— Что же такое форменно, Антон Антонович? почему же так именно форменнос? — робко спросил наш герой. — Не нам с вами рассуждать, Яков Петрович, как начальство решает. — Почему же начальство, Антон Антонович, — проговорил господин Голядкин, оробев еще более, — почему же начальство? Я не вижу причины, почему же тут нужно беспокоить начальство, Антон Антонович… Вы, может быть, что-нибудь относительно вчерашнего хотите сказать, Антон Антонович? — Да нетс, не вчерашнеес; тут кое-что другое хромаетс у вас. — Что же хромает, Антон Антонович? мне кажется, Антон Антонович, что у меня ничего не хромает. — А хитрить-то с кем собирались? — резко пересек Антон Антонович совершенно оторопевшего господина Голядкина. Господин Голядкин вздрогнул и побледнел как платок. — Конечно, Антон Антонович, — проговорил он едва слышным голосом, — если внимать голосу клеветы и слушать врагов наших, не приняв оправдания с другой стороны, то, конечно… конечно, Антон Антонович, тогда можно и пострадать, Антон Антонович, безвинно и ни за что пострадать. — То-тос; а неблагопристойный поступок ваш во вред репутации благородной девицы того добродетельного, почтенного и известного семейства, которое вам благодетельствовало? — Какой же это поступок, Антон Антонович? — То-тос. А относительно другой девицы, хотя бедной, но зато честного иностранного происхождения, похвального поступка своего тоже не знаетес? — Позвольте, Антон Антонович…благоволите, Антон Антонович, выслушать… — А вероломный поступок ваш и клевета на другое лицо — обвинение другого лица в том, в чем сами грешка прихватили? а? это как называется? — Я, Антон Антонович, не выгонял его, — проговорил, затрепетав, наш герой, — и Петрушку, то есть человека моего, подобному ничему не училс… Он ел мой хлеб. Антон Антонович; он пользовался гостеприимством моим, — прибавил выразительно и с глубоким чувством герой наш, так что подбородок его запрыгал немножко и слезы готовы были опять навернуться. — Это вы, Яков Петрович, только так говорите, что он хлеб-то ваш ел, — отвечал, осклабляясь, Антон Антонович, и в голосе его было слышно лукавство, так что по сердцу скребнуло у господина Голядкина.

http://azbyka.ru/fiction/dvojnik-dostoev...

— Что же такое форменно, Антон Антонович? почему же так именно форменно-с? — робко спросил наш герой. — Не нам с вами рассуждать, Яков Петрович, как начальство решает. — Почему же начальство, Антон Антонович, — проговорил господин Голядкин, оробев еще более, — почему же начальство? Я не вижу причины, почему же тут нужно беспокоить начальство, Антон А тонович… Вы, может быть, что-нибудь относительно вчерашнего хотите сказать, Антон Антонович? — Да нет-с, не вчерашнее-с; тут кое-что другое хромает-с у вас. — Что же хромает, Антон Антонович? мне кажется, Антон Антонович, что у меня ничего не хромает. — А хитрить-то с кем собирались? — резко пересек Антон Антонович совершенно оторопевшего господина Голядкина. Господин Голядкин вздрогнул и побледнел как платок. — Конечно, Антон Антонович, — проговорил он едва слышным голосом, — если внимать голосу клеветы и слушать врагов наших, не приняв оправдания с другой стороны, то, конечно… конечно, Антон Антонович, тогда можно и пострадать, Антон Антонович, безвинно и ни за что пострадать. — То-то-с; а неблагопристойный поступок ваш во вред репутации благородной девицы того добродетельного, почтенного и известного семейства, которое вам благодетельствовало? — Какой же это поступок, Антон Антонович? — То-то-с. А относительно другой девицы, хотя бедной, но зато честного иностранного происхождения, похвального поступка своего тоже не знаете-с? — Позвольте, Антон Антонович… благоволите, Антон Антонович, выслушать… — А вероломный поступок ваш и клевета на другое лицо — обвинение другого лица в том, в чем сами грешка прихватили? а? это как называется? — Я, Антон А тонович, не выгонял его, — проговорил, затрепетав, наш герой, — и Петрушку, то есть человека моего, подобному ничему не учил-с… Он ел мой хлеб, Антон Антонович; он пользовался гостеприимством моим, — прибавил выразительно и с глубоким чувством герой наш, так что подбородок его запрыгал немножко и слезы готовы были опять навернуться. — Это вы, Яков Петрович, только так говорите, что он хлеб-то ваш ел, — отвечал, осклабляясь, Антон Антонович, и в голосе его было слышно лукавство, так что по сердцу скребнуло у господина Голядкина.

