| Постоянных жителей было мало. Царил неумолкаемый грохот колес, рев ослов, крики погонщиков. Тут как раз проходила дорога и в Киликию к доходному хозяйству на горе мученика Ореста. Кажется, ввиду хозяйственного конфликта именно здесь, на этом перекрестке, происходили столкновения ведущих обозы людей. Для заоблачного созерцателя Григория это было какое-то столпотворение, подлинное искушение. He пастырство, a полицейский дозор. Он буквально «взвыл» от этого ужаса. И, не колеблясь, решил просто бежать. Он писал об этом искушении: «Я не увлекся епископским духом, не вооружаюсь вместе с вами, чтобы драться за кур и мулов, как псы дерутся за кинутый кусок.» Григорий живописно выражается: «Я брошен здесь, как грязный и негодный горшок.» На Востоке и до сих пор, как в царстве глиняной посуды, все дороги и придорожья усеяны черепками битых горшков. «Только враги мои, — пишет Григорий, — могли бы придумать для меня такую судьбу.» Григорий просто без оглядки сбежал «домой,» в родной Назианз, к старому отцу-епископу и помогал ему в епископстве до его смерти (375 г.). После этого Григорий уехал одиноко жить в близкую Селевкию Исаврийскую. Уже по смерти Василия (379 г.) и наступившей de facto свободе, при поглощении Валента фронтовой борьбой с готами, мелетианские епископы (вероятно, и по подсказке Василия Великого) вызвали Григория Богослова и убедили поехать в Константинополь, что и выдвинуло, при смене верховной власти, Григория на место епископа столицы, a затем и председателя II Вселенского собора. Отдельные шероховатости и неудачи в делах Василия не играют большой роли в его главном служении — участии в богословском развитии и наилучшей формулировке догмата Св. Троицы на основе четкого различения «единосущия» и «треипостасности.» Медленно додумывались до этого все «восточные,» как повернувшиеся к никейскому «единосущию,» так и упиравшиеся на «подобосущии.» Василий предпочитал дипломатическую медлительность в сговорах. He по какому-тο лукавству, a по искреннему ощущению, что люди уже едины, единосердечны по вере, a вот чисто теоретического единомыслия еще не приобрели. |
| Поэтому если и твоему благоразумию намерение сие представится полезным, то соблаговоли и письма написать, и снабдить его запиской, с кем и о чем надобно переговорить ему. А чтобы письма имели некоторую достоверность, для сего, без сомнения, присовокупишь и единомысленных с нами, хотя они и не присутствуют. Здешние дела не приведены еще в ясность, хотя Евиппий и прибыл, но доселе ничего не объявлял. Впрочем, угрожают каким–то стечением своих единомышленников из армянского Тетраполя и из Киликии. 65 (69). К Афанасию, архиепископу Александрийскому То мнение, какое издавна имели мы о твоей досточестности, с течением времени непрестанно утверждается, лучше же ска зать, возрастает в нас по мере новых событий, потому что для большей части других достаточно смотреть каждому, что соб ственно до него касается, а тебе недостаточно этого; напротив того, такая же у тебя забота о всех Церквах, какая и о Церкви, собственно тебе вверенной общим нашим Владыкою; почему не оставляешь ни одного случая беседовать, подавать советы, писать и посылать каждый раз людей, способных предложить что–либо самое лучшее. И теперь с великою радостью приняли мы достопочтеннейшего брата Петра, присланного священным собором подчиненного тебе клира, и одобрили благую цель его путешествия, которую он выполняет на самом деле, по наказам твоей досточестности, при водя к одному направлению стремящееся розно и сочетавая рас торгнутое. Посему и мы, возжелав сколько–нибудь участвовать в усердии о сем, рассудили, что положим самое приличное начало делам, если прибегнем к твоему совершенству как общей всех главе и употребим тебя советником и вождем в делах. Потому и брата Дорофея, диакона Церкви, которой управляет досточестнейший епископ Мелетий, доселе руководившегося благою ревностью по правоте веры и желающего видеть мир Церквей, решил ся послать к твоему благочестию, чтобы, следуя твоим советам, за благонадежность которых ручаются и лета твои, и опытность в делах и то, что паче всех подаются тебе внушения Духа, и он приступил к преднамереваемому. |
