| Закрыть itemscope itemtype="" > Губернатор-фронтовик Огарёв Или история, о которой предпочли забыть 24.11.2021 959 Время на чтение 4 минуты Фото: Википедия — Скажи-ка, дядя, ведь недаром Москва , спаленная пожаром, Французу отдана? Ведь были ж схватки боевые, Да, говорят, еще какие! Недаром помнит вся Россия Про день Бородина! Эти бессмертные строки из произведения великого русского поэта М.Ю.Лермонтова «Бородино» знает, пожалуй, каждый образованный и уважающий себя гражданин России. Много лет в России относились с уважением к героям Отечественной войны 1812 года. Все памятные даты, связанные со значимыми битвами помнили, их отмечали, посещали храмы, чтобы поставить свечу за здравие и «долгие лета» живых участников тех битв, и за упокой души погибших на поле брани. Сошлёмся на труд В.С.Верхоланцева «Летопись г. Перми с 1890 по 1912 год». «В Перми после торжественного богослужения в Кафедральном соборе на площади происходил парад войск. После парада народу раздавались брошюры об Отечественной войне 1812 года. Днем происходили чтения в средних и низших учебных заведениях города, посвященные 1812 году, и раздавались всем учащимся брошюры об Отечественной войне. Город был украшен флагами, а вечером великолепно иллюминирован». В еще совсем недавно «революционной» Мотовилихе прошёл крестный ход, на котором присутствовали рабочие вместе с семьями. Но после 1917 года появились уже совсем другие праздники и памятные даты… Память о героических предках передавалась из поколения в поколение. Вот как отмечали наши предки пермяки прежних поколений одну из самых значимых дат в истории Отечества, к сожалению, уже давно забытую. Так почему бы не возродить традицию посещения святынь, связанных с Отечественной войной? Почему бы, наконец, не поставить монумент к 300-летию города в честь наших пермских героев – участников Бородинской битвы и Заграничного похода русской армии? Появление такого монумента могло бы внести значительный вклад в военно-патриотическое воспитание подрастающего поколения. И уже не на словах (как зачастую у нас бывает), а на деле. |
| Закрыть itemscope itemtype="" > Это столкновение проиграть нельзя! «Турецкие круги» и «Французский петух» против «Гвардейцев 1812 года» на Большой Морской 18.10.2017 1155 Время на чтение 6 минут Группой петербургских архитекторов и скульпторов: Заслуженным художником России Ф.К.Романовским (1939 -2016, главным художником города с 1989 по 1992 г), Д.А.Лагутиным, А.В.Марковским, К.А.Рогожкиным, совместно с крупнейшими скульпторами: народным художником России А.С.Чаркиным (1937-2017), Б.А.Петровым, заслуженным художником России В.Д.Свешниковым, А.А.Архиповым создан проект пешеходной зоны на Большой Морской. Проект органично увязывается с классической архитектурной средой, созданной великим Карлом Росси на данном участке этой удивительной улицы, который проложен четко с Юга на Север, изображен на мостовой луч «Нулевого Меридиана Российской Империи», соединяющий Пулковскую обсерваторию со шпилем Петропавловского Собора через отрезок Большой Морской, где развернута «Аллея Героев - Гвардейцев Отечественной войны 1812 года», скульптурная часть которой состоит из 12 фигур, представителей всех гвардейских полков – георгиевских кавалеров, участников Отечественной войны 1812 года, по аналогии с эрмитажной военной галереей. С Невского проспекта вас встречает надежная гвардейская охрана из моряков, кавалергардов, гренадеров, гусаров, лейб-казаков («Уланы с пестрыми значками, Драгуны с конскими хвостами...») во главе с мичманом М.Н.Лермонтовым, участником абордажного боя со шведами в 1808 году в возрасте 16 лет, получившим знак «солдатский георгиевский крест». А в 20 лет – участник Бородинской битвы (троюродный брат автора поэмы «Бородино» М.