| В современной богословской науке до сих пор распространено мнение о св. Иоанне Златоусте как экзегете, занятом поиском только прямого, буквального значения Священного Писания. На наш взгляд это несколько искажает портрет св. Иоанна Златоуста как экзегета. Это происходит из-за недостаточно глубоко исследованных внутренних течений как в самой антиохийской экзегетической традиции, так и, в частности, не совсем полно исследованных методов экзегезы ее ярчайшего представителя св. Иоанна Златоуста. Действительно, Златоуст как истинный представитель антиохийской школы экзегетики, чаще использовал историко-филологический метод, предпочитая его остальным. Но Златоуст был чужд сухого буквализма отдельных представителей антиохийского направления, таких как Федор Мопсуестийский и др. Святитель подходил к толкованию Священного Писания с глубоким пониманием его высокого «духовного» значения, и свободно оперировал при его интерпретации различными экзегетическими методами. Эта относительная малочисленность примеров «духовного» толкования, в сравнении с тем же Оригеном, происходит на наш взгляд не от того, что Святитель пренебрегал этими методами, а происходит, прежде всего, из герменевтической цели, которую он себе ставил, комментируя текст Священного Писания. А цель у него была одна - привести ко Спасению каждого, слушающего его. Отсюда такое обилие нравственных отступлений, нравственных выводов из текста Священного Писания, и так относительно мало примеров т. н. «возвышенной» экзегезы. Больше как пастырь, чем комментатор, Златоуст толкует Священный текст. Он сам видит, когда полезно предложить простое толкование, а когда возвысить ум слушателя до восприятия божественных истин, заложенных в Писании, и часто он предлагает и тот и другой вариант, призывая своего слушателя как бы размышлять над Писанием. Анализируя комментарий св. Иоанна Златоуста на Послание ап. Павла к Римлянам, можно выделить следующие подходы в толковании Священного Писания, которые дополняли у него историко-филологический метод. Прежде всего, это различные варианты т. н. «духовного» или «анагогического» толкования (от греч. «ναγωγα»). Таких разновидностей возвышенного толкования у Златоуста несколько. Первой разновидностью является типологическое толкование , основанное на внутренней связи Ветхого и Нового Завета. Вторая разновидность это θεωρα , основанная на созерцании, способности проникновения в скрытый смысл текста, третьим «высшим родом «θεωρα» является смысл анагогический», , когда события Ветхого и Нового Заветов указывают на грядущую, эсхатологическую, вечную реальность, четвертая - символическое или тропологическое толкование, когда события или лица Ветхого Завета символизируют, состояние души человека. В данной статье нам бы хотелось рассмотреть два вида таких «возвышенных» толкований текста Послания к Римлянам, используемых Златоустом: «θεωρα» и тропологическое толкование. |
| Разделы портала «Азбука веры» Оглавление ЭКЗЕГЕЗА БИБЛЕЙСКАЯ (от греч. толкование, объяснение), толкование текста Свящ. Писания. Являясь Словом Божьим, выраженным через человеческое слово, Библия несет на себе печать тех эпох, когда писались ее книги, отражает особенности свящ. авторов (их личности, языка, воззрений). Это требует от Э. учета того историч. фона и «жизненного контекста», с крыми связаны библ. книги, а также филологич. исследований, позволяющих проникнуть в ход мысли свящ. авторов. Отсюда важность для Э. исагогики, включающей проблемы канона, датировки и атрибуции свящ. книг, различных форм критики библейской (текстуальной, литературной, исторической, историко-литературной и др.) и дополнительных дисциплин (археологии, географии, палеографии, изучения Древнего Востока и античности). Свящ. Писание есть письменно зафиксированное Предание Церкви (сначала ветхозав., а затем новозав.), следовательно, Библию необходимо рассматривать в целостном контексте ее канона и христ. церк. учения. Христианская Экзегеза на протяжении веков вырабатывала принципы толкования Библии. Эти принципы включают аллегорический, прообразовательный, анагогический, историко-литературный, тропологический и др. подходы к Библии, которые по существу играют взаимодополняющую роль. Так, недостаточно установить лишь букв. смысл текста и объяснить его с т. зр. древнего культурного контекста. Важно найти в нем