| 6. К Нектариевой супруге Хотел было я умолчать пред твоим благонравием, рассуждая, что как воспаленному глазу причиняет боль и самое нежное пособие, так и душе, пораженной тяжелою скорбью, кажется несколько докучливым, слово, предлагаемое во время самой живой горести, хотя бы заключало оно в себе и много утешительного. Но когда пришло мне на мысль, что слово мое обращено будет к христианке, которая издавна обучена божественному и приготовлена ко всему человеческому, тогда не признал я справедливым не выполнить своей обязанности. Знаю каково матерное сердоболие; и когда представляю себе особенно твое ко всем доброе и кроткое расположение, заключаю по этому, каково должно быть страдание твое в настоящих обстоятельствах. Лишилась ты сына, которого при жизни ублажали все матери, желая и себе подобных сыновей, а по смерти так оплакивали, как будто каждая предавала земле собственного своего сына. Смерть же была ударом для двух отечеств, и для нас и для Киликиян. С ним пал великий и знаменитый род, как бы отнятием опоры, приведенный в колебание. Какое зло возмог произвести своим приражением ты, лукавый демон? Как жалка, страна, принужденная потерпеть такое бедствие! Самое солнце, если бы в нем было какое чувство, ужаснулось бы, может быть, сего печального зрелища. Кто ж в состоянии выразить все то, что внушила бы сказать приведенная в смятение душа? Но не без Промысла оставлены дела наши, как знаем из евангелия, что и воробей не падает без воли Отца нашего (Матф. 10:29). А потому, если что случилось с нами, случилось по воле Сотворившего нас. А воле Божией «кто противитися может?» (Рим. 9:19) Перенесем постигшее нас; потому что, принимая это со скорбью, и случившегося не исправляем, и самих себя губим. Не будем жаловаться на праведный суд Божий. Мы невежды, чтобы подавать свое мнение о неизреченных судах Божиих. Теперь Господь подвергает испытанию любовь твою к Нему. Теперь случай тебе за терпение сподобиться части мучеников. Матерь Маккавеев видела смерть семи сынов, и не жаловалась, не проливала малодушных слез, а благодарила Бога, что увидела, как огонь, железо и мучительные удары разрешили их от уз плоти; и признана за сие благоискусною пред Богом и приснопамятною у людей. Велико горе, и я в этом согласен; но велики и награды, какие Господь уготовал терпеливым. |
| Аристандр Тельмесский (IV в. до н.э.), греческий писатель, мантик, придворный прорицатель македонских царей, упоминаемый Артемидором, а также Плутархом, Элианом и др.: автор трактата О чудесах, который высоко оценивали Лукиан и Плиний Старший, 11. Аристид, Элий Публий (117-- ок. 185), знаменитый греческий ритор эпохи Антонинов, автор Священных речей и Панегирика Риму, был жрецом Асклепия в Эфесе, 14, 65, 99. Аристотель Стагирид (384--322 гг. до н. э.), крупнейший греческий философ, ученик Платона, основатель перипатетической школы, 99, 121, 137,154,159,166,172,175,191, 155. Арно Антуан (1612--1694), французский теолог и философ, янсенист, один из лидеров научно-философского кружка в Пор-Рояле, 254. Артемон (Артемен) Милетский, (1-я пол. I в. н. э.), греческий писатель и онирокритик, упоминаемый Артемидором, а также Плинием Старшим, Тертуллианом и др., в период правления Нерона написал трактат О толковании снов в 