Ю. Лермонтова). «Скажи-ка, дядя, ведь не даром …» - эти строки поэта – гусара Лермонтова обращены к моряку Лермонтову. Да, были люди в наше время, Не то, что нынешнее племя: Богатыри — не вы! М.Ю.Лермонтов «Бородино». Это образное описание проекта. Сейчас после решения Губернатора разобраться с вопросом благоустройства Большой Морской во время предстоящего посещения выставки проектов и макета со скульптурами гвардейцев, планируемого в Союзе Художников, идет скоростная замена мощения участка от Арки Главного Штаба до Невского проспекта, как следствие игнорирования чиновниками указания Губернатора. |
| Звуки небес, песни земли, или Противоречивый Лермонтов Трудно называть его Михаилом Юрьевичем. 26 лет к моменту смерти — всего лишь… 20 мая, 2014 Трудно называть его Михаилом Юрьевичем. 26 лет к моменту смерти — всего лишь… В 2014 году грядёт двухсотлетний юбилей Лермонтова. При всей хрестоматийности Лермонтов рождает удивительно свежий отклик в каждом новом поколении, и речь не об одних лишь стихах. Проза его — «Герой нашего времени», —по признанию учителей литературы, одна из самых читаемых книг в школьном списке. К написанному и сказанному о Лермонтове в этом году будет прибавлено немало… Помянем поэта и мы. Трудно называть его Михаилом Юрьевичем. 26 лет к моменту смерти — всего лишь… Корнями Лермонтов уходит к шотландцам, и, может статься, косвенно отослано к нему стихотворение Мандельштама: Я не слыхал рассказов Оссиана, Не пробовал старинного вина; Зачем же мне мерещится поляна, Шотландии кровавая луна? И перекличка ворона и арфы Мне чудится в зловещей тишине; И ветром развеваемые шарфы Дружинников мелькают при луне! Перекличку ворона и арфы Лермонтов не слышал, но что-то ему явно мерещилось, и не раз. В его роду, вроде бы, были барды, смотревшие на поэзию как на экстаз и озарение (разумеется, в языческом понимании). А на его родовом гербе написано: «SORS MEA JESUS», то есть: «Судьба моя Иисус». Если у человека кровь барда, а судьба его — Иисус, то без трагического разделения не обойтись. Таков он и есть, молодой человек Михаил Юрьевич, человек одновременно и гениальный, и трагически разделённый. Поэт раздвоенности — так можно его охарактеризовать. Вчитайтесь-ка в эти строки: Ни ангельский, ни демонский язык: Они таких не ведают тревог, В одном всё чисто, а в другом всё зло. Лишь в человеке встретиться могло Священное с порочным. Все его Мученья происходят оттого. Вот это диагноз! Вот это рентген! А ведь это строки из безымянного стихотворения, озаглавленного датой: 11 июня 1831 года. То есть автору ещё нет семнадцати! А между тем мы видим семя для будущей фразы Достоевского о борьбе рая и ада на поле души человеческой. «Лишь в человеке встретиться могло…» Такое прозрение вымучивается, дарится наперёд, даётся за что-то или для чего-то? Вопросов много. Ответов нет даже у самого Лермонтова. Он не врач. Он сам мучается. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла АЛКУИН [англосакс. Alchuine, лат. Alchuinus, Alcuinus, Albinus] (ок. 730 или 735, Нортумбрия, Сев. Англия - 19.05.804, Тур, Франкское королевство), англосакс. ученый-энциклопедист, богослов, педагог эпохи Каролингского возрождения , ближайший сподвижник имп. Карла Великого . Получил образование в соборной школе г. Йорка в пору ее расцвета при архиепископах Эгберте († 766) и Эльберте († 780); ок. 765 г. магистр, а с 778 г. руководил школой. В распоряжении А. находилась, вероятно, крупнейшая в Зап. Европе б-ка того времени, каталог к-рой включает ок. 50 имен авторов античной классики и патристики. Слава А. побудила кор. франков