Слово Божье, обращенное к человеку всех времен и народов. Только во взаимодействии всей совокупности приемов Э. раскрывается духовное богатство Писания в его многогранной полноте Экзегеза, герменевтика: методы толкования Ветхого Завета Необходимость толкования Библии Подобно богослужению и иконе, Библия – это целый мир идей и образов, целый организм, впитавший в себя множество традиций. Она имеет свою символику, язык, структуру, которые (как богослужение и икона) требуют углубленного, духовного, проницательного подхода. Не все в ней «лежит на поверхности», иное нуждается в пояснении, иное – в сравнительном анализе. Библию недостаточно просто читать: как Слово Божие она требует благоговейного молитвенного вживания, как слово человеческое – тщательного изучения. Свт. Иоанн Златоуст писал, что «неясности некоторых мест в священных книгах нередко происходят от неизвестности того предмета, о котором говорится, и от оскудения событий, которые тогда были, а теперь не бывают» (Беседа на 1Кор.29:1). Экзегеза и герменевтика |
| В.В. Бурега, архим. Симеон (Томачинский) Приложение 1. Гомилетика в католицизме и протестантизме. Общий обзор § 1.1. Схоластическая проповедь 1.1.1. Рождение схоластической проповеди Раннее Средневековье (VII-XI вв.) было на Западе временем заметного упадка церковной проповеди. Период первоначального формирования новой Европы, который начался после падения Западной Римской империи, отмечен снижением уровня образованности клириков. Живая проповедь звучала почти исключительно из уст епископов. Проповедники ориентировались на образцы прежних веков, перефразируя или даже буквально повторяя их. Общий упадок отразился и на теории проповеди. Наставления для проповедников можно встретить в пособиях по общей риторике Кассиодора (кон. V – кон. VI вв.), св. Исидора Сивильского († 636), Беды Достопочтенного († 735) и Алкуина († 804). В своем трактате «О воспитании клириков» (De clericorum institutione) Рабан Мавр († 856) лишь суммирует мысли блаженного Августина и св. Григория Двоеслова . В целом же вплоть до XII в. на Западе теория проповедничества не получила развития. Ситуация заметно изменилась в эпоху позднего Средневековья (XII-XV вв.). Гвиберт Ножанский († ок. 1124) составил небольшой трактат «Каким образом должна быть составляема проповедь» (Quo ordine sermo fieri debeat), который является введением к его обширным толкованиям на Книгу Бытия. Он говорит здесь о четырех смыслах, которые следует искать в библейских текстах и раскрывать в проповеди. Первый из них – исторический, второй – аллегорический, третий – тропологический (под ним Гвиберт понимает нравственное наставление) и четвертый – анагогический (то есть духовный, посредством которого мы восходим к пониманию небесных предметов). Наиболее важным для проповеди является нравственный смысл. Эта четырехчастная экзегетическая модель была общепринятой на средневековом Западе. В своей основе она восходит к Оригену , который, как мы видели, указывал на наличие в Писании нескольких иерархически подчиненных друг другу смыслов. Эта концепция получила развитие в сочинениях преподобного Иоанна Кассиана Римлянина , который писал: «Созерцательное знание разделяется на две части: на историческое (буквальное) толкование Св. Писания и духовное (таинственное) понимание... А роды духовного знания – тропология, аллегория, анагогия». Тропологию прп. Иоанн Кассиан понимает как «изъяснение нравственное, относящееся к исправлению жизни и деятельному наставлению». А анагогия – это восхождение «от духовных тайн... к некоторым высшим и сокровеннейшим таинствам небесным» (Собеседование 14) 328 . |
| Значение ветхозаветных образов в осмыслении ступеней аскетической лествицы (πρξις, θεωρα, θωσις) прп. Максима Исповедника Источник В статье рассматриваются избранные толкования Ветхого Завета преподобного Максима Исповедника и их связь с его представлением о духовном познании и этапах аскетического делания. Подробно анализируются три ступени духовной жизни, преображающие падшего человека: πpξις (делание), θεοpα (созерцание) и θωσις; (обожение). Христианство представляет человека как существо падшее, но, тем не менее, стремящееся к преодолению своей падшей природы, к обожению (θωσις). Каждый человек, по мысли преподобного Максима Исповедника , имеет внутреннюю потребность жить в соответствии с логосом нашей природы, т. е. замыслом о ней Бога, потребность, которая не исчезла и с грехопадением и ощущается нами благодаря мукам совести. Эта потребность удовлетворяется через аскезу (спасающую нас от страстей), труд (утверждающий нас в добродетели) и учение (просвещающее нас ведением Бога). Восстановление и преображение падшей человеческой природы, таким образом, происходит постепенно, подобно восхождению по ступеням лестницы. Учение о трех ступенях духовной жизни (делании, созерцании и обожении) у прп. Максима Исповедника излагается следующим образом: «...