22 кн., 11, 14. Артемидор Далдианский (I--I! вв.) -- популярный греческий писатель, астролог и онирокритик эпохи Адриана и Антонина Пия, автор Сонника в пяти книгах, 9, 11--43. Архедем Тарсский (II в. до н. э.), греческий философ-стоик, в древности ему необоснованно приписывали учение об общности жен, 184. Атеней (Афиней, I в.), греческий врач родом из Киликии, основатель школы " пневматиков " , близкий к стоицизму, практиковал и преподавал медицину в Риме. Из его текстов сохранились фрагменты, включенные в свод Орибасия, а также извлечения Аэция и Диогена Лаэртского, 112, 114, 137, 141, 146. Ахилл Татий (V в.), александрийский литератор, автор романа приключений Левкиппа и Клитофон, написанного в подражание Гелиодору, 12, 238, 240, 247. Аэций из Амиды (VI в.), врач, компилятор, составивший свод из древних медицинских текстов, 132 . Барт, Карл (1886-1968), швейцарский протестантский теолог, один из основоположников диалектической теологии, 254. Бонхеффер А.. 254. Босуэл Дж., 85, 204. Василий Анкирский (IV в.), христианский теолог, епископ, противник арианства, 155. |
| Но с другой стороны не было никого: ни передового, ни вестника о прибытии ожидаемых; посланные же мною возвратились, рассказывая о великом унынии и ропоте тамошних, будто бы проповедана мною новая вера, говорили и о сделанном определении не дозволять епископу их идти ко мне; пришел же ко мне некто и принес письмо, наполненное одними общими выражениями и нимало не напоминающее о первоначальных условиях, а достойный всякого моего уважения и почтения брат Феофил, прислав одного из бывших с ним, открыл нечто такое, что, как думал он, и сам он обязан сказать, и мне прилично слышать, сам же писать не соблаговолил, не столько опасаясь обличения за письмо, сколько заботясь не дойти до необходимости приветствовать меня как епископа, разве только слово это вымолвлено сильнее надлежащего и вылилось из разгоряченного сердца. В таких обстоятельствах я ушел, пристыженный, упав духом, не зная, что и отвечать спрашивающим. Немного прошло потом времени, как отлучился я в Киликию и возвратился оттуда, и вот вдруг письмо, заключающее в себе отказ от общения со мною. А причина разрыва та, говорят, что писал я к Аполлинарию и имел общение с сопресвитером нашим Диодором. Но Аполлинария никогда не почитал я врагом, а за иное и уважаю этого человека. Однако же не имею таких с ним связей, чтобы принять на себя то, в чем его обвиняют, потому что, прочитав некоторые из его сочинений, могу и сам обвинить его в ином. Не помню, чтобы когда просил я у него книги о Духе Святом или получил присланную мне им книгу. Но хотя слышу, что он сделался самым громким из всех писателей, однако же немногие сочинения его читал я. У меня нет досуга входить в такие исследования, а вместе и не охотник я браться за новости; тело мое не дозволяет мне и чтением богодухновенных Писаний заняться прилежно и как бы надлежало. Как же это до меня касается, если кто–то написал что–то, не нравящееся кому–то? Впрочем, если должно одному давать отчет за другого, то обвиняющий меня за Аполлинария пусть оправдается передо мною за Ария, своего учителя, и за Аэтия, своего ученика. |