Карла Великого во время их встречи в 781 г. в Парме (А. направлялся в Рим за паллием для нового архиепископа Йоркского) пригласить ученого возглавить придворную школу (schola palatina). Переехав в 782 г. во Франкское королевство, А. стал душой придворного кружка ученых (приглашенных Карлом Великим или прошедших обучение у А.), к-рый его члены называли «академией». В этом кружке А. как выдающийся поэт носил прозвище Флакк (в честь рим. поэта Квинта Горация Флакка). В 786 г. и между 789 и 793 гг. А. отлучался на родину, вероятно выполняя дипломатические поручения Карла. В 796 г. А. удалился на покой, став аббатом мон-ря св. Мартина в Туре, но сохранил контакты с Карлом и друзьями при дворе. При А. школа св. Мартина в Туре («Второй Йорк») становится крупным центром учености и распространения образования во Франкской империи. А. возглавлял также мон-ри Ферьер, Сен-Луп, Флавиньи, Сен-Жос-сюр-ла-Мер. Имея лишь сан диакона (время посвящения неизвестно), А. участвовал в заседаниях Франкфуртского Собора 794 г. вместе с епископами. А., являясь наиболее влиятельным советником Карла Великого, стоял за многими важными мероприятиями короля, в частности его программным капитулярием 789 г. «Admonitio generalis» (Всеобщее увещание), а также документом под названием «Epistola de litteris colendis» (Послание о попечении над образованием) 784/85 г., сыгравшим существенную роль в деле распространения грамотности во Франкском королевстве. А. считал важнейшей обязанностью христ. правителя заботу о правильном почитании Бога, неосуществимом при отсутствии у паствы должного уровня образования, коль скоро христианство есть религия Слова. Ученость в понимании А. становилась, т. о., одним из важнейших условий истинной веры, а значит, благополучия христ. гос-ва. Выступал против насильственного крещения саксов и вост. соседей Каролингской империи. |
| По своей структуре стихи Юркевича просты, лишены всего лишнего, искусственного, что могло бы отяжелить его поэзию и отвести мысли читателя в сторону. Но каждое стихотворение этого молодого поэта - точно разряд снаряда в ночи, или вспышка прожектора, внезапно заставляющая вас зажмуриться и задержать дыхание. Стихи Юркевича заставляют нас думать и вспоминать, а также помнить, потому что забывать некоторые вещи нашей истории мы просто не имеем права. Ни мы, ни дети, ни внуки наши; ибо память пережитого тех лет должна быть священной... для всех. Без дальнейших комментариев приведу ниже несколько стихов Евгения Юркевича, дабы сам читающий смог оценить их достоинства и недостатки. + + + О.П. Григорьеву Коптилка погасла, и хлеба - ни грамма, И нечем «буржуйку» уже растопить, А в комнате - мертвые папа и мама, И мне лишь немножко осталось прожить... Я чувствую - сердце колотится редко, И страх уж ушёл из замерзшей души... И вдруг в нашу комнату входит соседка, Подходит ко мне и меня тормошит: «Скорей одевайся! Без хлеба и в холод Ты выжить не сможешь один никогда. Ты помнишь свою музыкальную школу? Там детский приемник. Иди-ка туда». Я вышел, шатаясь от злобного ветра И спазмов голодных тягучих прыжков. От дома до школы - четыреста метров. А сколько же это ребячьих шажков? Короткий тот путь от могилы к спасенью Спокойно пройти не могу и теперь. Ввалился я, падая в школьные сени, С трудом распахнув тяжеленную дверь. И в чувства меня привели, накормили, Голодные сами, как я, доктора. Ах, как же страдальчески страшны мы были, Суровой блокадной поры детвора... Года пролетели, но пульс Ленинграда Стучит в моём сердце блокадной судьбой, Хоть внуки, великая жизни отрада, Уж старше, чем я той проклятой зимой... Но мысль мою душу предательски гложет, Саднит, будто в ране осколок стекла: А если б соседка пришла чуть попозже? А если бы школа чуть дальше была?.. Т.В. Новиковой Я мало помню: холод, тишина, Метель сухая завывает тонко. Блокада. Голод. Трупы. Снег. Война - Осколки зыбкой памяти ребёнка. |