посредством делания мы научаемся повелевать страстями и исцелять болезни души. Посредством созерцания мы восстановим наше естество сообразно с ним самим. Посредством проповеди Слова мы явимся огнем для внимающих, с одной стороны, будто огонь испепеляя их страсти, а с другой, просвещая их» 73]. Задачи и особенности изучения Священного Писания у прп. Максима связаны с его представлением о духовном познании и ступенях аскетического делания. Восхождение в умозрении от буквы и плоти «вещи» к ее логосу, составляющему истинное бытие этой вещи, то есть созерцание ее такой, какой ее замыслил Бог (а в святых этот замысел совершенно исполнен), характеризует принцип умозрений в Духе, относящихся у прп. Максима как к созерцанию творения, так и к созерцанию смыслов Священного Писания. Толкование библейских текстов у преподобного становится опытом богопознания: «Тот, кто с помощью дебелых примеров и речений, соответствующих способности слушающих, преподносит [им] нравственное научение Слова, делает это Слово плотью. А тот, кто с помощью возвышенных умозрений излагает таинственное богословие, делает Слово Духом» c. 64]. Нравственно-назидательная экзегеза имеет важное воспитательное значение, однако Бог Слово открывается только монашеской экзегезе Священного Писания. Толкования преподобного лишено всякого психологизма, оно развивается в аскетико-антропологической сфере, где важно отношение человека к Богу. Постепенно опыт подобной экзегезы утрачивается Церковью, и Максим Исповедник становится едва ли не последним, как полагает Г. Беневич, представителем аллегорического, анагогического и типологического методов толкования Священного Писания с. 64–70]. |
| Типологическая экзегеза: спор о методе Опубликовано в альманахе «Альфа и Омега», 18, 1998 14 июня, 2012 Опубликовано в альманахе «Альфа и Омега», 18, 1998 Обсуждение вопроса о природе и особенностях метода христианской типологической экзегезы как одного из основных способов толкования Священного Писания требует предварительного уяснения отличий этого метода от метода аллегорической интерпретации священных текстов. Проблема разграничения этих методов была поставлена еще в IV в., когда Евстафий Антиохийский выступил с критикой оригеновского аллегоризма, положив начало затянувшейся на несколько веков полемике между антиохийской и александрийской экзегетическими школами. Однако, несмотря на недоверчивое отношение к аллегорезе со стороны многих восточных и западных Отцов, она продолжала широко применяться наряду с типологической экзегезой. Как правило, толкователь мог, по своему усмотрению, либо игнорировать различия между аллегорезой и типологией (как это делает, например, Ориген или, позднее, — Амвросий Медиоланский), либо использовать и тот, и другой метод, строго разграничив сферу их компетенции (в соответствии с утвердившейся в средние века теорией “четырех смыслов” Писания — буквального, морального, аллегорического и типологического), либо вообще отказаться (по принципиальным или практическим соображениям) от аллегорезы в пользу чистой типологии (напр., авторы сакраментальных катехизисов или типологических “сумм”, наподобие “Tractatus mysmeriorum”Uлapuя Пиктавийского) или в пользу достаточно широко понимаемого “буквализма”, враждебного аллегорезе, но не враждебного типологии (Василий Кесарийский, антиохийцы и др.). Перечисляя все эти логические возможности, мы исходили из традиционного представления о том, что аллегореза и типология — это два самостоятельных и различных метода интерпретации Священного Писания, то есть как бы встали на точку зрения антиохийцев, рассматривавших типологию как приемлемый способ иносказательного толкования Писания, а аллегорезу — как неприемлемый, то есть резко противопоставлявших эти два метода. В справедливости подобной установки впервые усомнился Анри де Любак, который в своей знаменитой статье “«Typologie» et «allgorisme»” (Recherches de science religieuse. T. 34. 