| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание ЗВЕРИН В ЧЕСТЬ ПОКРОВА ПРЕСВЯТОЙ БОГОРОДИЦЫ ЖЕНСКИЙ МОНАСТЫРЬ (Новгородской и Старорусской епархии), в г. Вел. Новгороде. Название обители происходит от микротопонима Зверинец, по одной из версий обозначавшего лес, в к-ром охотились новгородские князья. Время основания неизвестно, исследователи датировали возникновение З. м. периодом с кон. XI в. (В. Л. Янин) до 1-й трети XII в. ( Петров. 1999. С. 6). Впервые З. м. упоминается под 1148 г., когда в нем от удара молнии сгорела деревянная Богородицкая ц. (ПСРЛ. Т. 3. С. 28, 124; Т. 4. Ч. 1. С. 587). Под 1192 г. сообщается о поставлении в монастыре в Зверинце игум. Евфросинии (Там же. С. 231). В 1300 г. в З. м. была срублена деревянная Богородицкая ц. (Там же. С. 91). В 1335 г. архиеп. свт. Василием Каликой построена ц. в честь Покрова Пресв. Богородицы (Там же. С. 346-347), к-рая в 1399 г., при архиеп. Иоанне II , была полностью перестроена на собранную новгородцами сумму и освящена архиепископом «с попы и с клиросом святеи Софии» 1 окт. того же года (Там же. С. 389, 394). 1 сент. 1465 г. Новгород поразила эпидемия, вероятно, чумы, позднее именовавшаяся Симеоновским мором (Там же. Т. 16. Стб. 219-221). Об этом известно из текста хранившейся в церкви З. м. и впосл. утраченной «летописной доски», которую С. Н. Азбелев датировал XV в. (он полагал, что этот текст в переработанном виде был включен в Погодинскую летопись - Новгородские летописи XVII в. Новгород, 1960. С. 120), а С. И. Сивак - периодом между 1653 и 1661 гг. Кроме доски на стене храма сохранилось большое граффити - сокращенный вариант текста утраченной доски. Для погребения умерших в обители была устроена общая скудельница. По преданию, архиеп. Новгородскому св. Ионе во время молитвы был глас, призвавший его идти соборным крестным ходом «на скудельню», где произошло явление образа св. прав. Симеона Богоприимца. Согласно тексту на доске и летописным источникам (Н4Л. С. 127, 132; Н2Л. С. 141 [ПСРЛ. Т. 13. 1965. С. 172]), утром 1 окт. 1466 г. состоялись крестный ход и молебен перед явленным образом, одновременно началось строительство деревянного храма: бревна люди несли из леса на плечах. Обетный храм был срублен «единым днем», свт. Иона отслужил в нем литургию, после чего мор прекратился. В «Летописи Авраамки» изложена др. последовательность событий: 26 сент. 1466 г. свт. Иона отслужил литургию, при этом посвящение престола обыденной церкви, освященной 1 окт., выбиралось необычным образом - по жребию (ПСРЛ. Т. 16. Стб. 219-222). К марту 1467 г. мор угас, 1 окт. того же года на месте деревянного был освящен каменный храм во имя св. Симеона Богоприимца «в славу Богу и святым Его угодником» (ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. С. 498; Т. 16. Стб. 219-222). В 1471 г. в связи с подходом к Новгороду войск вел. кн. Иоанна III Васильевича жители «пожгли» посады, в т. ч. Зверинец, пострадала и новая церковь. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла ГРИГОРИЙ († между 1334-1343), еп. Рязанский и Муромский. Русский хронограф 1512 г. и Никоновская летопись (20-е гг. XVI в.) сообщают, что Г. занимал Рязанскую кафедру после еп. св. Василия (ПСРЛ. Т. 9. С. XIV; Т. 22. Ч. 1. Прил. С. 465). Др. источники уточняют эти сведения. Г. вступил в управление Рязанской епархией после 1303 г., поскольку из грамоты Рязанского вел. кн. Михаила Ярославича известно, что в 1303 г. Рязанским архиереем был Стефан ( Морозов Б. Н. Грамоты XIV-XVI вв. из копийной книги Рязанского архиерейского дома//АЕ за 1987 г. М., 1988. 