| Закрыть itemscope itemtype="" > Земля Есения 04.10.2013 550 Время на чтение 5 минут 3 октября - день рождения Есенина. Всем известно, что Сергей Александрович появился на свет в селе Константиново Кузьминской волости, Рязанской губернии и Рязанского уезда. Данное обстоятельство настолько прочно укоренилось в подсознании, что мы даже не отдаем себе отчета: более подходящего места рождения для Есенина, наверное, и быть не могло. Это тот случай, когда биография человека начала писаться еще до того, как он сделал свой первый шаг. Село, значит, наше - Радово, Дворов, почитай, два ста. Тому, кто его оглядывал, Приятственны наши места. Богаты мы лесом и водью, Есть пастбища, есть поля. И по всему угодью Рассажены тополя. Первые строки знаменитой поэмы «Анна Снегина» хорошо знакомы каждому - наряду с «Мой дядя самых честных правил» и «Скажи-ка, дядя, ведь недаром», они со школьной скамьи врезаются в память и остаются в ней навсегда. Село Радово, где разворачиваются события, возможно, главного есенинского шедевра, - литературный прообраз Константиново, удивительного места, без которого целостный, корневой русский образ (если угодно, имидж) поэта рассыплется на мелкие кусочки. Останутся стихи, не выветрится из сознания светловолосый, голубоглазый, вечно юный лик - но общая картина исчезнет. За свою короткую жизнь Сергей Александрович успел посмотреть мир - поездил по Европе, в течение нескольких месяцев жил в Америке, исколесил всю Россию, преодолел расстояние от Белого моря до Персии. Но в маленький живописный уголок на берегу Оки его тянуло всегда. Нигде более не ощущал он столь отчетливо связь с родной почвой, нигде столь явственно не осознавал принадлежность к собственной культуре. Это не случайно. Ведь Константиново - старинное русское село с богатой историей. Первые упоминания относятся к началу XVII века: тогда оно принадлежало боярину Василию Морозову. К концу того же столетия в Константиново насчитывалось около восьмидесяти крестьянских дворов, была построена деревянная Казанская церковь, возведена боярская усадьба. Еще век спустя село отошло князю Александру Голицыну. А с начала ХХ века имение унаследовала дочь помещика Кулакова Лидия Ивановна Кашина. Широко известна версия, согласно которой именно эта дама послужила прототипом Анны Снегиной. Хотя к данной красивой теории многие (в том числе есениноведы) относятся скептически, в 1970 году именно усадебный дом Кашиной был переименован в литературно-мемориальный музей Есенина (также известный как музей поэмы «Анна Снегина»). |
| Россия как «лирическая величина» 09.02.2015 07:38:39 Светлана Коппел-Ковтун Быть современником — творить своё время, а не отражать его. Марина Цветаева Искусство — форма мышления, позволяющая видеть мир сразу с нескольких сторон. Оно является своего рода контрапунктом к плоскому и однозначному логическому мышлению, ибо «создаёт выброшенную многонаправленную точку зрения на мир» (Юрий Лотман). Искусство свободно как всякая мысль и как всякое творчество — оно дарит возможность реально осуществлять свободный выбор там, где жизнь такой возможности не даёт. Искусство — это не способ подражания или воссоздания жизни, но способ её созидания, если говорить о настоящем искусстве. Оно не имитация жизни, не фрагмент её, но сама жизнь, отличная от обыденности и всегда новая. Потому «литература тайно управляет миром» (Д. Быков). Читая Блока, о Блоке, поймала себя на мысли, что ему суждено было