http://pravbiblioteka.ru/reader/?bid=687...

— Позвольте еще вас, Антон Антонович, нижайше спросить: известны ли обо всем этом деле его превосходительство? — Как же-с! Впрочем, вы теперь пустите меня-с. Мне с вами тут некогда… Сегодня же обо всем узнаете, что вам следует знать-с. — Позвольте, ради бога, еще на минутку, Антон Антонович… — После расскажете-с… — Нет-с, Антон Антонович; я-с, видите-с, прислушайте только, Антон Антонович… Я совсем не вольнодумство, Антон Антонович, я бегу вольнодумства; я совершенно готов с своей стороны и даже пропускал ту идею… — Хорошо-с, хорошо-с. Я уж слышал-с… — Нет-с, этого вы не слыхали, Антон Антонович. Это другое, Антон Антонович, это хорошо, право хорошо, и приятно слышать… Я пропускал, как выше объяснил, ту идею, Антон Антонович, что вот промысл божий создал двух совершенно подобных, а благодетельное начальство, видя промысл божий, приютили двух близнецов-с. Это хорошо, Антон Антонович. Вы видите, что это очень хорошо, Антон Антонович, и что я далек вольнодумства. Принимаю благодетельное начальство за отца. Так и так, дескать, благодетельное начальство, а вы, того… дескать… молодому человеку нужно служить… Поддержите меня, Антон Антонович, заступитесь за меня, Антон Антонович… Я ничего-с… Антон Антонович, ради бога, еще одно словечко… Антон Антонович… Но уже Антон Антонович был далеко от господина Голядкина… Герой же наш не знал, где стоял, что слышал, что делал, что с ним сделалось и что еще будут делать с ним, — так смутило его и потрясло всё им слышанное и всё с ним случившееся. Умоляющим взором отыскивал он в толпе чиновников Антона Антоновича, чтоб еще более оправдаться в глазах его и сказать ему что-нибудь крайне благонамеренное и весьма благородное и приятное относительно себя самого… Впрочем, мало-помалу, новый свет начинал пробиваться сквозь смущение господина Голядкина, новый, ужасный свет, озаривший перед ним вдруг, разом, целую перспективу совершенно неведомых доселе и даже нисколько не подозреваемых обстоятельств… В эту минуту кто-то толк-пул совершенно сбившегося героя нашего под бок. Он оглянулся. Перед ним стоял Писаренко.

http://pravbiblioteka.ru/reader/?bid=687...