1941. — P. 180–226),полемически направленной против Жана Даниелу, утверждал, что критика антиохийцев в адрес Оригена и его школы была несправедливой, что разногласия антиохийской и александрийской школ явились результатом терминологических недоразумений и что как Ориген, так и антиохийцы пользуются одним и тем же методом “духовного” толкования, предполагающим отыскание за “буквальным” смыслом Писания неявного, иносказательного смысла, который Ориген именует аллегорическим , а антиохийцы — анагогическим , теоретическим или как-то еще. |
| В.В. Бычков Глава 4. Символология Анагогический символизм Рассмотренные выше темы трансцендентности Бога и путей своеобразного «преодоления» ее в системе священной иерархии и в пространствах эстетического опыта у Дионисия Ареопагита постоянно приводят нас, как и самого христианского мыслителя, к пониманию того, что оно, естественно, не полное и не абсолютное, но символическое, предполагающее разные уровни лишь в намеках приближения к Тому, к Кому в принципе невозможно приблизиться на уровне земного бывания как к сущности в сущности, не обладающей ни сущностью, ни бытием даже в самом абстрактном и возвышенном смыслах этих понятий как понятий человеческого уровня и сознания. Ибо «в Нем и около Него – все, что относится к бытию, к сущему и к наставшему, Его же Самого не было, не будет и не бывало, Он не возникал и не возникнет, и – более того – Его нет. Но Он Сам представляет Собою бытие для сущего» (DN V 4). Хорошо сознавая непредставимость, неописуемость, непостигаемость для человеческого разума Самого Бога и многого из божественной сферы, с одной стороны, а также продолжая раннехристианскую и раннепатристическую эзотерическую традицию на сокрытие сущностных христианских истин от непосвященных, автор «Ареопагитик» разработал, насколько можно понять даже из дошедших до нас его текстов, глубоко продуманное символическое богословие 55 . Оно дает нам один из главных ключей не только к его эстетике (что существенно в данной работе), но и ко всей средневековой христианской эстетике, по меньшей мере, да и к христианскому богословию в целом, которое хотя и побаивалось радикализма Ареопагита, тем не менее сознавало истинность большинства его прозрений и актуальность разработанной им методологии богословствования, а поэтому регулярно цитировало его тексты как на Востоке, так и на Западе христианской ойкумены. Даже из сохранившихся текстов видно, что автор «Ареопагитик» в своей символологии продолжает достаточно хорошо разработанную к его времени традицию символико-аллегорической экзегезы текстов Св. Писания, восходящую к Филону Александрийскому 56 , раннехристианским отцам и великим каппадокийцам (к Григорию Нисскому в первую очередь) 57 . Активно опираясь на нее, он написал трактат «Символическое богословие», в котором, как можно понять из его Послания IX (к Титу иерарху), дал символическое толкование многих мест Св. Писания. К сожалению, этот трактат до нас не дошел, но отдельные его идеи, как и другие положения символологии, разбросаны по всем текстам Корпуса и особенно полно изложены в «Божественных именах» и в Послании IX, которое является как бы сопроводительным письмом, приложенным к посылаемому Титу тексту «Символического богословия». Последнее, пишет Ареопагит, «всех символических богословий, как я думаю, является благим раскрытием, соответствующим Речений священным преданиям и истинам» (Ер IX 6). |
| В МДА состоялась студенческая конференция по библеистике 26 декабря 2008 г. 14:19 25 декабря 2008 года по благословению ректора Московской духовной академии и семинарии архиепископа Верейского Евгения в МДА была проведена конференция с участием студентов — библеистов. Цель конференции — привлечение студентов академии к научной деятельности, обучение их научной мысли, оттачивание ими навыков по представлению своих научных работ вниманию общественности. В конференции, помимо студентов библейского отделения МДА, приняли участие заведующий кафедрой доцент протоиерей Леонид Грилихес, секретарь кафедры священник Александр Тимофеев, студенты Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета и Санкт-Петербургской духовной академии. Доклад