| Он и сам позаботился об этом, как бы опасаясь, чтобы немало было число свидетелей о его образе мыслей, и какие писал мне письма, разослал их в самые отдаленные места. Итак, сам он отделился от общения, не захотев сойтись со мной в назначенном месте и не приведя туда учеников своих, как обещал, меня же с Феофилом Киликом своею явною открытою хулою предавая позору в многолюдных собраниях, потому что посеяваю в душах народа догматы, чуждые собственному его учению. И сего было уже достаточно, чтобы прервать мне с ним всякую связь. Когда же, пришедши в Киликию и встретившись с каким–то Галасием, изложил он ему исповедание веры, какое прилично было бы написать одному разве Арию и самому близкому из учеников его, тогда, конечно, еще более утвердился я в разделении с ним, рассудив, что «не переменит ефиоплянин кожу свою, и рысь пестроты своя» (ср.: Иер. 13:23), а равно и воспитанный в превратных догматах не может очиститься от еретического повреждения. Но он и далее простер отважность свою, написав, лучше же сказать, скропав против меня длинные речи, исполненные всякого злословия и клеветы, на которые я не отвечал еще, будучи научен Апостолом: «не себе» отмщать, но давать «место гневу» (ср.: Рим. 12:19); притом, представив себе глубину лицемерия, с каким всегда сближался со мною, приведен я был от изумления в какое–то немотствование. Но если бы и не было ничего этого, то настоящий поступок, на какой он отважился, в ком не произвел бы ужаса совершенного к нему отвращения? Как слышу (если только это справедливо, а не выдумка, сложенная для оклеветания), он осмелился повторить над некоторыми рукоположение, что доселе не делал, кажется, ни один из еретиков. Поэтому можно ли терпеливо нам переносить подобные дела и проступки этого человека почитать удобоисцелимыми? Итак, не увлекайтесь ложными словами и не доверяйте подозрениям людей, которые без затруднения принимают все в худую сторону, будто бы я такие поступки почитаю безразличными. Да будет известно тебе, возлюбленнейший и досточестнейший для меня, что не знаю, испытывал ли я в душе своей когда–нибудь в другое время столько печали, сколько испытываю теперь, как скоро услышал о нарушении церковных уставов. |
| судил я, что всего лучше прибегнуть к твоему покровительству и покуситься искать у тебя какого–нибудь избавления от горестей. Ибо нестерпимое бедствие — когда хлопотать по делам принуждают такого человека, который не привык и не имеет охоты, требуют денег с бедняка, влекут в народное собрание, заставляют искать народной благосклонности того, кто издавна решился проводить жизнь в безмолвии. Посему что признаешь полезным — с сокровищехранителем ли переговорить или с кем другим — сие предоставляется твоему благоразумию. 34. К Евсевию, епископу Самосатскому Как умолчим о настоящих происшествиях? Не в силах будучи перенести сего, найдем ли какое слово, соответствующее событиям, чтобы голос наш уподоблялся не стонам, а плачу, достаточно выражающему тяжесть бедствия? Пропадает у нас и Тарс. И не это одно горестно, как оно ни несносно, ибо и сего тягостнее, что город, имеющий столько удобств и потому соединяющий между собою исаврян, киликиян, каппадокиян и сириян, напрасно погибает по безрассудству двух или трех человек, между тем как вы медлите, совещаетесь и смотритесь друг на друга. Поэтому было всего лучше последовать выдумке врачей (у меня, по причине всегдашних моих недугов, большое обилие подобных причин и как они, когда боль достигает крайней меры, искусственно приводят больного в бесчувствие, так и нам самим пожелать для душ своих нечувствительности к бедствиям, чтобы не подвляли их невыносимые страдания. Впрочем, хотя жалки мы в других отношениях, однако же пользуемся одним утешением: именно тем, что обращаем взор к твоей кротости, твоим вниманием к нам и памятованием о нас утоляем душевную скорбь. Глазам после напряженного устремления на что–нибудь блестящее приносит некоторое облегчение переход к цветам голубым и зеленым; так и душам нашим, как бы нежным каким прикосновением, утоляющим боли, служит воспоминание о твоей кротости и о твоем усердии, особенно когда размыслим, что ты выполнил со своей стороны все. Чрез это и нам, людям, если будем судить о делах благопризнательно, доказал ты достаточно, что ничего не погибло по твоей вине, и у Бога стяжал себе великую награду за усердие к доброму. |