1. С. 300; 5. С. 306). В записях о поставлениях рус. епископов митр. Феогностом в 1343 г. назван Рязанский еп. Кирилл (ПДРКП. Прил. 7. Стб. 437-438), к-рый, по-видимому, был преемником Г. Летопись сообщает об участии Г. вместе с митр. св. Петром , Новгородским архиеп. Моисеем , епископами св. Прохором Ростовским, Варсонофием Тверским и вел. кн. Иоанном I Данииловичем Калитой в погребении владимирского вел. кн. Георгия (Юрия) Даниловича в Архангельском соборе Московского Кремля в 1-ю субботу Великого поста 1325 г. (ПСРЛ. Т. 3. С. 97). Г. неоднократно упоминается в записях о поставлении рус. епископов митр. Феогностом: в окт. 1328 г. вместе с митрополитом и Галицким еп. Феодором Г. участвовал в хиротонии иером. св. Антония во епископа Ростовского, 2 марта 1330 г. вместе с митрополитом, епископами Антонием Ростовским и Софонием Сарайским Рязанский архиерей совершал хиротонию иером. Даниила во епископа Суздальского, в июне 1334 г. вместе с Новгородским архиеп. Василием Каликой , епископами Антонием Ростовским и Феодором II Тверским Г. участвовал в хиротонии иером. Афанасия во епископа Сарайского (ПДРКП. Прил. Стб. 433-441). По-видимому, в 1330 г., на Соборе, посвященном избранию и хиротонии Суздальского еп. Даниила, Сарайский архиерей отказался от претензий на Червлёный Яр (обширная территория в Подонье), к-рый остался в юрисдикции Г. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание МИХАИЛ АЛЕКСАНДРОВИЧ Обучение кн. Михаила Александровича в Новгороде у свт. Василия, архиеп. Новгородского. Миниатюра из Лицевого летописного свода. 70-е гг. XVI в. (БАН. 31.7.30-2. Л. 624) Обучение кн. Михаила Александровича в Новгороде у свт. Василия, архиеп. Новгородского. Миниатюра из Лицевого летописного свода. 70-е гг. XVI в. (БАН. 31.7.30-2. Л. 624) (1333, Псков - 26.08.1399, Тверь), блгв. кн. (пам. 26 авг.; в воскресенье после 29 июня - в Соборе Тверских святых), вел. кн. Тверской (1365-1399, с перерывами). Четвертый сын Тверского и Владимирского кн. св. мч. Александра Михайловича и кнг. Анастасии. Впервые упоминается в 1333 г., когда М. А. был крещен приехавшим во Псков Новгородским архиеп. свт. Василием Каликой . «Девяти лет бывшу», М. А. отправился «грамоте учится» в Новгород к архиеп. Василию (НПЛ. С. 345, 354). В позднейшей Никоновской летописи это известие было дополнено информацией о том, что архиепископ отдал княжича на учение своему протодиакону. Данное свидетельство представляется вполне вероятным в отличие от указания, содержащегося в «Предисловии летописца княжения Тферскаго» - панегирическом произведении, созданном в XV в., которое с сокращениями было включено в летописный «Тверской сборник» XVI в. В «Предисловии...» говорится, что М. А. для учения «вдан бысть честною его материю Анастасиею к митрополиту Киевскому Феогносту» (ПСРЛ. Т. 15. Стб. 467); эти сведения нужно считать ошибкой позднего биографа князя. Автор «Предисловия...» пишет, что в Новгороде М. А. вскоре научился грамоте «и духовному разуму, и закону», исправно ходил в церковь («детских игр и глумлений отлучаяся, и всегда божественному писанию прилежа».- Там же), беседовал «только с мудрыми мужами», в первую очередь со своим духовным отцом архиеп. Василием Каликой. Молодой князь был всеми любим и превосходил сверстников духовно и телесно: «...мудрь биаше паче сверстник своих», украшен «величеством тела». Готовясь стать правителем, он «поучашеся, како суд исправовати» (Там же). Видимо, по составленному в 1339 г. завещанию отца (по др. версии - в нач. 60-х гг. XIV в. в результате раздела владений между сыновьями Александра Михайловича) М. А. получил Микулинский удел. В 1352 г. М. А. женился на кнж. Евдокии Константиновне, дочери вел. кн. Нижегородского и Суздальского Константина Васильевича. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла ВАСИЛЬЕВСКИЕ ВРАТА церковные двери, заказанные для собора Св. Софии в Вел. Новгороде в 1335/36 г. архиеп. св. Василием Каликой ; памятник средневек. новгородского искусства. В 1570 г. В. в. были вывезены царем Иоанном IV Грозным в Александровскую слободу и помещены в ц. Покрова Пресв. Богородицы, в 60-х гг. XVII в. освященной во имя Св. Троицы; ныне находятся в юж. портале собора александровского Успенского мон-ря. Васильевские врата Васильевские врата Созданные в Новгороде местными мастерами (по мнению В. Н. Лазарева, их было 4) В. в. свидетельствуют о сохранении в Др. Руси XIV в. домонг. технологий, напр. золотой наводки (огневого золочения), известной только по рус. памятникам (юж. и