| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла ИОАНН XVII Иоанн XVII, папа Римский. Гравюра. 1600 г. (Sacchi. Vitis pontificum. 1623). (РГБ) Иоанн XVII, папа Римский. Гравюра. 1600 г. (Sacchi. Vitis pontificum. 1623). (РГБ) († 6.11.1003; до избрания папой - Сикко), папа Римский (с 16 мая 1003). Именуется также Иоанн XVIII (ср.: An. Pont. 1903. P. 32). Разночтения в нумерации связаны с ошибкой позднейших переписчиков списка пап (см. ст. Иоанн XIV ). Согласно Liber Pontificalis , И. род. в Риме. До принятия сана пресвитера, вероятно, был женат и имел детей (в ц. Санта-Прасседе сохр. эпитафия, где некие Иоанн, еп. Палестрины, диак. Петр и секундицерий Андрей названы потомками «папы Сикко» - LP. Vol. 2. P. 265). Был избран папой при поддержке рим. патриция Иоанна (II) Кресценция (1002-1012). И. не имел политического влияния ни в Риме, ни за его пределами. За время своего краткого понтификата папа утвердил нового главу миссии в Польше. Вместо Бруно Кверфуртского , назначенного главой польск. миссии в 1002 г., но не отправившегося в Польшу, был поставлен Бенедикт. Однако тот так и не узнал о своем назначении: незадолго до возвращения из Рима посла Бенедикта, Антония, Бенедикт и 4 его сподвижника, подвизавшиеся в монастыре в Мендзыжече (в совр. Любушском воеводстве, Польша), были убиты грабителями. Обстоятельства смерти И. остаются невыясненными. Как сообщают некоторые средневек. авторы, папа был отравлен (et quinto mense veneno suffocatus dicitur a suis - Benonis aliorumque cardinalium contra Gregorium VII et Urbanum II scripta//MGH. Lib. T. 2. P. 377). Противоречивые сведения приведены в средневек. источниках и о месте захоронения И. В «Книге о Латеранской церкви» (2-я пол. XII в.) каноник Иоанн Диакон утверждает, что И. был похоронен между 2 порталами Латеранской базилики, где долгое время находился камень с эпитафией некоему папе Иоанну ( Ioannis Diaconus. Liber de ecclesia Lateranensi//PL. 194. Col. 1551). Другие называли в качестве места погребения собор св. Петра ( Ptolomaeus Lucensis Historia ecclesiastica a nativitate Christi usque ad annum circiter MCCCXII// Muratorius L. A. Rerum Italicarum Scriptores. Mediolani, 1727. T. 11. Sp. 1051). Р. У. Монтини, основываясь на более поздних источниках, предположил, что захоронение И. может находиться на Авентинском холме в мон-ре Сан-Саба ( Montini. 1957). |
| Со вступлением на престол герм. кор. Генриха II (1002-1024, имп. с 1014), преемника Оттона III, ситуация радикально изменилась. В 1002 г. Б. X. захватил имперские полабские марки Лужица (Лаузиц) и Мильско, а в 1003 г. Чехию и Моравию, вмешавшись в междоусобие пражских князей, причем отказался признать захваченные территории леном империи. Это привело к продолжавшейся с короткими перерывами до нач. 1018 г. немецко-польск. войне. Против Б. X. сложилась мощная коалиция, в к-рую помимо Германии вошли Венгрия, Чехия (ее Б. X. вынужден был оставить в 1004), языческий племенной союз лютичей и на последнем этапе Русь киевского кн. Ярослава Мудрого (1016-1018, 1019-1054). Война завершилась в целом благоприятно для Б. X.: он удержал полабские марки, хотя утратил контроль над завоеванной к рубежу X-XI вв. частью Поморья (ок. 1005 Колобжегская епархия оказалась de facto ликвидированной), а в 1018-1022 гг. ему пришлось отказаться от Моравии. Несмотря на то что имперская программа Оттона III не была осуществлена, Б. X. пытался продолжать миссионерскую деятельность, поддержав, в частности, в кон. 1008 - нач. 1009 г. прусскую миссию св. Бруно Кверфуртского (о причастности Б. X. к отправленной тем же Бруно, видимо, также из Польши ок. 1005 швед. миссии с определенностью судить трудно). В послании к Генриху II в 1008 г. Бруно превозносит Б. X. как образцового христ. правителя, упрекая герм. короля в недостойном союзе с язычниками-лютичами. В 70-х гг. XI в. хронист Адам Бременский называл Б. X. «христианнейшим королем» (rex christianissimus: Adam v. Bremen. Hamburgische Kirchengeschichte/Hrsg. B. Sehmeidler. Hannover; Lpz., 1917. S. 95. Schol. 24); аналогичная формула «воин Христов» (athleta Christi) находится и в надгробной надписи Б. X. Вместе с тем у Галла Анонима ( Gall. I. 19) и в Киево-Печерском патерике (Слово 30 «О прп. Моисее Угрине») содержатся сведения о конфликте между Церковью и Б. X., очевидно, ближе к концу правления последнего: об интердикте, наложенном на всю страну первым Гнезненским архиеп. св. Гауденцием (братом св. Адальберта Пражского), о том, что Б. X. «въздвиже гонение велие на черноризци и изъгна вся от области своеа». |