пережить, осуществить им же предречённое: Но страшно мне изменишь облик ты1. Причём это верно не только в отношении печальной истории любви Блока, но и в отношении России, поманившей его светлым романтическим образом революции и обманувшей. Товарищ, винтовку держи, не трусь! Пальнём-ка пулей в Святую Русь2. Складывается впечатление, что Прекрасная Дама изменяется в процессе материализации, являясь то несказанной и униженно гордой Незнакомкой, встреченной в пьяном дурмане ресторана, то бумажной невестой Коломбиной — в «Балаганчике» и даже трагично погибшей Катькой — в поэме «Двенадцать». Стихи опережают события времени, жизни поэта, воплощая в строчках то, чему суждено сбыться. Тем интереснее вчитываться в строки Блока, посвящённые России: О, Русь моя! Жена моя! До боли Нам ясен долгий путь! Наш путь — стрелой татарской древней воли Пронзил нам грудь3. Столь интимное восприятие Родины, как жены (в поэтическом значении слова, разумеется) невольно заставляет соотносить этот образ с той самой ускользнувшей, обманувшей надежды Прекрасной Дамой, которая, быть может, потому и обманула, что герой истекает клюквенным соком, а не настоящей кровью, что на голове у него бумажный шлем, а в руке бумажный меч5. |
| В дальнейшем, признав историческую неизбежность советской власти, Эренбург, как отмечают современные исследователи, «ни от каких других своих стихов не открещивался так настойчиво и последовательно, как от этих, – и публично, и приватно». У такого «открещивания» тоже были свои более чем веские причины, но в данном случае речь идет о том историческом явлении, каковым стало появление на свет именно этих молитв о России Эренбурга и Волошина, ныне вновь изданных, вставших в один ряд с другими подлинными свидетельствами эпохи. Вся «контрреволюционная» книга «Молитва о России» вошла в издание «Новой библиотеки поэта»: «Илья Эренбург. Стихотворения и поэмы» (СПб., 2000) точно так же, как вся «Неопалимая купина» и другие запрещенные ранее стихи вошли в первый том Собрания сочинений Максимилиана Волошина (М., 2003). Все возвращается на круги своя. Вернулись и молитвы о России не только Волошина, Эренбурга, но и других поэтов – Алексея Липецкого, Сергея Рафальского, Николая Агнивцева. Вернулась песня Александра Вертинского «Я не знаю, зачем и кому это нужно…» о погибших во время расстрела Кремля юнкерах-мальчиках… Молитва о России Всякий пьющий воду сию возжаждет опять. А кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек. Ев. от Иоанна, гл. 4, 13–14 Эх, настало время разгуляться, Позабыть про давнюю печаль! Резолюцию, декларацию Жарь! Прослужи-ка нам, красавица! Что? не нравится? Приласкаем, мимо не пройдем – Можно и прикладом, Можно и штыком!.. Да завоем во мгле От этой, от вольной воли!.. О нашей родимой земле Миром Господу помолимся. О наших полях пустых и холодных, О наших безлюбых сердцах, О тех, что молиться не могут, О тех, что давят малых ребят, О тех, что поют невеселые песенки, О тех, что ходят с ножами и с кольями, О тех, что брешут языками песьими, Миром Господу помолимся. Господи, пьяна, обнажена, Вот Твоя великая страна! Захотела с тоски повеселиться, Загуляла, упала, в грязи и лежит. Говорят – «не жилица». Как же нам жить? Видишь, плачут горькие очи |
