бы не было главной причины всех его несчастий, истреблявшей всякое доброе расположение к нему Русских. Эта причина заключалась в чрезмерной любви народа не только к самому Дмитрию, но даже к одному его имени! Целый год царствования обманщика, унижение, испытанное при нем, наконец, мощи святого младенца, перенесенные при Василии Иоанновиче из Углича в Москву и открыто поставленные в церкви Михаила Архангела, еще недостаточно убедили легковерных, и почти все они готовы были снова с радостью встретить первого пришельца, которому вздумалось бы назвать себя Дмитрием. |
| Cедмица.RU Церковно-Научный Центр «Православная Энциклопедия» По Благословению Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси Кирилла Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации Из договора патриарха Гермогена и бояр с гетманом Жолкевским о призвании польского королевича Владислава на Российский престол. 17 августа 1610 г. Грамота издана: СГГиД. М., 1819. Т. 2. 200 . Приводится по изданию: А.П.Богданов. Русские патриархи (1589-1700): В 2 т. Т. 1. -- М.: ТЕРРА; Республика. 1999. С. 268-273 Несмотря на яростные усилия патриарха Гермогена, 17 июля 1610 г. Василий Шуйский был свергнут с престола и через день насильно пострижен в монахи. Разосланная по Руси окружная грамота говорит, в каких условиях власть в Москве взяли бояре во главе с князем Ф. И. Мстиславским: «...ныне польской и литовской король под Смоленским, а гетман Жолкевский с польскими и с литовскими людьми стоит в Можайску, а иные литовские люди и русские воры пришли с вором (Лжедмитрием II) под Москву и стали в Коломенском; и хотят государьством Московским завладети, и православную крестьянскую веру разорити, а свою латынскую веру учинити». Всех россиян грамота призывала биться насмерть против поляков, литовцев и самозванца, Лжедмитрия на государство не хотеть, «а на Московское государьство выбрати нам государя всею землею, собрався со всеми городы, ково нам государя Бог подаст» . В разосланной тогда же присяге боярскому временному правительству была клятва не служить Лжедмитрию и свергнутому Василию Шуйскому, но не упоминался еще один, сильнейший претендент — Владислав, сын короля польского и великого князя литовского Сигизмунда III . Вскоре выяснилось, что это не случайно. 24 июля войска Лжедмитрия начали сражение за Москву, а с другой стороны столицы, в гетманском стане, начались переговоры о признании Владислава российским государем. Они завершились месяц спустя подписанием договора и торжественной присягой московских жителей иноземному королевичу. В Успенском соборе присягу принимал (18 августа) патриарх Гермоген, добившийся внесения в первоначальный проект договора важного изменения; оно-то и оказалось камнем преткновения для выполнения договора на деле. |
| Важнейшим событием в России при митрополите Варлааме было взятие и воссоединение с нею города Смоленска, более ста лет находившегося под властию князей литовских. Вслед за тем последовало и присоединение Смоленской епархии к митрополии Московской от Литовской. Но это радостное событие как для государства, так и для Церкви имело свою и печальную сторону. Смоленским епископом был тогда Варсонофий. Он явился первым ходатаем пред Василием Иоанновичем, осаждавшим Смоленск, и во главе всего духовенства и граждан предложил великому князю сдачу города. Он же потом, когда жители начали присягать в верности русскому государю, сам добровольно произнес такую же присягу, хотя государь от него этого не требовал. Он со всею торжественностию встретил (1 августа 1514 г.) Василия Иоанновича, вступавшего в Смоленск, и после молебствия в соборной церкви и многолетия приветствовал князя следующими словами: «Божиею милостию радуйся и здравствуй, преславный царь Василий, великий князь всея Руси и самодержец, на своей отчине и дедине, в городе Смоленске, на многие лета». И что же? Едва успел великий князь выехать из Смоленска (10 сентября), как туда пришла весть о кровопролитном бое русского войска с литовским под предводительством князя Константина острожского, происходившем 8 сентября на левом берегу Днепра у Орши, и о совершенном поражении русских. Весть эта поразила всех в Смоленске, особенно же некоторых бояр и епископа; думали, что русские теперь не в силах уже отстоять город; не могли не ожидать страшных для себя последствий и казней от литовского государя. Под влиянием таких мыслей епископ в согласии с некоторыми боярами поспешил отправить к королю Сигизмунду своего племянника с известием: «Если теперь двинешься к Смоленску сам или пошлешь воевод со многими людьми, то возьмешь город без труда». Но другие бояре и мещане передали об этом умысле наместнику русского государя в Смоленске князю Шуйскому, который немедленно велел схватить заговорщиков. И хотя вскоре князь острожский явился под Смоленском с шеститысячным отрядом, но не имел никакого успеха: все злоумышленники в городе, на которых он рассчитывал, были повешены на городских стенах в виду литовского войска за исключением одного Варсонофия. А этот несчастный епископ был потом отправлен к великому князю Василию Иоанновичу, который приказал сослать его на Кубенское озеро в Каменный монастырь . Нового епископа на Смоленскую кафедру избрали в Москве из своих, именно чудовского архимандрита Иосифа. В половине февраля 1515 г. он был рукоположен митрополитом Варлаамом, а в марте отправился в Смоленск . |