| Довольно разнообразные свидетельства о Владимире Святославиче содержатся в латиноязычных памятниках - послании к герм. кор. Генриху II архиеп.-миссионера Бруно Кверфуртского (1008) и хронике саксонца Титмара Мерзебургского (1012-1018). В прочих содержатся почти только сведения о внешнеполитических обстоятельствах Крещения Владимира Святославича: в визант. хронике Иоанна Скилицы (создана на рубеже XI-XII вв., но использовала достоверные источники 2-й пол. X в.), в арабо-сир. хронике весьма осведомленного Яхьи Антиохийского (ум. ок. 1066), в сочинении араба Абу Шоджи ар-Рудравери (ум. в 1095), в арм. хронике Степаноса Таронеци (Асолика) (нач. XI в.). История до Крещения. Год рождения Владимира Святославича неизвестен. На уникальное сообщение «Летописца Переяславля Суздальского» (XIII в., сохранившемся в единственном списке 3-й четв. XV в.) о 73 годах как возрасте князя ко времени его кончины (ПСРЛ. Т. 41. С. 44) полагаться трудно по неясности происхождения этой информации и, главное, по сбивчивости хронологии «Летописца» (так, смерть Владимира Святославича датирована в нем 6543, т. е. 1035 (!) г.). Подсчеты на основании возраста Святослава (род. за 3-5 лет до гибели своего отца киевского кн. Игоря, происшедшей не ранее зимы 944/5 г.) и более или менее надежных фактов биографии самого Владимира Святославича (рождение старшего сына кн. Вышеслава не позднее 978 г. и др.) приводят к приблизительному разбросу дат от 955 до 963 г., причем наиболее вероятной выглядит дата ок. 960 г. Такому заключению вряд ли противоречит известие Титмара, что Владимир Святославич умер «глубоким стариком» («decrepitae aetatis») и «ветхим деньми» («plenus dierum») (Thietm. VII, 73-74. P. 488; Назаренко. Немецкие латинояз. источники. С. 136, 141), поскольку впечатление от возраста ок. 55 лет, и без того весьма почтенного по понятиям средневековья, могло усугубляться необычайной длительностью киевского княжения Владимира Святославича (без малого 40 лет). Матерью Владимира Святославича, согласно ПВЛ, была «ключница» святой княгини Ольги Малуша, дочь некоего «Малъка Любечанина» (т. |
| Описывая события ранней, полулегендарной истории (о начале династии Пястов), Г. А. использовал устную традицию, но ему были известны Житие св. Адальберта Бруно Кверфуртского и произведения древнерим. классиков Цицерона , Цезаря и Саллюстия , отцов Церкви блж. Августина и свт. Григория I Великого , а при описании двора польск. кн. Болеслава I Храброго он берет за образец «Жизнь Карла Великого» Эйнгарда . Работая над хроникой, Г. А. следовал лит. образцам распространенных в нач. XI в. в Зап. Европе «Деяний» (Gesta) и польск. погодных записей, анналов (рочников). Хроника написана рифмованной прозой, иногда в повествование включаются поэтические строфы. Лит. ценность памятнику придает живой, образный стиль и увлекательные сюжеты. Однако, несмотря на то что по сути это прежде всего история польск. князей и королей, в ней совершенно отсутствуют даты. Высказанное в советской историографии мнение, что Г. А. выступал с критикой польск. церковной иерархии (см., напр.: Попова. Хроника), преувеличено. 