— Позвольте еще вас, Антон Антонович, нижайше спросить: известны ли обо всем этом деле его превосходительство? — Как жес! Впрочем, вы теперь пустите меняс. Мне с вами тут некогда… Сегодня же обо всем узнаете, что вам следует знатьс. — Позвольте, ради Бога, еще на минутку, Антон Антонович… — После расскажетес… — Нетс, Антон Антонович; яс, видитес, прислушайте только, Антон Антонович… Я совсем не вольнодумство, Антон Антонович, я бегу вольнодумства; я совершенно готов с своей стороны и даже пропускал ту идею… — Хорошос, хорошос. Я уж слышалс… — Нетс, этого вы не слыхали, Антон Антонович. Это другое, Антон Антонович, это хорошо, право хорошо, и приятно слышать… Я пропускал, как выше объяснил, ту идею, Антон Антонович, что вот Промысл Божий создал двух совершенно подобных, а благодетельное начальство, видя Промысл Божий, приютили двух близнецовс. Это хорошо, Антон Антонович. Вы видите, что это очень хорошо, Антон Антонович, и что я далек вольнодумства. Принимаю благодетельное начальство за отца. Так и так, дескать, благодетельное начальство, а вы, того… дескать…молодому человеку нужно служить… Поддержите меня, Антон Антонович, заступитесь за меня, Антон Антонович… Я ничегос… Антон Антонович, ради Бога, еще одно словечко… Антон Антонович… Но уже Антон Антонович был далеко от господина Голядкина… Герой же наш не знал, где стоял, что слышал, что делал, что с ним сделалось и что еще будут делать с ним — так смутило его и потрясло все им слышанное и все с ним случившееся. Умоляющим взором отыскивал он в толпе чиновников Антона Антоновича, чтоб еще более оправдаться в глазах его и сказать ему что-нибудь крайне благонамеренное и весьма благородное и приятное относительно себя самого… Впрочем, мало-помалу, новый свет начинал пробиваться сквозь смущение господина Голядкина, новый, ужасный свет, озаривший перед ним вдруг, разом, целую перспективу совершенно неведомых доселе и даже нисколько не подозреваемых обстоятельств… В эту минуту кто-то толкнул совершенно сбившегося героя нашего под бок. Он оглянулся. Перед ним стоял Писаренко.

http://azbyka.ru/fiction/dvojnik-dostoev...

— А! А мне показалось, что вы нездоровы; впрочем, немудрено, чего доброго! Нынче же особенно все такие поветрия. Знаете ли… — Да, Антон Антонович, я знаю, что существуют такие поветрия… Я, Антон Антонович, не оттого, — продолжал господин Голядкин, пристально вглядываясь в Антона Антоновича, — я видите ли, Антон Антонович, даже не знаю, как вам, то есть я хочу сказать, с которой стороны за это дело приняться, Антон Антонович… — Чтос? Я вас… знаете ли… я, признаюсь вам, не так-то хорошо понимаю; вы… знаете, вы объяснитесь подробнее, в каком отношении вы здесь затрудняетесь, — сказал Антон Антонович, сам затрудняясь немножко, видя, что у господина Голядкина даже слезы на глазах выступили. — Я, право…здесь, Антон Антонович… тут — чиновник, Антон Антонович… — Нус! Все еще не понимаю. — Я хочу сказать, Антон Антонович, что здесь есть новопоступивший чиновник. — Дас, естьс; однофамилец ваш. — Как? — вскрикнул господин Голядкин. — Я говорю: ваш однофамилец; тоже Голядкин. Не братец ли ваш? — Нетс, Антон Антонович, я… — Гм! скажите, пожалуйста, а мне показалось, что, должно быть, близкий ваш родственник. Знаете ли, есть такое, фамильное в некотором роде, сходство. Господин Голядкин остолбенел от изумления, и на время у него язык отнялся. Так легко трактовать такую безобразную, невиданную вещь, вещь действительно редкую в своем роде, вещь, которая поразила бы даже самого неинтересованного наблюдателя, говорить о фамильном сходстве тогда, когда тут видно, как в зеркале! — Я, знаете ли, что посоветую вам, Яков Петрович, — продолжал Антон Антонович. — Вы сходите-ка к доктору да посоветуйтесь с ним. Знаете ли, вы как-то выглядите совсем нездорово. У вас глаза особенно… знаете, особенное какое-то выражение есть. — Нетс, Антон Антонович, я, конечно, чувствую… то есть я хочу все спросить, как же этот чиновник? — Нус? — То есть вы не замечали ли, Антон Антонович, чего-нибудь в нем особенного… слишком чего-нибудь выразительного? — То есть? — То есть я хочу сказать, Антон Антонович, поразительного сходства такого с кем-нибудь, например, то есть со мной, например.

http://azbyka.ru/fiction/dvojnik-dostoev...