| Житие Иринарха Ростовского Подготовка текста, перевод и комментарии И. А. Лобаковой Житие ростовского чудотворца Иринарха входит в круг памятников литературы, посвященных событиям Смутного времени. Как в XIII в. осознание татаро-монгольского нашествия стало главенствующей темой и отразилось во всех литературных жанрах (летописном, агиографическом, жанре ораторской прозы), так и в начале XVII в. тема «гибели царства» раскрывается и в жанре видений, и в летописцах, и в сказаниях, и в житиях, и в посланиях, и в риторических произведениях. В «Житии Иринарха Ростовского» трагические события 1606–1614 гг. получили свое отражение. Житие написано учеником Иринарха Александром (в миру Алексеем), который пришел к ростовскому затворнику в 1586 г.; «пореновав» его подвигу, принял монашество и не расставался со своим учителем 30 лет до самой смерти Иринарха в 1616 г. Как следует из текста Жития, оно написано по завещанию Иринарха недолгое время спустя после смерти затворника, а список его посмертных чудес пополнялся на протяжении всего XVII столетия (последнее чудо относится к 1653 г.). Александр, находившийся всегда рядом с Иринархом в его «затворе» и ходивший с ним в Москву к царю Василию Шуйскому, – полноправный герой своего произведения. Этим может быть объяснено яркое личностное начало, проявившееся в Житии. Хотя Александр писал житие своего учителя, опираясь на существующую агиографическую традицию (в произведении и образы, и мотивы, и отдельные сюжетные линии связаны с существовавшим каноном, ощутима и ориентация автора на сознательную архаизацию стиля), но он связан с Иринархом не только общим высоким подвигом, но и общими бедами (только Иринарх с учениками остался в монастыре, когда туда пришли поляки), и общими злоключениями (попытки игумена разлучить Иринарха с учениками), и общим бытом (30 лет они прожили рядом). Неразрывность бытия и быта в Житии, житийная топика и личностность воспоминаний в памятнике позволяют говорить об особенности индивидуального стиля. Уже первые исследователи – Амфилохий, опубликовавший текст Жития, В. |
| Июль 3-й день. Преподобные Иоанн и Лонгин Яргенские Преподобные Иоанн и Лонгин были учениками святителя Филиппа, когда он был игуменом Соловецкой обители; они проводили жизнь в строгом посте и внимании к своей совести. В 1561 году отправились они на судах на твердую землю и, возвращаясь, застигнуты были сильной бурей; буря разбила суда, блаженные Иоанн и Лонгин потонули. Тела их обретены нетленными на Карельском берегу, за сто двадцать верст от обители, в устье Сосновки, и положены в часовне у приходской церкви села Яренги. В 1625 году инок Илия Телов донес патриарху Филарету о чудесах, совершающихся при мощах праведников. Вследствие сего Новгородским митрополитом Макарием предписано произвести на месте точное исследование о чудесах святых Иоанна и Лонгина. Разыскание оправдало донесение инока Илии. Слава чудес, совершавшихся при мощах, привлекла к ним несколько иноков, которые построили себе келлии и положили основание обители. В 1635 году Яренгский монастырь отдан был в ведение Соловецкой обители, а в 1764 году упразднен. Ныне на его месте село Яренга в Архангельской губернии и уезде, в ста сорока трех верстах к северо-западу от Архангельска, на берегу Двинской губы Белого моря, при впадении реки Яренги. Мощи преподобных покоятся в церкви преподобного Зосимы и Савватия Соловецких, построенной в 1638 году. 5-й день. Блаженный Иоасаф, архимандрит Троицкого монастыря Лучезарным венцом подвигов добрых, незыблемым оплотом Москвы и всего Отечества в Смутное время была знаменитая обитель великого чудотворца Сергия. В 1608 году Троицкий монастырь окружен был мятежными полчищами, которые поддерживали второго Лжедимитрия (Тушинского). Самозванец хотел овладеть монастырем; его побуждали к тому и сокровища монастыря, собранные веками, и усилия иноков Троицких, вместе с патриархом, поддержать в Москве верность народа царю Василию Иоанновичу Шуйскому, и местная важность Троицкой обители, которая стояла на пути к Москве от северных и восточных городов, откуда могли прийти верные сыны Отечества для освобождения его от иноземцев и мятежников. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание Свт. Ефрем Казанский. Шитый образ для хоругви. Нач. XX в. (ГИМ) († 26.12.1613, Казань), митр. Казанский и Свияжский. В июле 1606 г. патриарх Московский и всея Руси сщмч. Ермоген возглавил хиротонию Е. во митрополита Казанского, осенью того же года Е. прибыл в Казань. (Высказываемые в лит-ре предположения о том, что до поставления на Казанскую кафедру Е. был архимандритом казанского в честь Преображения Господня мужского монастыря , неверны. При этом несомненным является факт, что Е. до хиротонии был связан с Казанью, поскольку его поставление совершилось по воле сщмч. Ермогена, бывш. Казанского митрополита, в 1606 возведенного на Патриарший престол.) В 1607-1610 гг. (см. Смутное время ) вместе с казанскими воеводами В. П. Морозовым и Б. Я. Бельским Е. управлял Казанью и Казанским краем, поддерживал царя Василия Иоанновича Шуйского . Позиция архиерея способствовала успехам властей в подавлении сторонников И. И. Болотникова и Лжедмитрия II . Летом или в начале осени 1606 г. Казанский митрополит отлучил от Церкви отказавшихся от присяги царю Василию Иоанновичу жителей Свияжского у., после чего Свияжск вернулся под власть царя (отлучение с жителей уезда было снято по указу патриарха Ермогена 22 дек. 1606). В 1606-1607 гг. все главные монастыри Казанской епархии (Спасо-Преображенский, Свияжский в честь Успения Пресвятой Богородицы , казанский Троицкий, казанский Зилантов в честь Успения Пресвятой Богородицы ) получили от царя Василия Иоанновича подтверждение на свои владения. 17 июля 1610 г. царь Василий Шуйский был свергнут. В авг. в Казань из Москвы была доставлена грамота о призвании боярским правительством на рус. престол польск. королевича Владислава, в сент. Е. принял у казанцев присягу королевичу. 8 янв. (по др. данным, 7 марта) 1611 г., когда в Казани узнали о занятии Москвы поляками (это произошло в ночь с 20 на 21 сент. 1610), возможно, тогда же в Казань пришло известие об освобождении патриархом Ермогеном россиян от присяги Владиславу, было решено присягнуть Лжедмитрию II. |
| Церковь Покрова Пресвятой Богородицы в Филях Церковь Покрова в Филях Знаменитая, потрясающая своей красотой церковь Покрова в Филях лишь недавно вернулась к церковной жизни. Возведенная во времена Петра I, она стала настоящим символом русской истории и московской культуры. Однако и в наши дни она переживает нелегкие времена, оставаясь наполовину закрытым храмом. «Покровское, Фили тож» История Филей восходит к очень древним временам. Традиционно считается, что название местности произошло от маленькой речушки Хвильки, в просторечии Фильки, правого притока Москвы-реки. Согласно словарю В.И. Даля «хвиля» означает «мокреть», «непогода», «жижа» – то есть сырую, нездоровую («хилую») болотистую местность. Другая версия сложней: топоним Фили произошел от финно-угорского «веле» – «поселение» и восходит к тем далеким домосковским временам, когда здесь жили финно-угорские языческие племена. Достоверно известная история Филей началась с XVI века, когда великий князь Василий III пожаловал местные земли в вотчину своему боярину Федору Михайловичу Мстиславскому, прибывшему на русскую службу из Литвы. Его сын Иван Мстиславский удержал вотчину при Иване Васильевиче Грозном, ибо был первым воеводой в походе на Казань, но при Борисе Годунове ему не повезло: Иван Мстиславский с дочерью Ириной участвовали в боярском заговоре против Годунова и после его воцарения оказались в опале. Мстиславский был сослан в Кирилло-Белозерский монастырь, где и пробыл до самой смерти, а Ирину постригли в инокини московского Вознесенского монастыря в Кремле. Однако филевская вотчина не ушла из родового владения Мстиславских и была передана сыну Ивана Мстиславского – Федору, которому суждено было не раз появиться на страницах русской истории. Он приходился правнуком Василию III – так повелось, что Фили издревле принадлежали родственникам правящих династий. Поэтому Федор Мстиславский даже претендовал на русский престол, соперничая с Годуновым и Романовыми. Обычно Годунов подобного не прощал, но, тем не менее, при нем Федор Мстиславский возглавлял Боярскую думу, выходил с войском против Лжедмитрия I, а после падения царя Василия Шуйского, в 1610–1612 годах, в «безгосударево время», именно он возглавлял боярское правительство из семи знатнейших бояр, то есть был главой знаменитой Семибоярщины. А затем успешно вошел в окружение первого Романова. |