| В дальнейшем, признав историческую неизбежность советской власти, Эренбург, как отмечают современные исследователи, «ни от каких других своих стихов не открещивался так настойчиво и последовательно, как от этих, – и публично, и приватно». У такого «открещивания» тоже были свои более чем веские причины, но в данном случае речь идет о том историческом явлении, каковым стало появление на свет именно этих молитв о России Эренбурга и Волошина, ныне вновь изданных, вставших в один ряд с другими подлинными свидетельствами эпохи. Вся «контрреволюционная» книга «Молитва о России» вошла в издание «Новой библиотеки поэта»: «Илья Эренбург. Стихотворения и поэмы» (СПб., 2000) точно так же, как вся «Неопалимая купина» и другие запрещенные ранее стихи вошли в первый том Собрания сочинений Максимилиана Волошина (М., 2003). Все возвращается на круги своя. Вернулись и молитвы о России не только Волошина, Эренбурга, но и других поэтов – Алексея Липецкого, Сергея Рафальского, Николая Агнивцева. Вернулась песня Александра Вертинского «Я не знаю, зачем и кому это нужно...» о погибших во время расстрела Кремля юнкерах-мальчиках... Молитва о России Всякий пьющий воду сию возжаждет опять. А кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек. Ев. от Иоанна, гл. 4, 13–14 Эх, настало время разгуляться, Позабыть про давнюю печаль! Резолюцию, декларацию Жарь! Прослужи-ка нам, красавица! Что? не нравится? Приласкаем, мимо не пройдем – Можно и прикладом, Можно и штыком!.. Да завоем во мгле От этой, от вольной воли!.. О нашей родимой земле Миром Господу помолимся. О наших полях пустых и холодных, О наших безлюбых сердцах, О тех, что молиться не могут, О тех, что давят малых ребят, О тех, что поют невеселые песенки, О тех, что ходят с ножами и с кольями, О тех, что брешут языками песьими, Миром Господу помолимся. Господи, пьяна, обнажена, Вот Твоя великая страна! Захотела с тоски повеселиться, Загуляла, упала, в грязи и лежит. Говорят – «не жилица». Как же нам жить? Видишь, плачут горькие очи |
| – Нет, это было бы стыдно! – проворчал другой. – Однако, когда я был в шайке старого крепыша Ганделина, мы в такие тонкости не входили… А как же быть с этим наглецом? Так и отпустить его, не проучивши? – Попробуй-ка сам проучить его, – отвечал старший. – Эй, послушай! – продолжал он, обращаясь к Гурту. – Коли ты с такой охотой ухватился за дубину, может быть, ты умеешь ею орудовать? – Про то тебе лучше знать, – сказал Гурт. – Да, признаться, ты знатно меня хватил, – сказал атаман. – Отколоти этого парня, тогда и ступай на все четыре стороны; а коли не сладишь с ним… Нечего делать, ты такой славный малый, что я, кажется, сам внесу за тебя выкуп. Ну-ка, Мельник, бери свою дубину и береги голову, а вы, ребята, отпустите пленника и дайте ему такую же дубину. Здесь теперь света довольно, и они смогут отлично оттузить друг друга. Вооруженные одинаковыми дубинками, бойцы выступили на освещенную середину лужайки, а разбойники расположились вокруг. Мельник, ухватив дубину по самой середке и быстро вертя ею над головой, тем способом, который французы называют faire le moulinet, хвастливо вызывал Гурта на поединок: – Ну-ка, деревенщина, выходи! Только сунься, я тебе покажу, каково попадаться мне под руку! – Коли ты и вправду мельник, – отвечал Гурт, с таким же проворством вертя своей дубинкой, – значит, ты вдвойне грабитель. А я честный человек и вызываю тебя на бой! Обменявшись такими любезностями, противники сошлись и в течение нескольких минут с одинаковой силой и храбростью наносили друг другу удары и отражали их. Это делалось с такой ловкостью и быстротой, что по поляне шел непрерывный стук и треск их дубинок и издали могло показаться, что здесь дерутся по крайней мере по шесть человек с каждой стороны. Менее упорные и менее опасные побоища не раз бывали описаны в звучных героических балладах. Но бой Мельника с Гуртом так и остается невоспетым за неимением поэта, который воздал бы им должное. Все же, хотя бой на дубинках уже вышел из моды, мы постараемся если не в стихах, то в прозе отдать дань справедливости этим отважным бойцам. |
|
|