зап. врата собора Рождества Богородицы в Суздале, 1-я треть XIII в.). На медную пластину наносился рисунок, закреплялся специальным составом (смесью ртути и золота), при нагревании ртуть испарялась, на медной пластине оставалось золотое изображение. В. в. состоят из 2 створок прямоугольного формата с закругленной верхней частью (высота 320 см, общая ширина 103,5 см) и включают 26 пластин (средний размер 35,5 ´ 26,7 см), расположенных в 7 рядов по вертикали, попарно на каждой створке, валики между пластинами, украшенные бляшками с образами святых и орнаментами. Для древнейших частей В. в. характерны графичность, изобилие линий и ассиста, напряженность художественной формы, выраженная в удлиненности пропорций и резких контурах фигур. Крещение Господне. Клеймо Васильевских врат. 1335–1336 гг. Крещение Господне. Клеймо Васильевских врат. 1335–1336 гг. В разработке иконографической программы, по мнению исследователей, активное участие принимал ктитор, архиеп. Василий. возможно, он ориентировался на памятники Иерусалима и К-поля, известные ему как паломнику. К древнейшим изображениям относятся фигуры на внешнем валике, разделяющем створки: Господь Вседержитель на престоле, Богоматерь Оранта и предстоящий Христу архиеп. Василий. Большее число композиций посвящено праздничному циклу, земному пути Христа (Благовещение, Рождество Христово, Сретение, Крещение, Преображение, Вход в Иерусалим, Воскрешение Лазаря, Распятие, Снятие со креста, Гроб Господень/Явление ангела женам-мироносицам, Сошествие во ад, Вознесение Господне, Успение Пресв. Богородицы, Сошествие Св. Духа). Среди сюжетов также «Св. Троица (Гостеприимство Авраама)» и назидательные образы на пластинах нижнего ряда, библейские сцены с эпизодами из истории царей Давида, Соломона и апокрифического Китовраса; нек-рые из этих сцен, напр. «Притча о сладости мира» (см. ст. Варлаам и Иоасаф ), близки образам лит. произведений, созданных архиеп. Василием, напр. из «Послания о рае». В традициях визант. искусства здесь помещены фигура заказчика, пространная молитва и обширная вкладная надпись. |
| Но в архитектуре храма Михаила Архангела есть уже некоторые формы, которые свидетельствуют об изменениях по сравнению с Волотовской церковью. Это и уже отмеченное увеличение размеров, и вызванное этим увеличением умножение числа окон в барабане. В Сковородском памятнике их уже не четыре, как в Волотове, а восемь (во время росписи храма фресками диагональные окна были заложены). Это умножение числа окон в барабане ставит перед нами вопрос о своеобразном «пороге», с которого нужно было уже устраивать 8 окон. Напомним, что в церкви Николы на Липне их было тоже 8 при размерах 10х11 м при подкупольном квадрате примерно 3х3 м, восемь окон было и в барабане церкви Спаса Преображения на Ковалеве 1345 г. (11х12 м, подкупольный квадрат 3,7х3,7 м), столько же окон было в Никольском храме в Изборске 1340-х гг. (12,2-12,2 м, подкупольный квадрат 3,4х3,4 м). В церкви на Сковородке этот порог был перейден благодаря увеличению подкупольного пространства и диаметра барабана, а боковые нефы остались примерно той же ширины, что и в Волотовском храме. Вполне возможно, что в западной стене храма была внутристенная лестница на хоры, которой в Волотове не было (такая лестница есть в церкви на Ковалеве). Следует указать также на большее по сравнению с Волотовым увеличение западной трети храма, вызванное желанием увеличить полезную площадь храма. Нам неизвестно количество и характер окон на боковых фасадах, но на западном фасаде над притвором была уже пара окон, что свидетельствует о желании заполнить увеличившуюся плоскость. Нет достоверных сведений и о порталах храма, которые Л.Е.