— Нетс, я, Антон Антоновичс, вы, видите ли, Антон Антонович, вы, кажется, Антон Антонович, меня не совсем-то уразумелис. А я, помилуйте, Антон Антонович, я с своей стороны могу только за честь поставитьс… — Да уж и нас тоже прошу извинитьс. Учены мы по-старинномус. А по-вашему, по-новому, учиться нам поздно. На службе отечеству разумения доселе нам, кажется, доставало. У меня, сударь мой, как вы сами знаете, есть знак за двадцатилетнюю беспорочную службус… — Я чувствую, Антон Антонович, я с моей стороны совершенно все это чувствуюс. Но я не про тос, я про маску говорил, Антон Антоновичс… — Про маскус? — То есть вы опять… я опасаюсь, что вы и тут примете в другую сторону смысл, то есть смысл речей моих, как вы сами говорите, Антон Антонович. Я только тему развиваю, то есть пропускаю идею, Антон Антонович, что люди, носящие маску, стали не редкис и что теперь трудно под маской узнать человекас… — Нус, знаете лис, оно не совсем и труднос. Иногда и довольно легкос, иногда и искать недалеко нужно ходитьс. — Нетс, знаете лис, я, Антон Антонович, говорюс, про себя говорю, что я, например, маску надеваю, лишь когда нужда в ней бывает, то есть единственно для карнавала и веселых собраний, говоря в прямом смысле, но что не маскируюсь перед людьми каждодневно, говоря в другом, более скрытом смыслес. Вот что я хотел сказать, Антон Антоновичс. — Ну, да мы покамест оставим все это; да мне же и некогдас, — сказал Антон Антонович, привстав с своего места и собирая кой-какие бумаги для доклада его превосходительству. — Дело же ваше, как я полагаю, не замедлит своевременно объясниться. Сами же увидите вы, на кого вам пенять и кого обвинять, а затем прошу вас покорнейше уволить меня от дальнейших частных и вредящих службе объяснений и толковс… — Нетс, я, Антон Антонович, — начал побледневший немного господин Голядкин вслед удаляющемуся Антону Антоновичу, — я, Антон Антонович, тогос, и не думалс. «Что же это такое? — продолжал уже про себя наш герой, оставшись один. — Что же это за ветры такие здесь подувают и что означает этот новый крючок?» В то самое время, как потерянный и полуубитый герой наш готовился было разрешить этот новый вопрос, в соседней комнате послышался шум, обнаружилось какое-то деловое движение, дверь отворилась, и Андрей Филиппович, только что перед тем отлучившийся по делам в кабинет его превосходительства, запыхавшись, появился в дверях и крикнул господина Голядкина.

http://azbyka.ru/fiction/dvojnik-dostoev...

АНТОН. Я вас умоляю! Если бы вы знали прикуп, вы бы этим не воспользовались? МИНКИН. Ни разу не играл в ГКО, хотя меня приглашали. АНТОН. Если бы вы знали инсайдерскую информацию? МИНКИН. Я отказался. АНТОН. Это нерациональное поведение. МИНКИН. По-вашему, человек или дурак, или мерзавец. Третьего не дано. АНТОН. Если вы знаете инсайдерскую информацию и не пользуетесь ей, то с точки зрения экономики: МИНКИН. В жизни есть ценности кроме экономики. АННА. Все эти ценности хороши в сытом обществе: МИНКИН. Сначала хлеб, а нравственность потом? АНТОН. Да. Нравственность потом. Забавно, что в их речах постоянно проскальзывают классические реплики, а они этого даже не сознают. Они совершенно серьезно говорят: " Сначала общество должно стать сытым, а потом оно станет нравственным " . Они даже не предполагают, что песенку " Сначала хлеб, а нравственность потом " в " Трехгрошовой опере " Брехта поют гангстеры. Брехт сочинял текст для гангстеров, а поют бакалавры. Разница в том, что Брехт издевается, а Антон и Анна в это искренне верят. Сытость не приносит нравственности. Римляне были сыты до предела. Нажрутся до отвала, сунут два пальца в рот, освободят место и опять жрут. Сытее уж некуда. Но нравственность римлян была притчей во языцех. Гетеры, мальчики... Стравливали людей львам в цирке. Это что за нравственность - пойти в цирк, чтобы поглядеть, как звери будут рвать живых людей. Впрочем, рабы - не люди. МИНКИН. Но сперва, как вы говорите, все эти ненужные историки-лингвисты должны помереть. А потом: АНТОН. А потом они оживут. МИНКИН. Кто? АНТОН. Лингвисты, историки: МИНКИН. Почему? АНТОН. Общество сейчас сожмется, да. Сейчас оно пройдет этап, когда умрут все эти профессии. (Люди. - А.М. ) Но пройдет некоторый промежуток времени, общество станет сытым. Ему станет скучно. Ему нужно будет зрелищ. МИНКИН. Дальше. АНТОН. Появятся какие-нибудь развлекательные: МИНКИН. Появится стриптиз. А дальше? А историки и лингвисты когда появятся? Вы говорите примерно следующее: вот сейчас существует Россия, 145 миллионов жителей, 70 - должны умереть, потому что они балласт:

http://zavet.ru/a/post_1071820743.html

– Сколько помещается ребят в таких квартирах и как они функционируют? – Никогда не больше четырех человек. У каждого – своя отдельная комната. С ними посменно живут сотрудники центра. Все ребята работают. Они ходят в защищенные мастерские или, кто может, работают на внешнем рынке. – Это дорого? – Мы давно просчитали финансовые показатели: это дешевле, чем психоневрологический интернат. Да, на входе это требует инвестиций. Но в дальнейшем, говоря на их языке, «подушевое» финансирование в разы меньше, чем в казенной системе. Но самая главная проблема молодых людей с ментальными особенностями – это отсутствие работы со смыслом. В ПНИ они гниют заживо, а в таких квартирах – могут жить. Акция центра " Антон тут рядом " #СТОППНИ, 2 апреля 2019 года Акция центра " Антон тут рядом " #СТОППНИ, 2 апреля 2019 года Акция центра " Антон тут рядом " #СТОППНИ, 2 апреля 2019 года Акция центра " Антон тут рядом " #СТОППНИ, 2 апреля 2019 года Акция центра " Антон тут рядом " #СТОППНИ, 2 апреля 2019 года Акция центра " Антон тут рядом " #СТОППНИ, 2 апреля 2019 года – Какая связь между центром «Антон тут рядом» и реформой ПНИ? – Топливом для пуска ракеты по имени центр «Антон тут рядом» был мой панический ужас перед ПНИ и перед тем, что там опять окажется Антон. А также ребята, с родителями которых я уже дружила. И если вдруг центр закрывается по каким-то причинам – заканчиваются деньги, со мной и Зойкой [Зоей Поповой, директор фонда «Антон тут рядом»] что-то случается, все наши студенты рано или поздно могут оказаться в ПНИ. – Но любой здравый человек скажет, что психоневрологические интернаты, которых тысячи по всей стране, одним махом расформировать невозможно. – Это не быстрый процесс, идиотов нет. Вместо строительства новых интернатов, на которое, как выяснилось, правительство выделило пятьдесят миллиардов рублей , нужно было направить эти деньги на реальную реформу. Да, мы понимаем, что существующие интернаты никуда не денутся, их одним махом не сотрешь с лица земли, как бы ни хотелось. Но строить точно такие же новые – преступление.

http://pravmir.ru/creative/vot-ya-i-pris...