1-я книга хроники обращена к польск. епископам, а 2-я - к еп. Павлу. Приведенный в хронике рассказ о заговоре, организованном против Болеслава II Смелого его родным братом Владиславом Германом и Краковским еп. Станиславом , и о расправе с заговорщиками и казни епископа не может однозначно трактоваться как антиклерикальный. Г. А., хотя и называет епископа изменником, тем не менее порицает короля, «который отомстил столь постыдно», и осуждает казнь епископа. Оригинал хроники не сохранился. В наст. время известны 3 рукописных списка хроники: рукопись Замойских (Z), рукопись Сендзивоя (S) и рукопись Гейльбергская (Н). Рукопись Замойских (на пергамене) хранится в Национальной б-ке в Варшаве. Полагают, что список был сделан в XIV-XV вв. (между 1340 и 1448). Исследователь Малечиньский считает, что она находилась в XV в. в семье Ласких, а потом перешла в собственность гнезненского каноника Сендзивоя, сделавшего с нее список. Рукопись Сендзивоя (на бумаге), датируемая 2-й пол. XV в., в наст. время хранится в Б-ке Чарторыйских (Краков). Рукопись Гейльбергская (на бумаге), также написанная в XV в., находилась в б-ке епископов Гейльбергских, от к-рых перешла к еп. Варминскому Мартину Кромеру. В XVIII в. этот список был передан кор. Станиславу Понятовскому, в 1893 г. обнаружен в коллекции Любомирских в Крушине. В наст. время находится в частном собрании в Канаде. Эта рукопись подверглась наибольшим изменениям: в ней изъяты главы 1-й книги, касающиеся еп. Краковского Станислава, а вместо них вставлено Житие св. Станислава; 3-я книга состоит из 15 глав вместо 26. |
| Племена Арпада в течение неск. лет готовились к войне с Вел. Моравией, раздираемой борьбой за власть между наследниками кн. Святоплука I. По версии венг. Анонима, планомерное завоевание Карпатской котловины венгры начали в 903 г. Совр. венг. историки считают, что племена, возглавляемые Арпадом, с 895 г. захватывали юж. области Вел. Моравии, а к 900 г. овладели половиной лежащих к востоку от Дуная земель Карпатской котловины. В 907 г. венгры уничтожили остатки Великоморавской державы. Преемники Арпада (ум. в 907) сделали центром венг. союза племен Ср. Подунавье, З. осталось за пределами территории тогдашней Венгрии. В Раффельштеттенском таможенном уставе 904/6 г., регламентирующем торговлю Восточнофранкского королевства, упоминаются приходившие для торговли «руги» (Rugi). Исследователи традиционно считают их днепровскими русами. По мнению А. В. Назаренко, эти руги говорили на языке восточных славян, но при этом были скандинавами. В. В. Седов считает, что упоминаемые в источнике купцы происходили «из соседних славянских земель», скорее всего из З. В X в. население З. признало зависимость от рода Аба, возглавлявшего пришедших вместе с венграми каваров. Во 2-й пол. этого столетия численность восточнослав. населения З. могла заметно вырасти за счет миграций в верховья Тисы части восточнослав. племен уличей и тиверцев. Причиной их ухода из района нижнего течения Днестра и Юж. Буга стали попытки правителей Киева - кн. Игоря (912-945), равноап. кнг. Ольги (945-969) и их сына кн. Святослава (ок. 960-972) - утвердиться в Сев. Причерноморье, на степном отрезке пути «из варяг в греки», и обложить его население данью. Ряд средневек. европ. источников прямо или косвенно упоминают входившую в состав Венгрии в Х - 1-й пол. XI в. Русию или Руссию. Под этим названием, вероятно, подразумевались юж. районы З. (до кон. XI в. р. Тиса оставалась сев.-вост. границей Венгрии). Составитель редакции С Хроники Адемара Шабанского пишет о том, что миссионеру Бруно Кверфуртскому удалось «обратить в Христову веру Белую и Чёрную Венгрию», а также Русию, составлявшую часть Венгерского гос-ва. Видимо, это произошло при венг. кн. Гезе (972-997). |
| Отношения Руси с кочевниками вообще от религиозного выбора мало зависели. На протяжении веков восточная ветвь славян сложно взаимодействовала с кочевым миром — то поддаваясь, то наступая, то сплачиваясь против каких-то врагов, то отбиваясь от набегов. Со времен вторжения в Европу гуннов b IV веке и до начала складывания Руси восточные славяне часто оказывались в зависимости от более сплоченных и агрессивных кочевых держав. Этот «симбиоз» мог быть и принудительным, и добровольным. Он оставил определенные следы в истории и культуре славянских народов. В IX веке появляется государство Русь, и подчиненные ей славянские племена борются за свое единство и независимость с сильнейшим государством европейских степей — Хазарским каганатом. Из