Красноречьев реконструирует со стрельчатыми готическими завершениями, что, впрочем, вполне вероятно для этого времени. Круглые восточные столбы церкви на Сковородке являются прямой цитатой из храма на Волотовом поле, но следует напомнить, что они пояляются уже в церкви Благовещения на Городище 1342-1343 гг., сооруженной архиепископом Василием Каликой. Сам мотив ведет свое происхождение от четырех круглых столбов-колонн церкви Параскевы Пятницы на Торгу 1207 г. (сохраненных во время восстановления рухнувшего храма в 1345 г.) и иконографически, конечно, ближе к редуцированному варианту с восьмигранными столбами с запада в храмах Рождества Богородицы на Пе-рыни (вторая треть XIII в.) и Николы на Липне (1292 г.). Хотя этот мотив и был известен раньше и встречается в 1340-е гг. (здесь нет принципиальной разницы между восьмигранной и круглой формой столбов), все же он достаточно редок, а в двух постройках Моисея он, вместе с полопастным покрытием без лопаток, выглядит своеобразной «маркой» архиепископской артели. |
| Точное время жизни Е. неизвестно. Предположение, что он подвизался в IX в., основано на том, что в древнерус. Прологе, заимствовавшем сведения из Жития прп. Власия Аморийского, игумен ошибочно отождествлен с прп. Власием. Древнейшая рукопись, содержащая сведения о Е., датируется X в. (Paris. gr. 1491). Более вероятно предположение, что Е. был земляком прп. Власия. Проложный рассказ о Е. был использован Новгородским архиеп. Василием Каликой († 1352) при написании послания о рае к свт. Феодору II Доброму , еп. Тверскому, к-рое помещено под 1347 г. в ряде летописей, в т. ч. в Софийской I и Воскресенской (ПСРЛ. 2000. Т. 6. Вып. 1. Стб. 424). В южнослав. традиции XIII-XIV вв. вне Пролога известно краткое («вскоре» или «вкратце», но не проложное) Житие Е. (нач.: «Сей во святых отец наш Ефросин в веси некоторой родився от верну родителю...») - напр., в серб. сборнике XIII в. (РНБ. Синай. Слав. 14/N. Л. 29-34), в серб. сборнике посл. трети XIV в. (Сербия. Б-ка Дечанского мон-ря. 103. Л. 195-199). В наст. время Е. почитается в Греции и на Кипре как покровитель поваров. Ист.: BHG, N 628-628d; ActaSS. Sept. T. 3. P. 744; SynCP. Col. 34-36; Леонид (Кавелин), архим. Житие прп. Власия Мниха: Памятник словено-болгарской письменности IX в. СПб., 1887. C. 3-6. (ПДПИ; 65); Vita S. Blasii/Ed. H. Delehaye//ActaSS. Nov. T. 4. App. P. 658-659; Νικδημος. Συναξαριστς. Τ. 1. Σ. 121-124; ЖСв. Сент. С. 257-260. Лит.: Сергий (Спасский). Месяцеслов. Т. 2. С. 54, 279; Т. 3. С. 368; Grégoire H. La vie de St. Blaise d " Amorium//Byz. 1929/1930. Vol. 5. P. 412; Εφρσυνος//ΘΗΕ. Τ. 5. Σ. 117; Lucchesi G. Eufrosino, cuoco//BiblSS. Vol. 5. Col. 176; Σωφρνιος (Εστρατιδης). Αγιολγιον. Σ. 158. Э. П. А. Иконография В визант. и древнерус. искусстве Е. изображается как аскет со впалыми щеками, в монашеской рясе, его темные волосы обычно взлохмачены, борода редкая, в правой руке - ветвь с райскими плодами, к-рые он в соответствии с текстом Жития вручил игумену. Одно из первых изображений находится в Минологии Василия II (Vat. gr. 1613. P. 67. К-поль, 976-1025) на 25 сент. С покрытой головой, в синей шапочке и синем мафории, святой представлен на фреске ц. вмч. Георгия в Курбинове, Македония (1191). Такой тип характерен только для ранних изображений. Полагают, что образ Е. присутствовал в ц. св. Врачей в Кастории (кон. XII в.). Сохранились его изображения в ц. Богородицы Евергетиды в мон-ре Студеница, Сербия (1208/09 или 1235), и в ц. прор. Илии в Фессалонике (XIV в.). |
| Особой святостью скоморохи не отличались (о чем можно судить по целым страницам отточий в скоморошинах из «Сборника Кирши Данилова»), тем нужнее им было оправдать свое скоморошье искусство, создать вокруг себя ореол святости. Калики перехожие Древней Руси, каковыми мы их знаем по легендам, духовным стихам, летописным рассказам, былинам – паломники, идущие на поклонение в Святую землю и добывающие себе пропитание милостыней. Так было принято испокон веков – подавать каликам милостыню, кормить их «ради Христа». Ту же самую картину мы видим и в былине «Сорок калик со каликою», когда «сорок удалых добрых молодцев», напугавшие до полусмерти своим криком каличьим кн. Владимира, тут же склоняют перед ним головы и «прошают у него светлую милостыню». «Ведь убили много буйных головушек понапрасно ведь,//Ай пролили крови да горючией», – так объясняют они причину