| Если всякого Венценосца избранного судят с большею строгостию, нежели Венценосца наследственного; если от первого требуют обыкновенно качеств редких, чтобы повиноваться ему охотно, с усердием и без зависти, то какие достоинства, для царствования мирного и непрекословного, надлежало иметь новому Самодержцу России, возведенному на трон более сонмом клевретов, нежели отечеством единодушным, вследствие измен, злодейств, буйности и разврата? Василий, льстивый Царедворец Иоаннов, сперва явный неприятель, а после бессовестный угодник и все еще тайный зложелатель Борисов, достигнув венца успехом кова, мог быть только вторым Годуновым: лицемером, а не Героем Добродетели, которая бывает главною силою и властителей и народов в опасностях чрезвычайных. Борис, воцаряясь, имел выгоду: Россия уже давно и счастливо ему повиновалась, еще не зная примеров в крамольстве; Но Василий имел другую выгоду: не был святоубийцею; обагренный единственно кровию ненавистною и заслужив удивление Россиян делом белестящим, оказав в низложении Самозванца и хитрость и неустрашимость, всегда пленительную для народа. Чья судьба в Истории равняется с судьбою Шуйского? Кто с места казни восходил на трон и знаки жестокой пытки прикрывал на себе хламидою Царскою? Сие воспоминание не вредило, но способствовало общему благорасположению к Василию: он страдал за отечество и Веру! Без сомнения уступая Борису в великих дарованиях государственных, Шуйский славился однако ж разумом мужа думного и сведениями книжными, столь удивительными для тогдашних суеверов, что его считали волхвом; с наружностию невыгодною (будучи роста малого, толст, несановит и лицом смугл; имея взор суровый, глаза красноватые и подслепые, рот широкий), даже с качествами вообще нелюбезными, с холодным сердцем и чрезмерною скупостию, умел, как Вельможа, снискать любовь граждан честною жизнию, ревностным наблюдением старых обычаев, доступностию, ласковым обхождением. Престол явил для современников слабость в Шуйском: зависимость от внушений, склонность и к легковерию, коего желает зломыслие, и к недоверчивости, которая охлаждает усердие. Но престол же явил для потомства и чрезвычайную твердость души Василиевой в борении с неодолимым Роком: вкусив всю горесть державства несчастного, уловленного властолюбием, и сведав, что венец бывает иногда не наградою, а казнию, Шуйский пал с величием в развалинах Государства! |
| Между царем и народом Восстание Болотникова В первый период патриаршества Гермогену вообще было не до иноверцев. Едва он освоился в патриарших палатах близ Успенского собора, как пришлось посылать духовенство в районы, восставшие против власти Шуйского: «всенародство», поставившее на престол «царя Дмитрия Ивановича», не потерпело, чтобы его знамя было втоптано в грязь стареньким подслеповатым узурпатором. Крестьяне, закрепощенные при Иване Грозном, холопы, восстание которых было разгромлено Борисом Годуновым, казачество, по большей части состоявшее из людей, вынужденных бежать из Центральной России, обнищавшее дворянство и даже аристократы, не склонные быстро менять свои убеждения, — то есть огромные массы людей просто отказывались верить в смерть «царя Дмитрия Ивановича». В самой Москве 15 июня случились народные волнения; их подавили, но на улицах продолжали появляться листовки с пророчеством возвращения Димитрия и наказания изменников к Новому году, 1 сентября. Нужен был только вождь — и волнения вылились в мощное народное восстание, подкрепленное бунтами в разных городах и весях. Духовенство было в смятении — многие, особенно приходские священники, благословляли единодушную с ними паству и даже шли в ополчение; многие колебались, видя целые города и уезды поднимающимися на борьбу, часто вместе с законными воеводами; кто-то просто отсиживался. Митрополита Крутицкого Пафнутия с духовенством, направленных Гермогеном для утишения Северских земель, не приняли в восставших городах. Посланные патриархом священники оказались бессильны даже в царском войске, отступавшем и разбегавшемся под ударами бывшего холопа Ивана Исаевича Болотникова, ставшего выдающимся полководцем народной армии. Местное духовенство не удержало, а может, и не думало удерживать Истому Пашкова, поднявшего дворянское ополчение в Туле, Веневе и Кашире, Григория Сумбулова и Прокофия Ляпунова, устремившихся на помощь Болотникову с рязанским дворянством. Один-единственный из епархиальных архиереев — архиепископ Феоктист с помощью духовенства, приказных людей и собственных дворян сумел подвигнуть жителей Твери стоять за крестное целование царю Василию. Это ли не показатель состояния священства в начале патриаршества Гермогена? Стойкость Феоктиста неоспорима, что же касается успеха его проповеди, то, отбивая от города небольшой отряд болотниковцев, тверичи, вполне вероятно, более заботились о своих домах и пожитках, нежели о верности пастырю. |
|
|