других кочевых соседей Руси у некоторых шло становление своего государства, другие сохраняли племенной уклад. Русь то вступала с ними в союзы, то защищала свои рубежи от их посягательств. В IX-X веках не раз воевали с приазовскими «черными» болгарами. Около 895 года через территорию Руси на запад прорвались с боями венгры. Около этого же времени появились у границ Руси прогнавшие венгров печенеги. Известно, что их не раз наводила на русские рубежи в своих политических интересах, увы, христианская Византия. Самый крупный из таких набегов произошел в 968 году, когда печенеги обступили Киев, и князю-язычнику Святославу пришлось оставить свои завоевания в дальних краях, чтобы вернуться домой и отогнать их. Однако после этого Русь заключила с печенегами союз — и в 969-971 годах они воевали с болгарами и византийцами на стороне Святослава. А в 972 году на днепровских порогах убили князя, возвращавшегося в Киев. Владимиру пришлось отражать печенежские набеги сразу после захвата власти, еще в языческую пору. Это была самая затяжная война всего его правления. Принятие христианства, напротив, принесло здесь передышку — в 1008 году при посредничестве немецкого христианского миссионера Бруно Кверфуртского с частью печенегов был заключен мир. Он действовал до 1013 года, когда печенегов навел на Русь состоявший с ними в союзе христианский же правитель — польский король Болеслав… А вот с племенами гузов или торков и Святослав, и Владимир поддерживали только союз — они жили дальше от границ Руси и имели с ней общих врагов. |
| Как выясняется из дальнейших описаний Бруно Кверфуртского, с его помощью киевскому князю удалось заключить с кочевниками мир, оставив тем в заложники одного из своих сыновей. Договор действовал до 1015 г. но последний год жизни Владимира был омрачён возобновившимися нападениями, правда теперь старый каган уже не собирался обороняться, в степь, на поиски врага, вышло конное войско, ведомое сыном Борисом. Действия Владимира по укреплению южной границы можно рассматривать как первую в нашей истории военную реформу, повысившую роль Киева, как единого политического и военного центра и оказавшую влияние на формирование древнерусской народности. Направленные на юг, надо полагать, не всегда в добровольном порядке, «лучшие мужи», т.е. дружинники местных княжений, став военными поселенцами, попадали в новую реальность под непосредственное командование киевских воевод. Они должны были теперь выполнять единые задачи по охране и обороне общей границы и постепенно начинали воспринимать себя не «древлянами», «кривичами», «весью» или «радимичами», а «русью» - «русинами». В их сознании возникала, вырабатывалась новая гордость – сознание службы не столько общему сюзерену, пусть даже киевскому князю-кагану («не для ради князя Владимира…», как говорит былина), но самой Русской земле, в том числе и в широком смысле, всему её народу. Гарнизоны крепостей к югу от Киева и военных лагерей (открытых археологами в 80-х гг. прошлого века) - поселений, примыкающих к единой связавшей их оборонительной стене, прочно и четко очертившей границу, стали новым постоянным войском, увеличивавшим силу Владимира уже как настоящего монарха, ставя его в один ряд с такими военными реформаторами того периода, как родоначальники рыцарства Карл Великий и Генрих I Птицелов. Показательно, что создание пограничной стражи и укреплений, по времени следовало сразу же за принятием христианства. Так, новой верой и новой вооруженной силой Владимир Святой утвердил новую Русь, как бы поставив ее на новое, двуединое и потому особенно прочное основание, на котором она простояла потом более девятисот лет , выдерживая все бури, вплоть до начала XX века. |