своего паломничества. И эта тема – «паломничества как раскаяния» присутствует не только в былине «Сорок калик со каликою». В былине «Василий Буслаев молиться ездил» паломничество новгородского богатыря объясняется аналогичным образом: «смолоду бито, много граблено, под старость надо душу спасти». Василий Буслаев тоже под старость становится каликой перехожей, но его нрав новгородского бунтаря дает о себе знать и в паломничестве на Святую землю. Психологический мир былинных героев включает в себя и эту черту – осознания и искупления своих грехов. Пример тому – обращение Добрыни Никитича к матери в былине «Добрыня Никитич» (в записи А. Ф. Гильфердинга от Петра Калинина). Богатырь, вернувшись после долгой разлуки к матери, не хвастает своими ратными подвигами, а обращается к ней со словами упрека за то, что она его, Добрыню, на свет спородила, а не завернула в тонкий в льняной рукавчик и не опустила в море синее: «Я не ездил бы нонь, Добрыня, по Святой Руси,//Я не бил бы нонь, Добрыня, бесповинных душ,//Не слезил бы я, Добрыня, отцей матерей,//Не спускал бы сиротать да малых детушек». В народном эпосе нашли отражение и традиционные формы искупления грехов – паломничество и уход в монастырь. |
| Житие архиепископа новгородского Василия Калики до сих пор вообще не встречалось в древнерусской рукописной традиции, хотя Василий Калика, несомненно, оставивший яркий след в народной памяти, почитался святым. Перед нами оригинальное сочинение, частично основанное на летописи, а частично ей противоречащее. Небольшой агиографический текст Пролога наполнен фактами, не имеющими соответствия в письменных источниках. Владыка Василий действительно до поставления был священником («прозвитером»), но не «святаго Воскресения», а церкви Козьмы и Демьяна. Возглавлял он новгородскую кафедру не 6 лет и два месяца, а более 20 лет (1331−1352). Упомянутый в Житии Василия Новгородского посадник Матвей Феодорович действительно жил в те же годы, что и Василий Калика. Это не кто иной, как известный под именем Матвей Коска (Матвей Кошка) влиятельный на протяжении 1330-х−1340-х гг. посадник 1768 , который в новгородских летописях называется по отчеству Варфоломеевичем, но однажды, под 6848 (1340) г., Федоровичем 1769 . В первоначальном тексте Новгородской первой летописи младшего извода под 1340 г. посадник верно назван Варфоломеевичем (в зачёркнутом варианте Комиссионного списка – Даниловичем) 1770 , и лишь в трёх списках Новгородской четвертой летописи и в Летописи Авраамки он именуется Фёдоровичем, как и в проложном житии. Очевидно, что перед нами вторичная и при этом ошибочная правка отчества посадника, которую следует отнести к XV в. Откуда же взялся Матвей Фёдорович в списках Новгородской четвёртой летописи? Вполне вероятно, что не с «трудным» на слух отчеством Варфоломеевич, а с более простым – Фёдорович, посадник Матвей запомнился в народном предании, что отразилось и в летописании, и в проложном Житии Василия Калики. Упомянутый в тексте тысяцкий Василий – известное имя в новгородской истории, но только начиная с XV в. (в 1415 г. тысяцкие Василий Обакунович и Василий Есифович – участники посольства в Москву для поставления владыки Симеона, последний упомянут как тысяцкий также в 1410 г., а с 1416 г. он становится посадником. В 1456 г. упомянут тысяцкий Василий Пантелеевич; в 1459 г. тысяцким был Василий Александрович Казимир, а в 1475−1476 гг. – Василий Есифович 1771 ). Поскольку в XIV в. новгородские тысяцкие по имени Василий неизвестны, очевидно, что это имя могло быть связано с Василием Каликой лишь в сравнительно более поздней традиции, как ставшее к тому времени обычным и привычным. |