| У меня идет общая речь обо всем вместе собрании, которое, чрез общение в нечестии, подобно какому–нибудь больному члену, отделилось от здравого тела Церкви, — Или в Константинополе? — Но там не нужно было ни защищения, ни речей. Ибо, склонив на свою сторону служащих при царском дворе, а из прочих, людей наиболее сильных, приступили к делам, имея у себя больший перевес, сами были и обвинителями, и судьями, и исполнителями приговора, — всем, чем только хотели, когда, одних епископов изгоняя, других возводя на престолы, а иным угрожая опасностью жизни, сами с полною властью делили между собою города. И некто (Евдоксий, приемник Македония), выгнанный из сирийских городов, как бы для самовластительства, получил Константинополь; а сам этот необоримый и страшный слагатель речей, в награду за нечестие, приобрел Кизикт; Феосевию же, по обличении в невыразимых хулах, отдали сардийские церкви. Умалчиваю о Вифиниянах, Пафлагонянах, Киликиянах, и обо всех, кого коснулось это, повсюду разливающееся, зло. Какой же защитительной речи было тогда время? Но думаю, что ему невозможно солгать, если и хочет. А потому всего справедливее, что этот образ речи выдуман у него для обмана. И о сем довольно. Но посмотрите, что пишет он далее; ибо до обличения его нечестия не бесполезно, может быть, сказать нечто об его кичливости. Евн. А прежде всего прошу вас, которые будете и теперь слушать, и в последствии читать, да будет вам угодно — различать ложь от истины не по числу последователей, и отдавать преимущество не большинству; не ослепляйтесь умом, обращая внимание на достоинства; не заграждайте слуха для наставших после, уступая преимущество предварившим. Вас. Что ты говоришь? Не должны мы уступать преимущества предварившим? Не должны мы уважить множества христиан, и теперь живущих, и всех бывших с того времени, как проповедано Евангелие? Не должны мы обращать внимания на просиявших духовными дарованиями всякого рода; потому что ты открыл этот новый лукавый путь нечестия, ненавистен и неприязненный всем им? Но однажды навсегда смежив душевные очи, и изгнав из мысли памятование обо всем святом, каждый свое праздное и пометенное сердце должен предать твоим ухищрениям и лжеумствованиям! Велико было бы твое могущество, если бы, чего не достиг диавол различными хитростями, тебе удалось достигнуть того своим приказом, и мы, поверив тебе, признали бы, что предание, которое во все предшествовавшие времена имело силу у стольких святых, маловажнее вашего нечестивого вымысла. |
| Варя, воспитанница Мариинского приюта — 149 Василий, архиепископ Псковский — в 1870 г. в Псковской епархии такого иерарха не было, место архиепископа было вакантным, а епископом с 1869 г. был Павел (Доброхотов) — 72 Василий, казанский священник из татар — 303 Василий, отец — см. Руженцев В. И. Василий, певчий Александро–Невской лавры — 122 Василий, родственник отца Николая из Пустоподлесья — 310 Василий, сызранский священник, брат отца Николая — Касаткин Василий Дмитриевич (1839–1911) — выпускник Смоленской Духовной семинарии (1861); протоиерей, настоятель женского Сретенского монастыря в Сызрани — 103, 240, 303, 309 Василий Александрович — описка: Владимир — см. Орлов В. А. Василий Борисович — см. Бажанов В. Б. Василий Васильевич — см. Григорьев В. В. Василий Дмитриевич — см. Аксенов В. Д. Василий Иванович, секретарь митрополита Исидора — 151 Василий Святой — Василий Великий (Василий Кесарийский) (ок. 329–379) — церковный деятель, философ–платоник, епископ в Кесарии — 122, 218, 247, 252, 306 Василий Яковлевич — см. Михайловский В. Я. Васильев, семинарист, тенор из Казанской Духовной