Текст Пушкина в передаче магистра выглядит как убогий подстрочник в переводе на застекольный. - А.М. ). МИНКИН. Вы сказали, что должно сократиться население... Кто определяет направление такого " развития " ? Или это стихийно? АНТОН. Я вас умоляю, я уже приводил пример с баранами. МИНКИН. И кто же этот козел, который ведет? И из каких исходя принципов он определяет... АНТОН. Я не хочу умалять роль правительства: От мудрого правительства и руководства, я считаю, зависит достаточно много. МИНКИН: Кто же этот мудрый? АННА (однокурсница Антона). Тот, который готов пожертвовать собой: МИНКИН. Пожертвовать собой?! В правительстве?! АННА. Гайдар, в каком-то смысле, пожертвовал собой: МИНКИН. Минуточку, он умер, что ли? АННА. Вы слишком примитивно, слишком буквально воспринимаете: АНТОН. Есть очень хороший анекдот. Кто девушку обедает, тот ее и танцует. Вы понимаете, к чему я клоню? МИНКИН. Нет. АНТОН. Жизнь общества и политику общества определяют те люди, которые имеют большой запас прочности. Что такое запас прочности? Это деньги. Если человек пробрался во власть - дети, жены, племянники, племянницы обеспечены на долгие времена. И он будет держаться у власти, и он не выпустит эту власть из своих рук. Клан Кеннеди. Клан Бушей. Клан: МИНКИН. :Гайдара. АНТОН. Ну, Гайдаров еще нет. МИНКИН. Ну Чубайсов. АНТОН. Чубайсы есть. Это действительно клан. От кого зависит политика? От бизнеса она зависит! От денег она зависит! От крупного, именно крупного бизнеса. Человек, который заработал больше денег, он может повести за собой народ. Вот он и будет определять политику: МИНКИН. Больше всех за это время заработал Березовский. Он что, должен был народ повести? АННА и АНТОН. За Березовским не пойдут: МИНКИН. У вас есть авторитеты в политике, в экономике? АНТОН. С точки зрения бизнеса... Может быть, я покривлю душой... МИНКИН. ...зачем? АНТОН. ...но я не вижу еще ни одного настоящего бизнесмена. Тем не менее все-таки господин Чубайс для меня как бизнесмен: МИНКИН. Один бывший вице-премьер делал огромные деньги на так называемой инсайдерской информации и играя в ГКО.

http://zavet.ru/a/post_1071820743.html

– Мне терять нечего. У меня четвёртая стадия онкологии. Прогнил, как сказал один непочтительный покойник.   Антон смотрел на короткое дуло, наведённое на его грудь. Страха он не чувствовал. Хотя пистолет, начищенный и явно тяжёлый, похоже, был настоящий. Антон не двигался, рассматривая серые сухие волосы и густую перхоть на пиджаке.   В этот момент посетитель нажал на курок.      Послышался щелчок и над дулом вспыхнул огонёк пламени. Это была зажигалка. – Хотелось пошутить на прощанье. А заодно, посмотреть, как такая крупная звезда задрожит передо мной и замерцает. Он беззвучно засмеялся. Антон резко встал. Гость тоже встал и, суетливо прижимая плащ, стал пятиться к выходу.   Однако у самой двери он резко остановился. Слегка пошатнувшись, он схватился одной рукой за дверную ручку, а другой за сердце. Несколько секунд он так стоял, а потом опустился на колени. – Что с вами? – спросил Антон почти уверенный, что это очередное притворство. – Нет-нет, – сейчас пройдёт – проговорил гость, хотя лицо его побелело, а голова бессильно склонилась на грудь. Антон взял стакан с недопитой водой и быстро подошёл к стоявшему на коленях. Тот снизу посмотрел на Антона, затем на воду. С висков у него стекали струйки пота. – Это было бы совсем неоригинально, – проговорил он слабым голосом, –  ещё и умереть, подражая ему. Он отпил немного воды из стакана и, болезненно кривясь, встал на ноги. – И запомните, милейший. Никакого раскаяния у меня нет. Никакого. С этим и ухожу. Он хохотнул. – Ухожу, в смысле, домой. А вы что подумали? Туда? Он посмотрел в потолок. – Там ничего нет. Примитивная сказка для лишённых интеллекта. Посетитель открыл стеклянную дверь и пошёл по коридору к лифту.   Антон вернулся к столу. На краю стола лежала маленькая книжечка. Антон вспомнил велюровый пиджак с перхотью и, преодолевая брезгливость, взял книжку в руки. На обложке он прочёл название – «Музыка души». Антон немного подержал книжку в руках. А потом бросил её в корзину для мусора. После этого он подошёл к окну и раскрыл его, резко дёрнув раму. Ему казалось, в комнате очень душно. Антон стоял на ветру, вдыхая вечерний воздух.

http://radonezh.ru/2021/07/05/avtorskoe-...

  001     002    003    004    005    006    007    008    009    010