| Куханова и в представленном им объеме должно быть признано вполне отвечающим своей цели». 26) О сочинении студента Ленчинского Ивана на тему: «Древнерусское паломничество по былинам». а) Ординарного профессора С. И. Смирнова: «Небольшое по размерам (195 стр.) сочинение г. Ленчинского распадается на следующие части: Введение, I Русские калики древнего времени и их паломничество, II Отношение к паломничеству церкви, III Паломники былин как исторические лица: а) былина о 40 каликах с каликой, б) Василий Буслаевич, в) былина «Калика – богатырь». По своему содержанию сочинение представляет интересный очерк, не лишенный достоинств. Автор основательно изучил источники темы не только былины, но и паломничью специально письменность и данные других источников, относящиеся к тому же явлению древности. Это внимательное отношение к первоисточникам дало возможность автору извлечь из них свежий материал и высказать ряд удачных соображений и мыслей. Литература о паломничестве также достаточно известна г. Ленчинскому. К недостаткам работы надо отнести прежде всего пропуски. Автору остался неизвестным любопытный памятник – «Богатырское слово», изданное Е. В. Барсовым . Затем недочеты в плане: гл. II – Отношение к паломничеству —283— церкви – написана довольно беспорядочно и озаглавлена не совсем точно. Спорны или прямо неверны следующие положения автора: будто церковь наша боролась с паломничеством не только в XII в., но и позднее (для последнего утверждения нет оснований) – стр. 134; рискованно сближение калик с скоморохами (8–9); термином «калика» автор пользуется, не всегда отдавая себе твердый отчет в его значениях (13); сближение Василия Буслаева с архиеп. Новгородским Василием едва ли удачно. Наконец, язык автора не всегда складен (2, 44, 51). Он воспользовался при изучении источников доступными ему научными пособиями; апокрифическими памятниками пользовался даже и в рукописи (Синод. Б-ки 435). Для исторического освещения суда над Господом Иисусом Христом автор дает описание еврейского уголовного процесса (гл. |
| (Кахриэ-Джами), а «ренессанс» продолжается еще в XV в Мистре и в лице великого Феофана Грека дает неожиданно гениальные плоды на Северной Руси; причем в лучших современных работах о Феофане и об Андрее Рублеве утверждается несомненная связь этих великих творцов искусства с монашескими кругами, в которых влияние исихазма было преобладающим. Чтобы объяснить это видимое противоречие, выдвигается мысль, что в лоне самого исихазма имелись два течения: существовали будто бы «истинные исихасты», вроде Григория Синаита , которые «отказывались принимать участие в догматических спорах» 108 , и схоласты-паламиты. Покинув Византию и распространив свое влияние в славянских странах, «истинные исихасты», и только они, имели решающее значение в развитии искусства Феофана и Андрея Рублева. Этот взгляд имеет очевидное преимущество в том смысле, что он избегает упрощенной интерпретации исихазма как монашеского мракобесия и признает, что корни исихазма находятся в самой природе восточного христианства и даже христианства вообще и что в этом смысле исихазм сам по себе не имел отрицательного влияния на христианское искусство. Спорным пунктом тут является противоположение между «истинными» исихастами и «схоластами » – паламитами. Как было показано выше, различение «исихазма» как формы древнехристианского созерцательного монашества и системы понятий, выработанных Паламой в полемическом контексте, есть различение вполне законное. Вполне понятно и то, что паламизм как система понятий вряд ли был на уровне интересов церковных и общественных деятелей в славянских странах. Содержание русских и южнославянских монастырских библиотек того времени показывает, что произведения чисто догматического или философского характера как Паламы, так и других бесспорно авторитетных отцов церкви сравнительно редко переводились и несомненно меньше читались среди славян, чем среди византийцев. Попытка установить связь между византийскими богословскими спорами и тверской «распрей о рае» между новгородским архиепископом Василием Каликой и тверским епископом Феодором Добрым мне кажется неубедительной: «спор о рае» был, возможно, связан с возникновением еретических движений на Руси 109 , но в сущности это был элементарный спор русских «книжников», может быть, интересный сам по себе, но стоящий совсем в стороне от настоящей богословской мысли в Византии. |
|
|