| Когда восточные фризы в северной Германии были покорены франками, святому Лиудгеру отвели для проповеди пять районов Фризии, ранее яростно сопротивлявшихся христианству. Но теперь фризы согласились стать христианами, если им будет послан учитель, который сможет говорить с ними на их языке. Святому дважды приходилось покидать эти земли из-за начинавшихся волнений, но это его не остановило: Лиудгер много странствовал по этим местам, уча и строя небольшие деревянные храмы и монастыри, и в итоге привел весь край ко Христу. Позднее он отказался от епископства в прославленном городе Трире, чтобы распространить свою проповедь и на живших по соседству саксов, которых завоевали франки при Карле Великом. Здесь он принял сан архиерея и стал первым епископом Мюнстера. Наконец, он основал большой монастырь с уставом святого Бенедикта в городе Верден на реке Рур (в нынешнем Гессене), который собрал монахов из Фризии, Саксонии и Франконии; на этом месте святой Лиудгер и пожелал быть погребенным – здесь же его мощи почитаются по сей день. В землях немного севернее другой миссионер – святитель Виллехад († ок. 789; память 8/21 ноября), приехавший из Англии, – стал первым епископом Бременским и принес Святое Евангелие в области вокруг Бремена и Ольденбурга. Пруссия Священномученик Адальберт Пражский. Последней важной частью нынешней Германии, просветившейся во Христе, была Пруссия, лежавшая на востоке. Ей, однако, так и не суждено было стать православной, поскольку жившие здесь люди долгое время придерживались языческих верований и отчаянно отвергали христианство, умертвив первых двух известных миссионеров, пришедших в их края: святого Адальберта Пражского († 997; память 23 апреля/6 мая; проповедовал также в Польше и Венгрии) и святого Бруно Кверфуртского († 1009; память 19 июня/2 июля) . Пруссы стали христианами лишь когда были насильственно обращены римо-католическими миссионерами в 1249 году. Православие в Германии после великой схизмы В современные Германию, Австрию и Швейцарию Православие принесли эмигранты, которые в течение последних 100 лет приезжали сюда из России, Сербии, Болгарии, Греции и других православных стран в поисках работы или как беженцы. Теперь во всех немецкоязычных странах существуют православные приходы, есть также сербский монастырь (скит святителя Спиридона) в Гайльнау, в Германии, службы в котором проходят в основном на немецком языке. (Регулярные православные богослужения стали проводиться в Германии, в Штутгарте, с 1816 года (год свадьбы принца Вильгельма и российской великой княгини Екатерины Павловны. – Примеч. пер. ); постоянная церковь освящена в 1895 году. В Швейцарии, в Женеве, русский православный храм существовал с 1866 года, а в Австрии, в Вене, – с 1899 года). Ищущие немцы сегодня открывают для себя Православие. |
| Сортировать по Исключить новости За что сожгли Джордано Бруно Имя Бруно известно сегодня прежде всего из-за трагического финала его жизни. При этом можно со всей ответственностью заявить, что Бруно пострадал не за свои научные взгляды и открытия. Просто потому, что… у него их не было! 4 июля, 2009 Имя Бруно известно сегодня прежде всего из-за трагического финала его жизни. При этом можно со всей ответственностью заявить, что Бруно пострадал не за свои научные взгляды и открытия. Просто потому, что… у него их не было! Начну с констатации факта: Джордано Бруно (1548-1600) на самом деле пострадал от рук инквизиторов. 17 февраля 1600 года мыслитель был сожжен на Площади цветов в Риме. При любых интерпретациях и трактовках событий факт всегда остается фактом: инквизиция приговорила Бруно к смерти и привела приговор в исполнение. Подобный шаг вряд ли возможно оправдать с точки зрения евангельской морали. Поэтому смерть Бруно навсегда останется прискорбным событием в истории католического Запада. Вопрос в другом. За что пострадал Джордано Бруно? Сложившийся стереотип мученика науки не позволяет даже задуматься над ответом. Как за что? Естественно, за свои научные взгляды! Однако на поверку такой ответ оказывается по меньшей мере поверхностным. А по сути — просто неверным. Гипотезы измышляю! Как мыслитель, Джордано Бруно, безусловно, оказал большое влияние на развитие философской традиции своего времени и — косвенным образом — на развитие науки Нового времени, прежде всего как продолжатель идей Николая Кузанского, подрывавших физику и космологию Аристотеля. При этом сам Бруно