Д. Серова (II курс МДА) « " Царство Божие " и Церковь: разграничение понятий» был посвящен анализу и сопоставлению данных понятий в Священном Писании, творениях святых отцов, трудах западных протестантских ученых и современном богословии. В ходе исследования докладчик пришел к выводу, что, тогда как в западном протестантском богословии эти понятия часто разделяются и даже противопоставляются, в православном сознании они соединены теснейшим образом, и Царство Божие мыслится как общее понятие, отчасти реализуемое в Церкви. Священник Виктор Зайцев (II курс МДА) представил доклад, посвященный особенностям экзегезы святого Ипполита Римского на примере толкования на книгу Притч Соломоновых. Святой Ипполит Римский был одним из наиболее плодовитых ранних экзегетов. На примере толкования фрагмента Притч. 30, 18-22 докладчик показал использование автором аллегорического и типологического методов толкования, не исключающих при этом и буквального смысла. О. Виктор отметил главенство экклезиологической темы, смелость толкования, основу на опыте Церкви и некоторые другие черты экзегезы святого Ипполита. О. Пирогову (III курс МДА) в докладе «Проповеднические и анагогические методы экзегезы в комментариях св. Иоанна Златоуста на послание ап. Павла к Римлянам» удалось подвергнуть критике мнение о святителе Иоанне как о приверженце исключительно буквального метода толкования, подтвердив свою мысль рядом выдержек из творений святителя. Докладчик показал, что Иоанн Златоуст использовал и типологический метод, и феорию (созерцание), и анагогию (использование переносного смысла текста), но лишь в той мере, в какой это способствовало духовной пользе слушателей его проповедей. |
| Закрыть itemscope itemtype="" > О «противоречиях Библии» и нехристианском образовании Как толковал Писание святитель Григорий Нисский 28.01.2016 507 Время на чтение 5 минут Далеких от христианства людей увлекает тема Библии - в том смысле, что библейское Откровение несостоятельно. Например, активно утверждается, что Библия противоречива, а потому образованные люди не доверяют Библии. Иллюстраций в подтверждение скептического отношения к Библии приводится множество. Берут «примеры» из Евангелия, отыскивают их и в Ветхом Завете. Как быть со всеми этими противоречиями и далеко идущими выводами? С выводами торопиться не будем. И с противоречиями тоже подождем. Хотя бы потому, что скептики сильно упрощают ситуацию. Реальная ситуация много сложнее Образованные христиане знают Библию не хуже образованных скептиков. И «противоречия Библии» видят, но признают, что понимание одного и того же отрывка из Библии может быть разным. Один и тот же отрывок может иметь два или даже три вполне законных толкования: буквальный смысл и еще иносказательные смыслы. Например, в Библии множество поэтических страниц, которые понимать буквально никому в голову не придет. И многие «противоречия» снимаются, если учитывать этот факт. Последние 300 лет на Библию обрушивались с гиперкритикой. Однако иносказательные толкования Библии (анагогическое, типологическое...) появились на свет не в противовес общественной деятельности французских и немецких материалистов. Библию иносказательно толковали изначально, не забывая, конечно, о ее буквальном прочтении. Святитель Григорий Нисский Заглянем в древние времена, вспомним о том, как Писание толковал в IV веке святитель Григорий Нисский (его память мы отмечаем 10/23 января). Для этого нам потребуется его сочинение «О жизни Моисея Законодателя». Святитель Григорий не утверждает, что вся Библия одинаково понятна. Он отмечает, что божественные заповеди, смысл которых хорошо понятен, надо исполнять без лености. Это с одной стороны. А с другой - о сокровенных смыслах Библии не стоит вести разыскания, «но познание этого предоставлять единому Святому Духу, испытующему, как говорит апостол, глубины Божия». |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла АНАГОГИЧЕСКОЕ ТОЛКОВАНИЕ [от греч. ναγογ - возведение], выяснение эсхатологического смысла Свящ. Писания, литургического чина и др. А. т. входит в четверичное число уровней смысла, рассматриваемых герменевтическим учением, впервые сформулированным прп. Иоанном Кассианом Римлянином в его 14-м «Собеседовании» с егип. отцами и воспринятым затем средневек. схоластами (см. Схоластика ). В соответствии с этим