семинарии — 299–301, 312 Васильев Василий Павлович (1818–1900) — филолог, синолог, академик — 162 Васильчиков Петр Александрович — Васильчиков Петр Алексеевич (1829–1898) — уполномоченный Общества попечения о раненых и больных воинах (1875–1876); член Православного миссионерского общества (с 1870 г.); историк — 119, 123, 136, 190, 214, 241 Васильчикова Александра Петровна, дочь П. А. Васильчикова — 119 Васильчикова Евгения Петровна, дочь П. А. Васильчикова — 119, 288 Васильчикова Екатерина Петровна (? –1904), дочь П, А. Васильчикова — 119 Васильчикова Мария Петровна, дочь П. А. Васильчикова — 119, 172, 178, 182, 214 Васильчикова Ольга Петровна, дочь П. А. Васильчикова — 119, 288 Вастеховский Василий Георгиевич, знакомый отца Николая в Пустоподлесье — 310 Вася, болгарский мальчик — 291 Вахрушева, благотворительница — 153 Белецкий Владимир Алексеевич — генеральный консул в Сан–Франциско; действительный статский советник — 123, 129, 133 |
| Священномученик Василий родился 29 марта 1870 года в селе Казанском Богородского уезда Московской губернии в семье священника Павла Дмитриевича Смирнова. Окончив Заиконоспасское духовное училище, Василий в 1884 году поступил в Московскую духовную семинарию, которую окончил в 1890 году и с 20 декабря этого года по 24 июня 1892 года был учителем в Спасской церковноприходской школе графа Орлова-Давыдова, находившейся в Бронницком уезде. 24 июня 1892 года Василий получил место псаломщика в Николо-Заяицком храме в Москве. Со дня основания 1 октября 1901 года Николо-Заяицкой церковноприходской школы он стал преподавать в ней Закон Божий. С 21 апреля 1893 года по 1 сентября 1895 года он преподавал и в Георгиевской церковноприходской школе. В 1897 году Василий обвенчался с дочерью священника Василия Маркова Елизаветой, впоследствии у них родилось четверо детей. 11 марта 1907 года Василий Павлович был рукоположен во диакона к Николо-Заяицкому храму. С 1 сентября 1910 года он был назначен преподавать Закон Божий в частной женской гимназии М. С. Тюниной, а затем с осени 1911 года — в частных женских гимназиях Львовых и Н. В. Мартыновой. 28 декабря 1914 года диакон Василий был рукоположен во священника к Николо-Заяицкому храму. 25 марта 1927 года возведен в сан протоиерея. В 1929 году протоиерей Василий был назначен настоятелем Николо-Заяицкого храма. Отец Василий прослужил в Николо-Заяицком храме до 1933 года, когда храм был закрыт и разграблен. И он перешел служить в храм святителя Григория Неокесарийского на Большой Полянке, но и этот храм в том же году был закрыт. Отец Василий стал служить в храме иконы Божией Матери «Знамение» в селе Знаменском Кунцевского района Московской области. В то же время в стране все больше разворачивалась эпидемия доносов. Вдова Ольга Хоботова, имевшая двух взрослых детей и жившая на той же улице, что и протоиерей Василий, донесла сотрудникам НКВД, что к священнику на квартиру ходят верующие и он совершает религиозные обряды, не имея на то официального разрешения от властей. Священник, по ее доносу, недоволен советской властью и клевещет на нее. Кроме Хоботовой донос на отца Василия направил еще один человек. 22 марта 1938 отец Василий был арестован и заключен в Таганскую тюрьму в Москве. По окончании следствия было составлено обвинительное заключение. Протоиерей Василий обвинялся в том, что он будто бы был «враждебно настроен к существующему строю, систематически распространял контрреволюционную агитацию повстанческого характера и террористические высказывания». 7 июня 1938 года тройка УНКВД по Московской области приговорила протоиерея Василия Смирнова к расстрелу. Он был расстрелян 1 июля и погребен в безвестной общей могиле на Бутовском полигоне под Москвой. |
|
|