не был ни физиком, ни астрономом. Идеи итальянского мыслителя нельзя назвать научными не только с позиций современного знания, но и по меркам науки XVI века. Бруно не занимался научными исследованиями в том смысле, в каком ими занимались те, кто действительно создавал науку того времени: Коперник, Галилей , а позже Ньютон. Имя же Бруно известно сегодня прежде всего из-за трагического финала его жизни. При этом можно со всей ответственностью заявить, что Бруно пострадал не за свои научные взгляды и открытия. Просто потому, что… у него их не было! Бруно был религиозным философом, а не ученым. Естественнонаучные открытия интересовали его в первую очередь как подкрепление его взглядов на совсем не научные вопросы: смысл жизни, смысл существования Вселенной и т.д. Конечно, в эпоху становления науки эта разница (ученый или философ) была не столь очевидна, как сейчас. Вскоре после Бруно один из основоположников современной науки, Исаак Ньютон, определит эту границу так: «Гипотез не измышляю!» (т.е. все мои мысли подтверждены фактами и отражают объективный мир). Бруно «измышлял гипотезы». Собственно, больше ничем он и не занимался. |
| К сожалению, полный текст приговора с обвинениями Бруно не сохранился. Из дошедших до нас документов и свидетельств современников следует, что те коперникианские идеи, которые по-своему выражал Бруно и которые также были включены в число обвинений, не делали погоды в инквизиторском расследовании. Несмотря на запрет на идеи Коперника, его взгляды, в строгом смысле слова, никогда не являлись для католической Церкви еретическими (что, кстати сказать, через тридцать с небольшим лет после смерти Бруно во многом предопределило и довольно мягкий приговор Галилео Галилею). Все это лишний раз подтверждает основной тезис этой статьи: Бруно не был и не мог быть казнен за научные взгляды. Барельеф на постаменте памятника Бруно в Риме «Суд» Некоторые из воззрений Бруно в том или ином виде были свойственны и многим его современникам, однако на костер инквизиция отправила лишь упрямого ноланца. Что стало причиной такого приговора? Скорее всего, стоит вести речь о целом ряде причин, заставивших инквизицию принять крайние меры. Не стоит забывать, что расследование дела Бруно продолжалось 8 лет. Инквизиторы пытались подробнейшим образом разобраться в воззрениях Бруно, тщательно изучая его труды. И, судя по всему, признавая уникальность личности мыслителя, искренне хотели, чтобы Бруно отрекся от своих антихристианских, оккультных взглядов. И склоняли его к покаянию в течение всех восьми лет. Поэтому известные слова Бруно о том, что инквизиторы с большим страхом выносят ему приговор, чем он выслушивает его, можно понимать и как явное нежелание Римского престола этот приговор выносить. Согласно свидетельству очевидцев, судьи действительно были удручены своим приговором больше, чем ноланец. Однако упорство Бруно, отказывавшегося признавать выдвинутые против него обвинения и, следовательно, отрекаться от каких-либо своих взглядов, фактически не оставляли ему никаких шансов на помилование. Коренным отличием позиции Бруно от тех мыслителей, которые также входили в конфликт с Церковью, были его сознательные антихристианские и антицерковные взгляды. Бруно судили не как ученого-мыслителя, а как беглого монаха и отступника от веры. Материалы по делу Бруно рисуют портрет не безобидного философа, но сознательного и активного врага Церкви. Если тот же Галилей никогда не стоял перед выбором: Церковь или собственные научные взгляды, то Бруно свой выбор сделал. А выбирать ему пришлось между церковным учением о мире, Боге и человеке и собственными религиозно-философскими построениями, которые он называл «героическим энтузиазмом» и «философией рассвета». Будь Бруно больше ученым, чем «свободным философом», он мог бы избежать проблем с Римским престолом. Именно точное естествознание требовало при изучении природы опираться не на поэтическое вдохновение и магические таинства, а на жесткие рациональные построения. Однако Бруно менее всего был склонен к последним. |
|
|