учением на базе выяснения букв. смысла священного текста следует его аллегорическое толкование с целью выяснения его вероучительного содержания, затем следует тропологическое толкование , имеющее целью нравоучение, и, наконец, наступает очередь А. т., цель к-рого - поиск указаний на исполнение всех Божиих обетований в грядущем Царстве Божием . Эти 4 смысловых уровня прп. Иоанн Кассиан иллюстрировал примером Иерусалима. На букв. смысловом уровне это евр. столичный город; на аллегорическом - он становится Церковью Христовой; на тропологическом - он уже душа человека; на анагогическом - небесный град (Collationes XIV. 8//PL. 49, 962ff.; Ibid.//CSEL. 13, 404ff.). В схоластической экзегезе анагогический смысл соответствует надежде, аллегорический - вере, а тропологический - любви. Лит.: Brown R. E. , Schneiders S. M. Hermeneutics: More-than-literal senses. (C) Middle Ages//NJBC. P. 1155; Strecker G. , Schnelle U. Einführung in die neutestamentliche Exegese. Gött., 19893. Прот. Михаил Дронов Рубрики: Ключевые слова: ГРИГОРИЙ I ВЕЛИКИЙ [Двоеслов] папа Римский, отец и учитель Церкви (ок. 540 - 604), свт. (пам. 12 марта; в совр. католич. Церкви 3 сент.- день интронизации) «ЕВАНГЕЛИЕ ВЕЧНОЕ» библейское выражение, к-рое в средние века приобрело особую известность и новое значение, будучи применено к учению и сочинениям Иоахима Флорского АВГУСТИН (354 - 430), еп. Гиппонский [Иппонийский], блж., в зап. традиции свт. (пам. 15 июня, греч. 28 июня, зап. 28 авг.), виднейший латинский богослов, философ, один из великих зап. учителей Церкви АЛЛЕГОРИЧЕСКОЕ ТОЛКОВАНИЕ выяснение иносказательного смысла Свящ. Писания, литургического чина, религ., философск. и пр. текстов |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла АНДРЕЙ КЕСАРИЙСКИЙ архиеп. Кесарии Каппадокийской, автор первого сохранившегося толкования на Откровение Иоанна Богослова (между 563 и 614). Работа А. К. имеет большое значение для изучения истории текста Апокалипсиса и ранней истории его толкования, т. к. содержит цитаты из творений более ранних Отцов и церковных писателей (святых Папия Иерапольского , Иринея Лионского , Мефодия Олимпийского и др.) и полемику с Икумением , греч. экзегетом, автором комментария на Апокалипсис (F. Diekamp). В своей работе А. К. стремился раскрыть тройной смысл Апокалипсиса: букв., тропологический и анагогический. Трудом А. К. пользовались многие более поздние визант. экзегеты, напр. Арефа Кесарийский (кон. IX в.). Толкование А. К. было переведено на груз. (X в.), армян. (XI в.) и на народный греч. (богослов Максим Пелопоннесский ; XVI в.). Слав. перевод толкования осуществлен вместе с переводом Апокалипсиса не позднее Х в., вероятно в Болгарии (старший список - сер. XIII в., переписан новгородским книжником пономарем Тимофеем - БАН. Никольск. 1). До сер. XV в., а часто и позднее, Апокалипсис у славян бытовал только в толковом варианте. Новый перевод толкования выполнил Лаврентий Зизаний (XVI в.). В 1584 г. в Ингольштадте иезуитом Пельтанусом опубликован лат. перевод комментария, в 1596 г. Фредериком Зильбургом осуществлено критическое издание греч. и лат. текста, вошедшее затем в PG. А. К. также написал 2-томный труд богословско-этического содержания под названием «Θεραπευτικ» (Попечение), от к-рого дошел только один фрагмент. Изд.: PG. Т. 106. Col. 215-458; 1387-1394 [коммент.]; Толкование на Апокалипсис св. Андрея Кесарийского/Пер. Лаврентия Зизания. К., 1625. М., 1712, 17682; Толкование на Апокалипсис святаго Андрея, Архиепископа Кесарийского/Пер. М. С. Боголюбского. М., 1882, 18842, 18893, 19014, 1992р; пер. В. М. Юрьева. 1904, 19092; Θεραπευτικ//Analecta Patristica/Ed. F. Diekamp. 1938. Р. 161-172. Лит.: Diekamp F. Das Zeitalter des Erzbischofs Andreas von Caesarea//Historisches Jahrbuch. 1897. Bd. 18. S. 1-36; Schmidt J. Studien zu Geschichte des griechischen Apokalypsentextes. Münch., 1955. Bd. 1: Der Apokalypsis-Kommentar des Andreas von Kaisareia; Castagno А. М. Il problema della datazione dei Commenti all " Apocalisse di Ecumenio e di Andrea di Cesarea//Atti e Memorie dell " Accademia delle Scienze di Torino. Classe di Scienze morali, storiche e filosofiche. 1980. T. 114. Р. 223-246. А. И. Макаров Рубрики: Ключевые слова: АДАЛЬВИН архиеп. Зальцбургский (859-873), один из организ. ареста св. равноап. Мефодия, архиеп. Моравского |
|
|
